Им выделили палатку. Принесли чистые вещи и еду, но Кастор просто упал на лежак и замер. Он так устал, что у него всё плыло перед глазами.

— Чего развалился? — прошептал сыщик. — Ты всерьёз купился на эти байки? Давай, переодевайся, надо валить отсюда.

Кастор поднял голову и недоумевающе посмотрел на королевского сквайра, которого мысленно все еще продолжал называть Камыш.

— Почему байки? — спросил Кастор.

— Ты от усталости плохо соображаешь или всегда такой? — усмехнулся сыщик. — Северяне и берегонт, как думаешь, что они сделают? Да взорвут к Нечистому и все дела. Чтобы ересь уж точно из подземелья не выбралась, а что там люди, да плевать им, эти люди для них не более чем камушки на дороге. Чем меньше в живых останется, тем лучше.

В этот момент сыщик сильно напоминал Кастору грамарда. Он был собран, уверен в себе, решителен. Он знал, что надо делать. Кастор подавил вспышку раздражения и задумался. Он сильно сомневался, что цель герцога взорвать рудник, он подвох чуял. Отправит письмо и попросит о встрече? Это с каких пор герцоги, даже с далекого севера, так легко опускаются до сделки с торговцем, богатым, конечно, но наверняка безродным? А еще вся эта таинственность. Почему бы герцогу просто не отправить новой герцогине Катияне Руфф требование о вмешательстве? Ведь эта земля принадлежит ей, а значит она официально несёт перед королём ответственность за действия своих со-геренов, вне зависимости от того, знала она или нет о совершаемых ими преступлениях. А укрыть от короля берегонт и зарождающийся очаг ереси настолько тяжкое преступление, что его нельзя просто проигнорировать. Так почему же тогда каждый здесь сам по себе?

Мистат Лайер сидел на корточках и загребал из котелка кашу ложкой.

— Думаешь, кто мог перехватывать твои письма? — спросил Кастор.

— Это должен быть кто-то весьма высокопоставленный, тот, кто имеет доступ к секретным грамотам, — ответил сыщик. — Близко подобрались, твари, но ничего, мы тоже не лыком подпоясанные.

— И какой у тебя план?

— Надо попасть внутрь скалы, — ответил сыщик, продолжая быстро запихивать кашу в рот. — Уверен, мы сможем пройти по тоннелям до монастыря, главное найти вход.

— Почему думаешь, что он есть?

— Ну так это, мостик видел? — иногда сыщик забывался и снова начинал говорить как бездарь Камыш. — Известное ж дело, все дороги древних куда-то ведут.

Кастор, наконец, заставил себя встать и подойти к кучке вещей. Чтобы попытаться сбежать из лагеря, надо было переодеться. Сбросив с себя грязную одежду, он поёжился от холода и принялся натягивать подштанники и белую рубаху, которую видимо специально для него принесли, после подпоясался тем самым лыком, заплетенным в ремень, а поверх надел кожаный длинный жилет. Жилет был увесистый, будто доспех.

— Предлагаешь карабкаться по стене? — спросил Кастор, подпрыгивая и оценивая тяжесть на плечах. Он уже почти решился оставить жилет и накинуть чего полегче, но потом вспомнил свистящие над головой стрелы и решил, что защита ему не повредит, особенно если они собираются сбежать и тем отказаться от дружбы с северным герцогом.

Письмо аббатат Кастор доставал дрожащими руками, боялся что оно размокло от воды и грязи. На его счастье бумагу в монастыре делали добротную и чем-то пропитывали, отчего та хорошо сохранялась. Кастор долго смотрел на свиток, но открыть и прочесть так и осмелился, вздохнув, спрятал его поглубже за пазуху и решил о нём забыть.

Сыщик доел свою половину каши и протянул котелок Кастору, тот посмотрел на единственную ложку, но голод победил и он принялся есть. Сыщик же встал и взялся что-то чертить на земляном полу. Кастор не сразу понял, что это схема лагеря.

— Помнишь откуда вода пришла? — спросил Мистат Лайер, вид у него был задумчивый. Кастор ел и потому просто кивнул.

— Да, именно, из Подножия, из самого камня будто, а значит там должно быть отверстие. Найдём его и через него пролезем внутрь.

— Ты бы придумал как нам от северян сбежать, — сказал Кастор, облизывая ложку. Каша показалась ему невероятно вкусной. — Не думается мне, что они нас просто отпустят.

