— Это вы организовали поединок, — сказал я. Вы хотели, чтобы я убил вервольфа. А теперь удивляетесь? Вы же сами меня подставили.

— Дурак ты, Сашхен, и не лечишься, — беззлобно ругнулся Алекс и отвесил мне шутливый подзатыльник. — Это была приманка. Мы спровоцировали противника на ответные действия, он запаниковал. И заглотил наживку по самые помидоры… Теперь осталось вытянуть его на поверхность, и — подсечь.

Я посмотрел на Владимира.

— Я здесь ни при чём, — качнул головой тот. — Такие сложные манёвры не по моей части. И Алекс, душа моя, — он повернулся к шефу. — Если ты до сих пор не понял: с Советом всё серьёзно. Повторяю ещё раз: они не оставят вас в покое. Спичкин не успокоится, пока не…

— Я знаю, знаю, — отмахнулся шеф. — Но зато мы почти у цели!

— А ты вот над чем подумай: не велика ли цена? — заложив одну руку в карман, и легко помахивая молотом, Владимир развернулся и медленно пошел по липовой аллее прочь.

— Ты тоже так думаешь? — спросил шеф у меня.

— Я ничего не думаю, — солнце давило, как железный раскалённый щит. Выносить его присутствие становилось всё труднее. — Я спать хочу.

— Ну и хорошо, — легко переключился Алекс. — Тогда поехали спать.

И мы поехали. В машине я почти отключился, но перед внутренним взором всё время вставало лицо Секретаря, с пергаментной кожей, тусклыми, похожими на две кучки сигаретного пепла глазами и желтой зубастой улыбкой… И я всё время чувствовал его запах: ладан и сырая земля. От этого казалось, что на плечо вот-вот опустится цепкая, похожая на куриную лапу рука, и я вздрагивал. Сон отступал.

А в вестибюле, под роскошными хрустальными люстрами, которые отражались в гладком полу, делая его похожим на звёздное озеро, нас ждал Гордей Митрофанович Степной, младший брат директора «Семаргла».

Он был очень высок — чего не видно было на фотографии. Поджарый, с проступающими сквозь майку кубиками пресса и рельефными мускулами груди и плеч. Такую фигуру не сделаешь, сутки напролёт гоняя на чоппере и наливаясь пивом.

Чёрная кожаная безрукавка открывала татухи на предплечьях, а также шрамы — белые на смуглой коже.

Я подумал: какие же увечья могли оставить такие чудовищные шрамы — и это при феноменальной регенерации вервольфов…

— Ба! Какие люди, — когда Гордей Степной посмотрел в нашу сторону, я сразу понял, что Алекс взял неверный тон.

В глазах вервольфа полыхала ярость. Казалось, одно неверное движение — и она обернётся пожаром для всех, кто попадётся на пути.

— Вы! — одним текучим движением вервольф оказался рядом и навис над шефом. Я видел, как удлиняются его клыки. — Куда вы дели моего сына? Если с ним что-нибудь случится, если с его головы упадёт хоть волос…

— Стоп, — скомандовал шеф таким тоном, что мне захотелось упасть прямо на зеркальный пол вестибюля. Вервольф лишь сузил желтые, с прыгающими огненными крапинками глаза. На скулах его заиграли желваки. — Предлагаю начать беседу заново, — Алекс посмотрел на ближайший лифт. — И не здесь. Не на виду.

Девушка на ресепшене безуспешно пыталась привлечь наше внимание. В руках она держала какой-то конверт.

— Не сейчас, милая, — ласково улыбнулся ей Алекс и повлёк нас с вервольфом к лифтам.

Пока мы поднимались в номер, я прямо таки чувствовал идущий от Гордея Степного поток силы. Тот, который я ощущал от убитого мною вервольфа — Боже! Я даже не узнал его имени!.. — был гораздо слабее.

Он излучал опасность, даже просто стоя на месте, спокойно опустив руки вдоль тела. Тонкие ноздри чуть подрагивали, грудь поднималась и опускалась от дыхания. В остальном вервольф был неподвижен — как сжатая пружина, которую вот-вот отпустят.

Алекс, казалось, никак этим не был обеспокоен. Не скрываясь, он изучал младшего брата директора «Семаргла», и чуть заметно кивал — будто бы ставил мысленные галочки.

