От предмета исходили волны ужаса. Волны неотвратимости, конечности бытия.

Фигура подняла этот зловещий предмет над головой — рукава балахона скатились вниз, обнажая изящные женские руки — и переломила пополам. Из его сердцевины брызнул чёрный свет. Он стал затоплять всё вокруг, медленно подбираясь к нам.

— Сейчас мы все умрём, — я понял это так отчётливо, словно слова прозвучали у меня в мозгу. — Алекс, — позвал я, намереваясь что-то сказать, может быть, попрощаться… Но шеф тоже прикипел взглядом к предмету, из которого били чёрные лучи.

Всё подёрнулось тусклой дымкой, мне вдруг сделалось всё равно.

И тут случился первый толчок.

— Землетрясение, — понеслось над стаей вервольфов.

Пол ходил ходуном, машины подпрыгивали. Вновь разорались все сигнализации.

— Глупости, — твёрдо сказал Алекс. — В Москве не бывает землетрясений.

Ближайшая к нам колонна дала трещину.

— Не важно, что это такое, — бросил Гордей. — Надо выбираться.

Он громко свистнул, привлекая внимание волков, и махнул рукой. Один за другим байки взревели.

Треснувшая колонна с громким хлопком лопнула, во все стороны полетела каменная крошка. Прутья арматуры завились штопором.

Потолок сразу просел, заискрила, рассыпая искры, проводка. Колонны лопались по всему залу — словно в них взрывались миниатюрные тротиловые заряды.

Воздух наполнился клубами пыли, стало трудно дышать.

А потом обрушился вход.

Мы просто ничего не успели: всё происходило так быстро, что разум отказывался воспринимать действительность.

— Ищи рамный джип, — крикнул Алекс, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь пыль. — Залезай под него и молись, чтобы хватило воздуха… Я тебя потом откопаю. Слышишь?

На миг я даже ощутил облегчение. Вот сейчас всё кончится. У меня нет сил сопротивляться, я просто не выживу под сотнями тонн обрушившегося здания… А потом я вспомнил Сергея, стригоя с мёртвыми глазами. И принялся нервно оглядываться в поисках крепкой машины.

— Ни на минуту оставить нельзя, — передо мной, как пыльный призрак, возник Владимир. — Ну что будешь с вами делать…

Несколькими мощными ударами молота он расчистил вокруг себя небольшую площадку. Встал в центре, обхватив рукоять молота обеими руками и устремив его в потолок.

— Не надо, Володенька, — крикнул Алекс. — Только себя угробишь…

— Не мешай, — сквозь зубы просипел Владимир.

Казалось, держать молот над головой ему стоит неимоверных сил. Лицо его сделалось багровым, на шее вздулись толстые жилы. Ноги начали разъезжаться в стороны, как у штангиста, взявшего слишком большой вес.

— В хорах архангелова хорала Бог, ограбленный, идёт карать! — выкрикнул, выплюнул из себя Владимир.

А затем поднатужился, хекнул, и… встал ровно, уперев молот в невидимые небеса.

И в то же время дрожание пола начало стихать. Перестали трещать и рушиться колонны, пыль больше не вздымалась густыми клубами в воздух, а принялась, медленно кружа, оседать.

Из-за обломков бетонных перекрытий, из-за засыпанных каменной крошкой автомобилей, начали подниматься вервольфы.

Кашляя, отряхивая с себя обломки, встряхивая головами, словно прочищая уши, подходили они к эпицентру затихающего землетрясения — к Владимиру.

— Ну, вот и всё, — сказал тот, опуская молот и делая им несколько пробных замахов, словно бы снимая скопившееся напряжение.

— Совет тебя живьём съест, — сказал Алекс.

— Спасибо, что спас наши непутёвые жопы, — буркнул как бы про себя московский дознаватель. — По гроб жизни тебе обязаны…

— Ты что, не понимаешь, что натворил? — гнул своё шеф.

— Я разрушил заклятье, — Владимир пожал плечами. Взяв молот на изгиб локтя, он начал баюкать его, как ребёнка. — И спас два десятка жизней. В том числе и твою.

