"Ты опоздал, сынок". Он сцепил руки перед собой. "Эуфемия выходит замуж".

"Выходит. Замуж. За. За меня". Я бил себя в грудь, отбивая каждое слово.

"Недолго", — он поправляет лацканы, как будто разговор окончен, но он только начинается.

"Я не подпишу, мать вашу". Я засовываю пистолет за пояс и иду к нему лицом к лицу по мощеному крыльцу.

"Да ладно, ты же умнее. Нам не нужно, чтобы ты что-то подписывал. Черт, да нам даже не нужно, чтобы ты подписывал свидетельство о браке". Он усмехается, и моя кровь закипает. "Мы заплатили за то, чтобы ваш фиктивный брак был зарегистрирован, и мы заплатим за то, чтобы его аннулировали. С тобой или без тебя".

Ядовитые нотки звучат в моих словах, когда я возвышаюсь над ним. "Этого, блядь, никогда не случится. А теперь где она?" кричу я, сжимая в кулаке воротник его рубашки. Несколько пар рук хватают меня за руки и оттаскивают, но я не перестаю кричать, мое сердце бешено колотится. "Где моя жена?!"

Острый жгучий укол ударяет меня в шею, и рука летит на место. Мое зрение мгновенно затуманивается, а равновесие шатается. Я оглядываюсь через плечо и мельком вижу Джанни, держащего шприц, прежде чем мои колени отказывают, и я врезаюсь в тротуар.

Голова кружится, как будто застряла в водовороте. Все в поле зрения становится текучим, изгибается и течет, а окружающее меня пространство исчезает в черном потоке.

Не знаю, как долго я пробыл в отключке, но когда я очнулся, небо было туманно-розовым. Я вижу восходящее солнце через маленькое квадратное окно… где, черт возьми, я нахожусь?2

Пахнет бензином и грязью, а когда я извиваюсь в своих путах, грубое необработанное дерево царапает мою щеку об пол. Моя голова словно набита ватными шариками, смоченными керосином, а затем подожжена. Когда я открываю глаза в темноте, лоб пронзает ослепительная боль. Мышцы затекли и болят, как будто я часами лежал в одной позе на жестком полу.

Мои ноги, связанные в лодыжках, отталкиваются и ударяются о какие-то длинные столбы. Они с грохотом падают на пол. Один из них падает перед моим лицом — грязная головка лопаты, и все детали складываются воедино: Я нахожусь в садовом домике. Я громко смеюсь в темной комнате. Должно быть, братья-идиоты Эффи виноваты в моем заточении, потому что сарай, полный инструментов, — не самое безопасное место.

Как и лодыжки, мои запястья связаны за спиной. Судя по тому, что веревка царапает кожу, она сделана из грубого волокна. Распилить узы острием лопаты будет не быстро, но вполне возможно.

Я кручусь, как рыба в воде, пока не оказываюсь там, где нужно, и приступаю к работе. Я тяну свои связанные запястья к тупому краю лопаты, пока запястья не становятся влажными, спину сводит судорогой, но я наконец-то свободен.

Как только руки освободились, я рву веревки вокруг ног. Пальцы словно сжимают лед из битого стекла, когда в руках восстанавливается кровообращение. Каждый рывок за веревки — это острая боль, но мне все равно. Мне наплевать на все, кроме прекращения этой гребаной свадьбы.

Мои внутренности словно охвачены пламенем, а мысли заполнены тем, что она носит кольцо другого мужчины, греет постель другого мужчины. Но больше всего меня сокрушает то, что она проходит через все это одна, думая, что я ее ненавижу.

Я даже не хочу рассматривать возможность того, что не успею добраться до нее вовремя. Мне нужно, чтобы она знала, что я все испортил, что я слишком быстро ее осудил. Я не отказался от нас. Я не сдался. Я буду бороться до тех пор, пока она не окажется рядом со мной или пока я не окажусь под землей.

Я, пошатываясь, поднимаюсь на ноги, голова кружится от затянувшегося действия наркотика. Я тянусь к дверной ручке, но даже когда я поворачиваю ее, дверь не открывается. Я пробовал снова и снова, пока не пришел к выводу, что что-то должно блокировать ее снаружи.

