— Ни капли тьмы не должны мы выпустить из этих стен, твоя воля убить меня на месте, если желаешь!

— Для всех найдётся милость его, — сказал Кастор и посмотрел на Ориса. — Кто-то еще желает одуматься?

Но тут зазвенели колокольчики, это Циклоп запел песнь. Речь эхом отозвалась под сводами, Кастор повернулся на звук, а Сырой, подхватив Молот, предательски ударил его в живот. Белый захлебнулся воздухом, который набирал в грудь для молитвы, упал и выпустил сияющую Звезду из рук.

Орис попытался прорваться к нему сквозь кольцо людей, но получил удар по голове. Тьма милосердно обняла его и забрала на далекий, холодный берег.

Кастора лихорадило, зуб на зуб не попадал. Тупая боль пульсировала в животе. Он попытался поднять голову, но в глазах потемнело, а в ушах раздался звон.

— Ты бы не дёргался, милсдарь писарь, — сказал знакомый голос и впервые Кастор обрадовался шершавым, ироничным ноткам. — Циклоп тебя с того берега еле достал, еще бы щепотка свечи и встретился бы с Создателем.

— Да я как с тобой познакомился, милсдарьграмард, так на том берегу одной ногой и стою, — сказал Кастор и опустил голову обратно.

Выглядел грамард ужасно, синяк на скуле, губы разбиты, лицо осунувшееся, зеленовато-бледное, но главное, что живой был, сидел рядом и улыбался этой своей дурной улыбочкой.

— Что случилось? — спросил Кастор. Грамард не ответил, улыбка стойко держалась на губах, а вот карие глаза потухли. Кастор занервничал, нечасто Орис лез в карман за словом и еще реже не находил его там.

Последнее, что помнил Кастор, как они спустились в подземелье и он увидел небесный камень. Как завороженный всё ходил и ходил по залу, глядя себе под ноги, нельзя было вообразить что-то более прекрасное, чем столько небесного камня в одном месте. А потом Кастор поднял глаза и увидел стены выложенные мозаикой. Она была намного больше найденной в горах Эндо и прекрасно сохранилась. Художник выбрал один из самых популярных сюжетов апостольского завета — рождение Звезды. Мастер Гильдебрандт всё бы отдал ради того, чтобы побывать здесь, думал Кастор, он был так возбужден, что совсем забыл о сыщике, а когда оглянулся, того нигде не было…

Грамард придержал ему голову и поднёс чашку с водой к губам.

Кастор выпил, поблагодарил и огляделся. Напротив него сидел МистатЛайер подтянув колени к груди. Рядом с ним трое, которых Кастор не знал или не помнил. Окружающие их стены, закруглялись, напоминая формой неглубокую чашу. Кастор приподнялся и заглянул за край. Их убежище окружали люди, кто-то размахивал копьями, кто-то бросал камни, но таких смельчаков было мало. Большая часть людей скрывалась за дверями, лишь изредка заглядывая в щель. Открыто напасть на них мешало какое-то препятствие, похожее на паутину, попавшие в неё камни, разлетались на мелкие кусочки. Кастор протёр глаза и вдруг понял что видит. Это был тот самый Рой из ущелья, только теперь он превратился в плотную сеть и накрыл их, словно купол. Кастор пошарил руками по груди в поисках Звезды и похолодел — её не было.

— Не пугайся, — сказал грамард. — Звезда твоя здесь, в моём кармане. — Грамард похлопал по карману куртки. — Её время еще не пришло.

— А когда оно придёт? — спросил чей-то незнакомый голос. — Мы тут уже больше двух склянок сидим!

Время в склянках отмеряли только моряки и Кастор посмотрел на говорящего, череп лысый, лицо узкое, обветренное, морщинистое, для морских путешествий незнакомец был староват. Хотя вполне мог быть владельцем небольшого каботажника или ладьи.

— Дождёмся когда Циклоп вернётся, — ответил Орис.

— А если не вернётся?

— Вернётся, — сказал другой незнакомец, маленький человек с молотом в руках.

— Кастор узнал килийского ворона, он читал про это оружие, когда вместе с монсеньором сочинял историю своей жизни. — Если ты прав, мальчик, то он найдет способ открыть ту дверь. А нам остаётся терпеливо ждать.

