Змей он услышал издалека, они рвались и шипели, проникая сквозь камень, камень таял под их напором и в воздухе кружила едкая, мелкая пыль.

Орис понимал, что змеи неживые. Но что они такое он не понимал.

Раздались крики и Ориса уронили на камни.

— Щиты! Ставь щиты! Щели закрывай, — орал чей-то голос. — Я кому говорю! Держать щиты! Щиты держать! Свет давай!

Топот ног и крики. Кто-то кричал от боли, кто-то от ужаса. Орис пошевелился и открыл глаза. Надо было найти силы подняться.

В этот момент кто-то дёрнул его за шиворот и поставил на ноги.

— Ну что, мальчик, — сказал голос Гвана. — Ты готов к смерти? Тогда говори что нужно делать!

Изо рта Ориса вновь брызнула кровь и он застонал от боли. Ему не хотелось забирать друзей с собой, но он уже ничего не мог поделать, кроме как поторопиться. Он должен был успеть понять.

— Дракон, мне нужен дракон, — зашептал Орис. — Там, где его хвост упирается в стену. Думаю источник этой дряни где-то там.

Циклоп подхватил Ориса подмышки и одни пошли.

Вокруг царила кромешная тьма, змеи разрывали тела защитников изнутри, вокруг растекалось месиво из крови и костей, но тут вдруг открылись огромные глаза, похожие на глаза дракона, и прожгли тьму ярким светом. Свет был такой ослепительный, что у людей из глаз текли слёзы, но змеи испугались и с шипением убирались обратно в стены. Те, кто ещё мог стоять и держать щиты, выстроились на границе света и тьмы, закрывая собой раненых. Орис слышал как люди молятся. Громко, нараспев, как их учили в монастырских школах, но молитвы на человеческом наречии были беспомощны, защищал только свет. Яркий и горячий как солнце.

Гван взмахнул молотом, чтобы отогнать с дороги одного из защитников, тот еще стоял на ногах, но был уже мертв. Вся правая сторона его черепа была смята, по щеке текла кровь. Глаза его уже не видели яркого света, мертвые глазницы наполнила тьма. Орис закричал. Гван взмахнул Вороном и ударил тупым концом ходячего в грудь, но тот устоял, а молот откинуло назад.

Тьма звала Орис, отдаваясь в груди болью.

Они были совсем близко. Прямо за спиной ходячего Орис видел кончик драконьего хвоста, уходящий в стену, до него было рукой подать. Мертвец снова сделал шаг в их сторону и Гван снова замахнулся, удар пришёлся в голову, шея хрустнула и голова мертвеца завалилась на бок, но и это не остановило ходящего мертвеца, с тем же успехом Гван мог бить гору.

— Бей в камень, — заорал Орис. — В тушу дракона!

Крик его потонул в страшном шуме вокруг, но Гван понял. Клюв ворона ударил в бок туши и вокруг разлетелись острые, сияющие брызги. Это был берегонт. Ходячий выгнулся и его отбросило в противоположную сторону. Орис закричал от боли и обмяк на руках циклопа.

— Беги, — закричал Гван и Циклоп послушался. Бежать с Орисом на руках великану было тяжело, он пыхтел, но двигался на удивление быстро. Ходячий мертвец, чьё тело вело себя как жидкость, попытался броситься им наперерез, но Циклоп проскочил. Гван снова ударил в тушу и снова полетели брызги. Огромный осколок укусил мертвеца за ногу и тот загудел, как ветер в трубах. Вокруг него растекалась лужа крови, но он продолжал двигаться.

— Мы на месте, на месте, — кричал Циклоп. Он опустил Ориса на землю, тот согнулся и упал на колени. Змеи шевелились и грызли внутренности.

— Ищи ту, вторую Речь, — зашептал Орис. — Такие же символы, как на той стене! Здесь должно быть решение! Ответ, что управляет тьмой!

Циклоп кивнул и стал тереть рукавами округлую узкую часть хвоста, очищая её от сияющей берегонтовой пыли. Защитных масок у них не было, острая пыль забивалась в ноздри и ранила.

Где-то позади кричал Гван и крушил Ворон, Орис не оглядывался, оглядываться было нельзя.

