Я дёрнул Алекса к себе, в проём двери, и услышал, как в тот, дальний от нас вход, вошли люди…

— Это ловушка, — сказал я патетическим шепотом. — Нас специально сюда заманили.

От тех, кто вошел в спальный ангар, я чувствовал запахи металла, кожи и знакомый, чуть кисловатый запах немытой шерсти.

— По-крупному решили сыграть, — азартно шепнул Алекс. — Не удалось угробить нас в парке, руками подростков — решили выпустить тяжелую артиллерию.

Перед глазами встали растерзанные трупы в луже крови… Да. Эти церемониться точно не станут — дознаватели мы, или ещё кто.

— Стрелять можно? — спросил я. Уверен, они меня слышали: звериный слух не хуже моего собственного.

Алекс отрицательно покачал головой и подвигал бровями.

Я понял. Если мы кого-нибудь убьём, хотя и в рамках самозащиты, для Совета это будет дурным сигналом.

— Ладно, — я снял потерявший вид пиджак и закатал рукава замурзанной рубашки. — Обойдёмся без смертоубийства.

— Нам придётся отступить, — сказал Алекс, оглядывая зачем-то потолок ангара.

— Что?..

— Нам придётся бежать, — повторил он. — Иначе нас убьют.

— Бежать?..

— Мы не имеем права убивать. И они это прекрасно знают.

За дверьми ангара слышался рёв уже не одного, а нескольких байков. От него подрагивали тонкие стены.

— Поздно, — сказал я. — Нас окружили со всех сторон. Прямо военная операция… Приманили. Дали войти. И окружили. Так что, шеф, другого выхода нет. Только прорываться с боем.

— Но Совет…

— Да плевали вы на Совет, — я уже слышал, как к нам подбираются те, что вошли в двери. — Две минуты назад вы сами об этом говорили.

— Слушай… — Алекс стремительно повернулся ко мне и схватил за лацканы жилетки. — Всё, что я говорил — ерунда, бравада. А сейчас всё по чесноку. Если мы кого-нибудь завалим — если ТЫ кого-нибудь завалишь — Совет не даст тебе лицензии. Они поставят тебя вне закона.

— Давайте решать проблемы по мере поступления, шеф, — от предчувствия драки так чесалась спина, что я аж подпрыгивал. — Я постараюсь никого не убить. Но если…

В этот момент я краем глаза уловил движение, и успел прыгнуть между Алексом и здоровенным мужиком в комбинезоне компании.

Он повалил меня на пол, между коек. Дыхание напавшего сильно отдавало прокисшим пивом, комбинезон вонял застарелым потом и псиной. Глаза у мужика были желтые, глубоко утопленные под надбровные дуги, злые и абсолютно безумные.

Схватив за рыжий хаер, я резко дёрнул его голову назад, а другой рукой врезал по кадыку. Мужик захлебнулся, я свалил его с себя — тяжелый, сволочь, — и нашел глазами шефа.

Тот отбивался сразу от двоих. Один — чернявый и вертлявый, второй — грузный и белёсый. Оба в комбезах с логотипами волчьей головы…

Но я что угодно мог поставить на то, что эти вервольфы — не служащие компании. От них пахло по-другому. Потом, железом, псиной… Ни следа запаха шампуня от блох! Да и выглядели они… ну, как бандиты: длинные хаеры, татухи, цепи, скинхедские ботинки…

Все служащие носили рыжие «катерпиллеры» — несколько десятков пар валялось под разными кроватями. Их отличала чистота, опрятность и — запах дисциплины, что ли? Не знаю, как ещё это назвать.

А эти были переодетыми байкерами. Зуб даю.

Алекс держался молодцом. Он ловко скакал по кроватям, подныривая под второй этаж, и время от времени доставал своих противников быстрым джебом или хуком. В глазах его плясала весёлая ярость.

Мне пришлось хуже: видимо, байкеры получили приказ в первую очередь, убрать стригоя. Четверо — не считая того, которого я вырубил в первый миг, кружили вокруг меня.

Я не мог себе позволить быть таким ловким и увёртливым, как шеф. И вокруг летели щепки. От кроватей, от скрепляющих «этажи» балок, от самих байкеров… От меня тоже летели щепки.

