Моя непослушная игрушка решила на этот раз играть по правилам и сказала мне правду.

Полагаю, это означает, что пришло время для ее вознаграждения.

Я делаю мысленную заметку, чтобы узнать, кому дать взятку в мэрии, чтобы отсрочить это нарушение — если таковое будет. Наверняка Les Arnaqueuses подмазали несколько ладоней, чтобы получить это письмо, и мне придется найти тех, кому они заплатили, и предложить им больше.

Я набираю половину текста, но решаю, что лучше позвонить Эффи. Когда телефон звонит, я стучу пальцем по бедру.

Она отвечает, но все, что я слышу, — это прерывистый вздох. Я жду, по коже ползут мурашки, понимая, как ее тревожит мое молчание. Я оказываюсь прав, когда она вздыхает: "Ты звонил мне, Финнеас. Что тебе нужно?"

Я усмехаюсь и рассеянно поворачиваюсь в кресле в кабинете Дена. "Я хочу тебя видеть".

"О боже, тогда я просто подскочу", — говорит она язвительным тоном, от которого я усмехаюсь.

"Отвлекать нервы сарказмом — обычный защитный механизм".

"Ты не заставишь меня нервничать, Финн".

"Я заставляю тебя что-то чувствовать". Я чувствую, что она уже несколько секунд как положила трубку, поэтому быстро добавляю: "С другой стороны, я всегда выполняю свои обещания. Хочешь убедиться в этом сама?"

" Ты собираешься все удалить?" Я слышу в ее голосе осторожную надежду.

"Да. Пещера откроется только через несколько часов. Приходи". Я не могу объяснить, почему у меня в горле стоит комок, когда я чертовски нервно жду ее ответа.

"Хорошо", — говорит она, и звонок заканчивается.

Я и не подозревал, как отчаянно хочу ее увидеть, пока эти несколько секунд не захватили мои легкие.

Это становится чертовски нелепым.

Против моей воли она владеет каждым моим мгновением бодрствования — и, если честно, большинством мгновений сна тоже. Я больше не могу притворяться, что это происходит из-за заботы о моей семье и разгорающейся войне.

В кабинете Персика она велела мне встать на колени, и я упал, как грешник, молящий о спасении.

Что-то изменилось во мне, когда я увидел, как загорелись ее глаза на той пыльной парковке. Я всегда был собственником, когда речь шла о ней, но когда я увидел эти шрамы, я тоже стал защищать ее. Вызывая старые чувства, которые только и делают, что причиняют боль людям.

Я постукиваю пальцами по столу в ритме, который знаю наизусть, и решительно выдыхаю, ущипнув себя за переносицу. В следующий раз, когда я увижу ее, я воспользуюсь возможностью напомнить себе, что сотрудничающий объект шантажа — это еще не союзник.

Она все еще Лучано, она все еще враг.

Через десять минут она входит в тяжелые деревянные двери "Дена". Ее темные волосы собраны на макушке, как будто беспорядочно разбросаны, но этот беспорядок ей идет. Ее глаза напрягаются, когда встречаются с моими из-за барной стойки; она поднимает подбородок в знак приветствия.

Она пробирается через столики ко мне и поднимает брови. "Ну что ж, давай приступим к делу".

Моя рука нащупывает ее спину, когда я веду ее в кабинет Дена. Это автоматический жест. Но в тот момент, когда я прикасаюсь к ней, я понимаю, в какой жопе я нахожусь. Потому что я не хочу просто легонько прикоснуться к ней ладонью, я хочу впиться в нее пальцами до синяков и клейма на коже. Я хочу расчесывать пряди волос, спадающие ей на шею, и впиваться в нее зубами, пока на ней не появятся мои следы.

Я так много хочу сделать с ней, с ней.

И это злит меня, потому что я с тревожной ясностью осознаю, что не контролирую себя, когда дело касается Эффи Лучано.

Я иду за ней в кабинет, оставляю дверь открытой и опускаюсь в кресло за столом. Я уже открыл папку и смотрю на нее, сканируя ее лицо, когда она просматривает десятки фотографий и видеозаписей.

К чести Эффи, ее лицо мало что выдает. Но потом она закусывает губу, и я замечаю, как напрягаются ее бедра там, где она стоит рядом со мной.