Лысый фыркнул.

— Будто тут у кого выбор есть, дрянь то только под его дудку пляшет.

— Орис, что происходит? — спросил Кастор.

— Что последнее ты помнишь?

— Рассказывай, давай, — начал терять терпение Кастор. — И звезду мне верни!

— Не могу, — покачал головой Орис. — Надо убедиться что ты в своём уме, а не оно в твоём!

— Какое еще оно? — закричал Кастор, дернулся и охнул от боли.

— Не кричи милсдарь писарь, — понизил голос Орис. — Будет лучше если ты меня послушаешься, а позже я всё тебе объясню.

— Милсдарь, — наклонился вперёд сыщик. — Потерпите немного, мы скоро выберемся!

— Да вы оба сдурели, что ли? — Кастор тяжело дышал от боли. — Думаете я буду спокойно лежать и ждать пока тьма нас сожрёт?

Орис наклонился над ним и тихо сказал:

— Тьма это всего лишь инструмент, как и магия Создателя. Есть вторая истинная Речь способная её подчинить, тот, кто сможет овладеть ею получит власть более страшную, чем есть у церкви. Будет раскол, случится новая война, а после мир канет в смуту. И потому мы должны были умереть здесь. Так тебе сказал Святой Ястин. Я понимаю, что мы обязаны сделать всё, чтобы тьма не вырвалась на свободу, но не думаю, что наша смерть есть верный путь!

И пока Орис говорил, туман в голове Кастора рассеялся, будто ветер унёс. Он задержал дыхание, боясь спугнуть воспоминания.

Они явились ему из черноты коридора, того, что был справа от зала с мозаикой. Кастор увидел тени проходящие сквозь стены, а потом фигуры людей замерцали в ореоле неземного света. Они закружили вокруг, отрезая пути к бегству. Кастор потянулся к звезде и в очередной раз взмолился, прося Создателя уберечь его слабое, тщедушное тело и усмирить ужас поселившийся в душе, но в этот раз Создатель не откликнулся. Свет звезды не мог тягаться со светом исходящим от потусторонних гостей, те сияли всё ярче и ярче, пока из глаз Кастора не брызнули слезы, он ослеп и был вынужден закрыть глаза. От страха сердце в груди стучало быстрее, ладони взмокли, он стоял там, ощущая под ногами лишь одну опору — небесный камень и ждал что вот-вот умрёт, в этот раз навсегда. И вдруг они разом заговорили, гулким эхом звонкие голоса ударяли в своды высокого потолка.

— Да не наступит тьма

— Да не наступит конец всему

— Да не познает мир забвение среди звезд

— Тьму во имя моё отринь

— Плоть во имя моё схорони

— Свет во имя моё вознеси

— Ты, сошедший с небес,

— Ты, родившийся здесь

— Твоя кровь, моя весть

Голоса возносились и падали, голоса разрывали Кастора изнутри. Он обхватил голову руками и упал на колени. А когда всё стихло, долго тряс головой, ему казалось что он оглох. А когда открыл глаза и огляделся, фигуры исчезли, а слепящий свет погас. Страх ушёл, рассеялся ужас и смятение, Кастор преисполнился сил и веры. Он помнил это бесконечное чувство лёгкости, он стал свободен от страха и счастье переполнило его. Ничто больше не могло его остановить, никакая мысль не упиралась в стену, он мог всё и знал это. Как никогда ясно видел цель и понимал, что должен сделать. Уверенный в себе он шёл через тьму коридоров к единственно верной цели — смерти.

По спине пробежал холодок, Кастор вспомнил переполненный зал и людей опускающихся перед ним колени. Вспомнил подлый удар в живот и как зазвучала Речь, как по её зову в зал ворвался Рой и кинулся на людей. Как песнь остановила его, подчинила себе и заставила служить. Это было тот самый кошмар, о котором его предупреждали, именно этого он и не должен был допустить.

Кастор зажмурился и снова открыл глаза. Все это произошло с ним и одновременно с кем-то другим.

— Они пришли ко мне и сказали, что я должен сделать и я поверил, поверил и стал свободен от страха. Никогда я не чувствовал себя лучше, чем в тот момент! Я был счастлив, что могу отдать жизнь во имя великой цели — ради спасения людей! — сказал Кастор, теряя голос и мужество.