Один раз я получил хороший удар в глаз — тот сразу заплыл, в голове установился колокольный звон. Другой раз мне съездили пяткой по рёбрам…

Они умели драться. Жестко, по-уличному, игнорируя всякие правила и приёмы. И через пару минут я понял: или придётся кого-нибудь убить, или они меня прикончат.

В глазах переодетых в комбезы байкеров было лишь равнодушие и решимость поскорее покончить с делом. Такие противники сложнее всего.

Очередным — неудачным для меня — ударом меня повалили на пол, в узкое пространство между коек. Удары посыпались со всех сторон: по рёбрам, по животу, по почкам…

Свернувшись в позе зародыша, я спрятал голову между локтей, и сжал зубы. Сейчас. Сейчас я передохну, приду в себя, и тогда…

Я прекрасно понимал, что будет «тогда». Мне придётся или сдаться, или начать убивать.

— Э-ге-гей! — я сразу узнал голос. И тут же увидел большие ноги в чёрных ботинках и испачканных по низу брюках.

Рядом с ботинками покачивался большой молот. Вот он поднялся, я услышал свист рассекаемого воздуха…

И тут меня очень неудачно ударили по голове.

Череп раскололся пополам — во всяком случае, мне так показалось. Боль была адская.

Я перекатился под кровать, в пыльное сумрачное пространство, набитое грязной одеждой, стоптанными ботинками и чем-то твёрдым, с острой режущей кромкой. Оказалось, это чесалки для шерсти…

Вытянувшись во весь рост, сквозь боль и муть перед глазами, я видел, как мелькает молот: он то возносился вверх, издавая гулкий свист, то опускался.

Вслед за свистом молота по ангару летел волчий вой…

Отдышавшись — на удивление, очень быстро — я выкатился из-под кровати, встал на четвереньки… Молот пронёсся над головой, задев вздыбленные волосы.

— Поберегись!.. — зычно вскричал Владимир, перемахнув через меня и кровать одним прыжком.

«Живой — живые тела крушу»… — было такое стихотворение. Наверное, автор имел в виду именно Владимира. И его молот.

Он вертелся в крупной ладони, словно бешеная мельница. Попадавшиеся на пути руки, головы, ноги, торсы — почти не тормозили этого движения. Вокруг тела Владимира создался локальный вихрь, из которого, как щепки, вылетали байкеры.

Мне оставалось лишь отползти в сторонку и наблюдать за скорой, профессиональной и эффективной расправой.

Даже подмога, что подоспела к байкерам с улицы, не спасла положения: она была столь же технично уложена на пол в причудливых позах: сломанные конечности торчали под разными неестественными углами.

— Уй… — я поморщился, оценив особенно удачный удар.

— Не переживай, — Алекс уже вытирал руки белейшим носовым платком. — Вервольфы — парни крепкие.

— Надо бы оставить хоть кого-то в сознании, — заметил я, присаживаясь на узкую койку. — Чтобы допросить.

— Допросим, — шеф уселся рядом и закинув ногу на ногу, принялся с интересом наблюдать за побоищем. — Не увлекайся, Володенька, — предупредил он.

Но его предупреждение запоздало: стоящих на ногах вервольфов не осталось.

Владимир широкими шагами покинул ангар, и с улицы донеслись лязгающие удары.

Байки громит, — догадался я. Вервольфы тоже догадались, и с пола раздался дружный скулёж.

— Щ-щенки, — провозгласил московский дознаватель, вновь появляясь в дверях ангара. — На кого хвост подняли!..

Он схватил ближайшего за шкирку, и легко, как тряпичную куклу, вздёрнул с пола.

— Кто вас послал? — загремел Владимир. — Говори!

Байкер пустил кровавую слюну и закатил глаза.

— Осторожней, Володенька, — вновь предупредил Алекс. — Ты ему шею сломаешь.

— Много чести, — тот брезгливо отбросил потерявшего сознание байкера и схватил другого. Поднимать с пола его не стал, а просто выкрутил руку. Байкер заскулил. — Тот же вопрос, — прорычал ему в ухо Владимир.