Тишина так резко накрыла зал, что сначала Орис решил, что оглох, но потом раздался тихий, вкрадчивый голос Барахольщика:

— Милсдарь грамард, — сказал дагостец. — Вы уже решили, что есть зло? И уже знаете, как будете с ним бороться? Ваша клятва еще при вас? Вы клялись защищать истину, помните?

Орис чувствовал Барахольщика каждой клеточкой тела. Будто они стали единым целым. Он тряхнул головой и сосредоточился. Нельзя его слушать, он тянет время, чтобы подобраться как можно ближе и набросить вуаль. Боль стянула голову кольцом и грамард стиснул зубы.

— Ищи, — прошептал он Циклопу, заставил себя встать и выпрямиться. За грудиной ворочалась черная змея, расправляя кольца. Она тоже чувствовала своего хозяина. Дагостец никогда и не отпускал Ориса. Он просто хотел посмотреть, что тот сделает. Услышать, как он использует вторую Речь.

Орис уже почти сделал шаг навстречу смерти, как вдруг увидел глаза мертвеца. Змеи покинули его тело и теперь клубились вокруг, как туча.

И тогда Орис понял, что тьма и берегонт как-то связаны.

Без берегонта, который добывают и выносят наружу, не будет у тьмы её силы, а еретиков власти над ней. И Барахольщик и его богиня знают это. Чем скорее люди, позарившись на драгоценность, разберут берегонтову гору по камушку, тем скорее освободится то, что скрыто внутри, освободится и вырвется. И этого ни в коем случае нельзя допустить.

Гван всё также стоял спиной к драконьей горе, подняв молот и ожидая очередного нападения. Вокруг него, словно драгоценное кольцо, сияла россыпь осколков разной величины. Орис сделал шаг, наклонился, поднял кусочек берегонта, совсем небольшой и положил его в рот.

Змея у него за грудиной подкатила к горлу, как тошнота, и рванулась из него. Боль внутри разлилась такая, что Орис закричал и упал на бок. Тьма еще долго извергалась из него кровью и черной желчью, потом он без сил закрыл глаза и приготовился умереть.

— Нашёл, я нашёл, — звенел голос Циклопа. А потом он запел, и та, другая Речь, рванулась вверх, под своды, как колокольный звон.

Прежде чем Орис потерял сознание, он услышал крик, полный злости, ненависти и удивления. Барахольщик ревел, как раненый медведь, а Орис улыбался. Он был готов к встрече с Создателем, как никогда.

Кастор почувствовал боль и увидел торчащую из груди стрелу, но испугаться не успел. Не успел даже осознать что он стоит на пороге смерти, как небытие поглотило его. Очнулся он в широком зале, среди суеты, стонов и криков. Вокруг лежали раненые, между койками ходили монахи и перевязывали пострадавших, меняли кровавые повязки, поили раненых травами. В прелом, душном воздухе висел запах крови, рвоты и мочи. Трудно было поверить, что он всё ещё находится среди живых. Перед его внутренним взором мелькали стрелы, тысячи стрел и все они врезались ему в грудь. От страха сердце забилось быстрее и Кастора замутило.

Он положил руку на грудь и ощутил тепло звезды под рубашкой.

Создатель не покинул его в самый трудный и тёмный час и он возблагодарил его искренней, горячей молитвой.

Кто-то поднёс чашку к его губам, он сделал глоток и закашлялся. Терпкая горечь обожгла горло и он почти сразу снова провалился в небытие.

Когда он очнулся второй раз, рядом сидел сыщик, в темных, спутанных волосах его белела яркая седина. Щеки ввалились, под глазами зияли тёмные провалы, а на скуле наливался синяк. Похоже всё это время он не спал. Со слов сыщика Кастор понял, что это тяжёлый, кожаный жилет, спас ему жизнь.

В широкие и глубокие отверстия на грудине и спине были вставлены костяные пластины. Как оказалось, пластины эти хорошо защищали от стрел, в зависимости от их толщины, а точнее возраста. Северяне носили такие жилеты вместо лёгкого доспеха, а делали они их из панциря каких-то огромных тварей, которых на севере называли “хасстрём” — трёхголовыми морскими драконами. По закону охотились на них только зимой и только на взрослых особей. Молодняк убивать не было смысла, ведь чем старше тварь, тем толще у неё панцирь. Но даже рассказывая все это, Мистат Лайер, он же сыщик его королевского величества, он же бездарь Камыш, смотрел на Кастора как на воскресшего.