— Ты произнёс ману, Володька! — исступлённо простонал шеф. — Твоя безопасность в Москве обеспечивалась лишь тем, что ты не скажешь ни одной маны. А теперь Совет пошлёт за тобой Гончее Заклятье, и оно не остановится, пока не притащит тебя в суд!

— То есть, благодарности я так и не дождусь, — устало кивнул Владимир. — Ладно, человече. Не в спасибе счастье.

— Но Совет…

— Да клал я на твой Совет с прибором!

— Мы расчистили выход, — Гордей был в грязи. Волосы от пыли сделались седыми, пальцы и костяшки на руках в ссадинах. — Можно выбираться на поверхность.

Никогда я не дышал спёртым городским воздухом, полным выхлопных газов и людских миазмов, с таким наслаждением.

Перед зданием собралась толпа. Её то и дело прорезали вспышки полицейских мигалок, скорой помощи и журналистских фургончиков.

Я насчитал по меньшей мере три микрофона на длинных штангах, которые спешили протянуться к нам — выжившим в чудовищной катастрофе…

Давать интервью взялся Гордей — его картинно обсыпанная пылью чёрная кожанка эффектно смотрелась на фоне чистого, как слеза, голубого неба.

Он тут же начал говорить о террористах, и о том, как ему с товарищами по клубу удалось обезвредить бомбу и не дать зданию упасть на головы собравшихся… Мы не стали мешать.

— Вы сказали, это было заклятье, — напомнил я Владимиру, когда мы трое, наскоро отряхнувшись, зашагали прочь.

Кутузовский был пуст: движение перекрыли, и любопытных пешеходов тоже не пускали. Когда нас, явно выбравшихся с парковки, пытались затащить в скорую, Алекс на ходу махнул рукой, и санитары тут же потеряли к нам интерес. Так же, как и полицейские и журналисты…

— А вот за это тебя тоже по головке не погладят, — ехидно прокомментировал его действия Владимир.

— Сгорел сарай, гори и хата, — пожал плечами шеф. — С Советом мы теперь всё равно полюбовно не договоримся. Тебя им не отдам, так и знай. Так что не геройствуй.

— Да я и не собирался, — ухмыльнулся московский дознаватель. — В крайнем случае, уеду в Ялту. Эх, давно я не был на море…

— И поезжай, — обрадовался шеф. — Вот прямо сейчас и… — он взглянул в лицо Владимиру и поморщился, словно от плохого табака. — Ты ведь не поедешь.

— Пропустить самое интересное? — притворно возмутился Владимир. — Сто лет уже никто не наступал Совету на хвост. Пора бы… А кому ещё, как не тебе?

Алекс испытующе посмотрел на Владимира.

— Если бы я не знал тебя хорошо, Володенька, я бы подумал, что всю эту эскападу ты измыслил лишь для того, чтобы втянуть меня в драку с Советом.

— Но так как ты уверен, что я для такой «сложной многоходовки» слишком прям, — Владимир показал кавычки в воздухе. — То подозрения с меня снимаешь.

— ЧТО ЗА ЗАКЛЯТЬЕ БЫЛО НА ПАРКОВКЕ? — почти крикнул я. Увлечённые своим спором, господа дознаватели не обращали на меня никакого внимания. Но теперь они оба остановились и уставились друг на друга, словно видели впервые в жизни.

— Кстати да, — наконец произнёс Алекс. — Ты понял, что это было?

— Гнев Везувия, — ответил после небольшой паузы Владимир.

— Искусственное землетрясение, — кивнул шеф. — Хитро…

— Значит, мы видели того самого мага? — спросил я. Вспомнился нежный профиль и каштановый, в рыжину, локон.

— Уверен, что нет, — сказал Алекс.

Дознаватели возобновили шествие, я вклинился между ними. Отчасти для того, чтобы лучше слышать их обоих, отчасти — чтобы пресечь посторонние их споры в зародыше…

— Помнишь, в руках у него что-то было? — спросил шеф. — Он ещё поднял это в воздух и переломил пополам…

— Вы об этом? — я достал из кармана сломанную круглую дощечку. Вместе с ними на пиджак выбросилась горсть пыли.

Дознаватели хищно бросились к обломкам и чуть не столкнулись лбами.

— Это артефакт, — сказал наконец Владимир таким тоном, словно обнаружил опухоль. — Заряженный заклятьем артефакт.