— Всего-то и надо, небольшую диверсию организовать, пожар там или обвал, — пожал плечами сыщик.

— Ну да, конечно, чтоб еще и нас завалило.

— Так если все с умом…

Договорить свою мысль сыщик не успел, снаружи раздались крики, от которых у Кастора застыла в жилах кровь. Это были крики ужаса, а не боли. Чего могли так испугаться доблестные северные волки?

— Это наш шанс, — крикнул сыщик, на бегу выхватывая у Кастора из рук пустой котелок. Времени он не терял и пока Кастор в панике пытался надышаться, он уже откинул полог палатки и выбежал наружу. Отставать от королевского сквайра было нельзя, Кастору знал, что в одиночку не справится. Он собрался с духом и выбежал следом за сыщиком в белый, солнечный день. Сделал два шага и чуть не налетел на сыщика. Тот бросил котелок и в ужасе крутил головой, не понимая куда бежать.

— Замри, — заорал во всё горло Кастор и Мистат Лайер послушался.

В отличие от сыщика, который был человеком бывалым, но светским, Кастор был священником. Его белый цвет, как и звезда на его груди не были пустыми символами, они имели власть и власть не только в мире людей. Создатель, который даровал людям Речь, сделал это ради их защиты, по его воле пришли в мир трое отцов и пятеро матерей, чтобы продолжить его дело, а после передать его избранным апостолам. Создатель принёс людям силу Искры и веру в её негасимый свет, он знал, что когда-нибудь людям понадобится этот свет, чтобы разогнать мрак.

То, что сейчас видел Кастор никак иначе кроме как кромешным мраком назвать было нельзя, мрак заполнял собой узкое ущелье, мрак гудел и двигался, словно рой насекомых. Там, где волна мрака ударилась в гладкую стену Подножия на камне оставались царапины и в воздух поднималась белая пыль. Кастор откуда-то знал, что убежать нельзя, да и некуда. Мрак затянул паутиной выход из ущелья и кидался на всех, кто пытался прорваться. Черная туча, очень похожая на живой организм, проникала в ноздри, глаза и уши людей и лошадей, всадники хватаясь за голову, падали на землю, под копыта своих скакунов. Объятые ужасом люди кидались в разные стороны. По лицам северян текла кровь. Кастор выровнял дыхание и дрожащей рукой достал звезду, та ярко вспыхнула. Свет ударил во все стороны и мрак откатился к стенам ущелья, где неожиданно замер, как хищник перед прыжком. Тогда Кастор быстро сделал шаг вперед, чтобы быть рядом с сыщиком и, наполнив лёгкие воздухом, затянул молитву, будто строевую песню. Он тянул и тянул, как можно выше, так, как его учили в монастыре Святого бедняка Юлиуса Марка, пятого Апостола. Смысл Речи был далёк от сознания Кастора, но как говорили монахи главное — ритм и фонетика. Кастор был прилежным учеником и Речь всегда сдавал на отлично, но сейчас голос его дрожал, потому что страх сжимал горло. И руки, державшие звезду, тоже дрожали, но Кастор не отступил. Он сделал еще шаг и поднял звезду над головой. Сыщик послушно шагнул следом. Те, кто еще мог идти или ползти, бежали и ползли в круг света, четко проступивший на земле вокруг Кастора. Северяне понимали, что их последней надеждой была молитва, плывущая над ущельем и разгоняющая мрак силой Истинной Речи.

Кастор, ни на секунду не прерывая молитвы, сделал еще шаг в сторону выхода из ущелья. Мрак вздрогнул и бросился к нему, но преодолеть порог света не смог.

Сколько еще шагов предстоит сделать Кастору, прежде чем он охрипнет и не сможет вытянуть ни единого звука? И в этот момент в грудь ударила стрела. От боли Кастор захлебнулся речью и повалился на спину. Встать он уже не смог, звезда выпала из его рук и погасла.

Раз полоска, два полоска, уши, лапы, хвост из воска…

Орис ощущал мягкость песка и слышал шум реки. Его величество королева Чандра текла мимо, не задевая его ни каплей своей милости. Змеи же продолжали проникать в череп, извивались и шипели в голове. Орис кричал и молил Чандру забрать его. Превратить в песок, в ветер, в холодные брызги.