— Итак, давайте с самого начала, — пригласил шеф, как только за нами захлопнулись двери роскошного номера на третьем этаже «Астории».

Сам Алекс тут же прошел к бару, выбрал тяжелую квадратную бутыль с притёртой пробкой и плеснул густой коричнево-золотистой влаги в два толстостенных стакана. Один протянул гостю, из другого сделал большой глоток, а потом упал в кресло, жестом пригласив остальных сделать то же самое.

Больше всего мне хотелось пойти в спальню, задёрнуть тяжелые бархатные шторы — так, чтобы сквозь них не проникал ни один лучик света, а затем упасть на кровать, накрыть голову подушкой и отключиться.

Но я тоже сел в кресло. Пустой диван стоял между мной и шефом, но Гордей садиться не спешил. Он выпил предложенное Алексом, не глядя, но совершенно бесшумно опустил стакан на столик за своей спиной, и набрав в грудь побольше воздуха, выдохнул:

— Что вы хотите за то, чтобы вернуть мне сына?

Хитро сформулировал, — подумал я. — В вестибюле он нас недвусмысленно обвинил в похищении отпрыска, а теперь — можно предположить, что он пришел за помощью…

— Я просил вас начать с начала, — шеф смотрел на вервольфа из-под полуопущенных век, голова его покойно лежала на подголовнике кресла. И только по белым костяшкам пальцев на бокале можно было догадаться, что Алекс находится в колоссальном напряжении. — Из контекста я понял: пропал Митрофан, наследник компании «Семаргл»… Верно?

— Прежде всего, он мой сын, — рыкнул Гордей. — Я не хотел, чтобы его делали наследником. У него нет задатков лидера.

— Стоп, — вновь повторил Алекс. Как и тогда, в вестибюле, его голос произвёл поистине магическое действие. Вервольф осёкся, не договорив фразу до конца. — Когда пропал Митрофан? И почему вы думаете, что к тому причастны мы?

— Вас наняли, чтобы сделать Генку директором компании.

Он не врал. Вервольф искренне был уверен, что так и есть. Я тут же хотел возразить, оправдать себя и Алекса, но шеф подал еле заметный знак, чтобы я молчал.

— Человек не может стать вожаком волчьей стаи, — глядя в сторону, сказал Алекс. — Ему просто не будут подчиняться. А так как должность директора и вожака — сиречь, одно и то же… Какой в этом смысл? Кто на это пойдёт? Даже Пантелей понимает, что его сыну не светит директорское кресло — разве не по этой причине он выбрал племянника?

— Всё так, — кивнул вервольф. Было видно, что он заметно успокоился. Слова шефа умели производить такое магическое действие…

Нет, не так. Он просто загнал свою ярость поглубже. Спрятал, убрал с глаз долой. Ценное качество для вервольфа.

— Но?.. — подтолкнул его шеф.

— Ни для кого не секрет, что Генка — отличный руководитель, — сквозь зубы выдавил Гордей. — Фактически, он уже управляет компанией — под рукой отца, разумеется. И мог бы делать это и впредь, если бы… — его лицо передёрнула судорога. — Мой брат болен. Но вы и так это знаете, — горько добавил он.

— Уважаемый Гордей Митрофанович, — Алекс поднялся и подошел вплотную к вервольфу. — Я знаю, что вы умеете чуять ложь. Всё дело в запахе. Человек может сколь угодно владеть собой, не допускать лишних движений, эмоций, но запах… Феромоны выдают наши чувства с головой. А нюх вервольфа — это лучший детектор лжи из всех, что я знаю. Так вот. Я сейчас кое-что скажу, а вы принюхайтесь. Принюхайтесь хорошенько, как вы это умеете, — шеф сделал паузу и медленно, с расстановкой сказал: — Мы с напарником ни словом, ни делом, ни помыслом, не причастны к исчезновению вашего сына, или же причинению ему какого-либо иного вреда. Мы узнали об этом прискорбном происшествии от вас, ровно пять минут назад, — он вновь сделал паузу — вероятно для того, чтобы дать вервольфу переварить сказанное. А затем продолжил: — Совет нас нанял для расследования источника проклятья, обнаруженного на древнем кладбище возле Ярославского шоссе.

Алекс не врал. Просто он не говорил ВСЕЙ правды.