Я врезаюсь плечом в дверь, вдавливая весь свой вес в дешевое дерево с такой силой, что удивляюсь, как не вывихнул сустав. Наконец я слышу звук раскалывающихся досок и понимаю, что почти у цели. Еще несколько ударов, и доски, прибитые к двери, ломаются надвое, а я, спотыкаясь, выхожу на прохладный утренний воздух.

Я пытаюсь сориентироваться, осматривая ухоженный газон и розовые кусты перед собой. Возможно, я все еще нахожусь у Лучано, но я не могу быть уверен, я никогда не проводил здесь много времени. Я могу вернуться назад и, если не покидал их территорию, добраться до своей машины. Риск быть замеченным возрастает, и единственное мое преимущество на данный момент в том, что они не знают, что я сбежал. И хотя ее братья не самые умные, я сомневаюсь, что даже они были бы настолько глупы, чтобы оставить ключи в замке зажигания для меня.

Я пробираюсь дальше на лужайку и в сторону от сарая, пока не смогу получше разглядеть дом и убедиться, что он принадлежит Лучано. А это значит, что забор через лужайку должен граничить с дорогой. Я бегу через лужайку, молясь, чтобы там не было фонарей с датчиками движения или чтобы у меня не начались очередные приступы головокружения, которые заставят меня есть дерьмо.

Я добегаю до железной ограды, мои ботинки намокли от утренней росы. Я перелезаю через него и спускаюсь на дорогу внизу. Конечно, в этом чертовски богатом районе нет ни одной разбитой машины, припаркованной на улице. Нет ничего, что я мог бы завести и выбраться отсюда, поэтому я продолжаю идти пешком.

Ни телефона, ни пистолета, ни плана — пока никакого, но, несмотря на все это, моя цель предельно ясна: я собираюсь вернуть свою жену.

1. Pray for Me — The Weeknd, Kendrick Lamar |

2. Continue playing Pray for Me

Эффи

Отец забрал меня прямо с фермы в одну из своих конспиративных квартир и бросил в эту комнату. 1 Задвижка в двери поворачивается, отрывая меня от увлекательной игры в подсчет кирпичей на стене. Полагаю, это недавно установленный засов, чтобы запереть меня снаружи. Один из его солдат прилаживает дверь, а другой выносит из комнаты все, кроме матраса, на котором я сижу.

Либо они очень уверены в моих навыках взлома замков, либо знают, что то, что они собираются сделать, доведет меня до самоубийства. Честно говоря, может быть и то, и другое.

В комнату входит отец и с отвращением смотрит на меня, лежащую на голом матрасе, как будто это не он меня сюда положил. "Ты выходишь замуж".

Моя первая реакция — рассмеяться. "Мне кажется, что мы это уже проходили", — говорю я.

"Не будь такой милашкой, Эуфемия. Ты испортила все шансы, которые я тебе давал. Это твой последний шанс. Ты выйдешь замуж за младшего сына Кэмпбеллов…"

Я вскочила на ноги. "Ты хочешь, чтобы меня убили? Хадсон чуть не убил меня за то, что я была замечена с другим мужчиной, а мы даже не были помолвлены! Они закончат начатое им дело, когда узнают, что произошло на самом деле". Я чувствую себя как жареный поросенок, которого приносят в жертву с яблоком во рту.

Мой отец даже не вздрагивает. "Тогда тебе лучше сделать так, чтобы они никогда не узнали. Губернатор подозревает только Фокса, постарайся, чтобы так оно и осталось".

Упоминание о Финне — это как обливание ледяной водой. "Что с ним будет?" Я знала, что мой отец имеет влияние на влиятельных людей, но никогда не думала, что он может сделать так, что мой брак с Финном исчезнет в мгновение ока. Заставят ли меня Кэмпбеллы дать показания против Финна без защиты супружеских привилегий? При этой мысли у меня сводит желудок.

"Какое тебе дело?" Он прищурился на меня. "Только не говори, что ты влюбилась в этого ирландского ублюдка? Полагаю, вы провели много времени вместе в той ветхой хижине. Я думал, он никогда не уйдет". Он усмехается, а я пытаюсь собрать его слова воедино.