Я встаю, и она поворачивается ко мне лицом. Я провожу большим пальцем по ее губам, проводя по зубам, которые впились в них. "Может, мне нажать "play", чтобы сохранить потомство?" Это хриплый шепот, от которого ее зрачки расширяются, а ресницы трепещут.

Ее губы разошлись, и дыхание перехватило, когда я оттянул вниз ее мягкую нижнюю губу. Черт, я хочу погубить ее.

"Удали файлы, Финн", — почти беззвучно произносит она. Но я не могу отстраниться, мой контроль висит на хрупкой ниточке, я почти слышу, как рвутся волокна, когда провожу тыльной стороной ладони по ее шее.

Я слегка касаюсь основания ее горла, большой палец нежно поглаживает впадинку между ключицами. Я чувствую, как она сглатывает, и мой желудок переворачивается. Ее глаза похожи на лед, холодный, но хрупкий. И способны растаять, если их достаточно сильно нагреть. "Ты хочешь меня, принцесса?"

"Я хочу тебя…" Мой пульс скачет. " Удали файлы". Она выпячивает подбородок и вжимается в мою руку. "Сейчас же".

"Как скажешь", — сухо говорю я и сажусь обратно. Несколько щелчков, и я зачитываю ей диалоговое окно, хотя она смотрит через мое плечо. "Удаление этих 237 файлов из облака приведет к их окончательному стиранию со всех устройств. Вы хотите продолжить?"

"Хорошо. Сделай это."

Еще один щелчок, и все свидетельства той ночи исчезли. Кроме воспоминаний. Они никогда не покинут меня, как клеймо от раскаленного утюга.

"Что ж, как всегда, приятно иметь дело, принцесса", — я поворачиваюсь в кресле лицом к ней, и мой желудок опускается, когда я понимаю, какими мягкими стали ее глаза. Оттаяли.

Ее рот едва заметно шевелится, затем частично приоткрывается, как будто она собирается прикусить губу, но останавливает себя. "Спроси меня еще раз".

Я наклоняю голову в вопросе, и она поднимает брови в ответ. Я вздыхаю через нос, когда понимаю, что она имеет в виду, и мое тело напрягается, как будто я готовлюсь к драке. Несмотря на учащенное биение в груди, я продеваю большие пальцы в петли ремня ее джинсов и притягиваю ее к себе. "Ты хочешь меня?"

Ее крепкие бедра оказываются зажатыми между моими, и я опускаю большие пальцы, чтобы провести ладонями по ее круглой попке. Она кивает и подается тазом вперед, в ее глазах появляется робкий, но возбужденный блеск.

"Это "да"?" Мне кажется, что мой позвоночник сделан из керосина, и я чувствую предвкушение спички, которая вот-вот должна вспыхнуть. Она снова кивает, на ее губах появляется крошечная улыбка.

Я встаю, крепче сжимаю ее бедра и прижимаю к себе, пока наши лбы почти не соприкасаются. "Скажи. Скажи."

Мы обмениваемся дыханием.

"Я хочу тебя". И спичка вспыхивает, зажигая мое тело.

Я хватаю ее за бедра и поднимаю с пола, и она голодно отвечает, обхватывая меня за талию. Мягкий, полный нужды стон, который она издает, когда наши рты сталкиваются, — это все, что мне нужно, чтобы сказать "к черту".

Я разворачиваю нас и усаживаю ее на стол перед компьютером. Голод грызет меня, когда она просовывает руки под мою футболку и стягивает ее через голову. Если потеря контроля над собой — это то, что нужно, чтобы удовлетворить этот голод, то считайте, что я сошел с рельсов.

Я обнимаю ее лицо ладонями, чтобы углубить наш поцелуй. Он неистовый и торопливый, как у возбужденных подростков, но в то же время идеальный. Как она сопротивляется, когда я пытаюсь проникнуть языком дальше в ее рот. Ни один из нас не хочет сдаваться. Она разжигает маленькие костры везде, к чему прикасается. Моей груди. Пресс. Моя спина.

Она задыхается, когда я прерываю наш поцелуй. Что-то мелькает в ее глазах — настороженность, сожаление, принятие — я не могу определить. Но это неважно, потому что все, о чем я могу думать, — это взять ее. Взять ее. Владеть ею.