"Он сегодня сделает предложение?" Я не планировала обручаться сегодня вечером, но не могу унять голосок в голове, который шепчет, как сильно моя мама не хотела бы видеть фотографии меня в желтушном платье и с всклокоченными волосами, разбросанные по светским страницам.
"Нет, но это будет хорошее время, чтобы начать выяснять твои отношения с общественностью".
"Какие отношения?" усмехаюсь я. Повернувшись к отцу, я спрашиваю: "Он знает об этом, или он будет в таком же шоке, как и я?"
"Он участвовал в переговорах". Конечно, ведь то, за кого я выйду замуж, — это деловая сделка. Так было всегда, просто я никогда не знала, кто будет ее заключать.
"А вы не думали о том, чтобы включить меня в эти переговоры? Я же не выторговываю себе жизнь".
" Эвфемия, успокойся. Ты же не знала, что это произойдет. Тебе уже почти тридцать, черт возьми".
Остаток пути проходит в тишине, воздух в лимузине разрежен, как будто из него высасывают жизнь, чем ближе мы подъезжаем к музею, где будет проходить мероприятие. Наш водитель останавливается в очереди машин, и моя рука начинает потеть на сцеплении, наблюдая за вспышками фотокамер в нескольких машинах впереди.
Мы подползаем к началу очереди, и мама тычет пальцем в окно. "О, смотри, вот он. Правда, красавчик?"
Я сразу узнаю губернатора. Губернатор Кэмпбелл — прототип богатого, белого политика. Среднего роста, прилично подтянутый для шестидесятилетнего человека, седой. Он похож на человека, который тратит на обед триста долларов, а потом дает официанту двадцатидолларовую купюру.
Легко определить, кто его сыновья. Они выглядят как более молодые и сильные его версии. Мой взгляд метался туда-сюда между ними, с удивительной отстраненностью размышляя о том, кто из них станет моим будущим мужем и отцом моих детей.
Дверь машины открывается. Отец выходит первым, затем помогает выйти мне и маме. Я мило улыбаюсь, не отводя взгляда, чтобы не ослепнуть от мигающих фар и не щуриться на всех фотографиях. Я знаю, как это делается. Улыбнуться, встать во весь рост и…
Я поднимаю глаза, испуганно дергаю себя за руку. Один из сыновей губернатора берет мою руку, кладет ее себе на плечо и ведет меня вверх по ступеням музея. "Я Хадсон", — понижает он голос до шепота.
Я говорю из уголка рта, сохраняя мягкую улыбку для фотографов: "Эффи. Но вы, должно быть, уже знаете об этом".
Оказалось, что в компании Хадсона гораздо легче высидеть ужин из сухой курицы и пережаренной моркови, за которым следуют речи о пересечении гольфа и выездки. Он обладает сухим чувством юмора, но в нем есть легкость, которая освежает. Он обладает милым всеамериканским шармом, который не пугает, и весь вечер был только уважительным. Это почти заставляет меня забыть, что все это — судьба.
Я закисаю при мысли об этом. Будет ли у меня когда-нибудь что-то хорошее и настоящее? Или все всегда будет строиться и лепиться так, как выгодно семье?
Словно почувствовав перемену в моем настроении, Хадсон одной рукой откидывает назад свои русые волосы и опирается рукой на спинку моего кресла. "Слушай, я знаю, что наши семьи такие, какие они есть, но это не значит, что мы должны торопиться". Он опускает свою руку на мою, лежащую на столе.
"Я хочу не торопить события, узнать друг друга получше". Он смеется. "Знаешь, я действительно встречаюсь с человеком, на котором собираюсь жениться".
У меня защемило в груди, когда я поняла, насколько реальным это становится. Я пытаюсь избавиться от серьезного тона. "Значит, мы не встретимся в часовне завтра утром?"
"Если бы мне только так повезло. Ты просто великолепна, Эффи". Его теплые голубые глаза впиваются в мои, и я чувствую, что он действительно искренен. Может быть, он действительно просто хороший парень в плохом мире.
"Как насчет того, чтобы начать с танца? А потом поговорим о том, какую свадьбу вы предпочитаете — весеннюю или осеннюю". Он кивает на трибуну для ораторов, которую заменили диджейской будкой, и люди начинают просачиваться на танцпол.
Я беру его за протянутую руку и ловлю одобрительные взгляды наших отцов. Он притянул меня к себе, и я удивилась, насколько комфортно это было. Мы все еще находимся на приличном расстоянии, но я чувствую тепло его тела и запах мужского лосьона после бритья.
Он кружит меня, и я хихикаю, чувствуя себя легкой и… счастливой. "Как насчет того, чтобы сбежать на какой-нибудь тропический остров?" поддразниваю я, когда он снова ловит меня.
Он смеется и опускает меня. "Ты же знаешь, что наши семьи убьют нас обоих, если им не удастся организовать нашу свадьбу в политических целях".
Язвительный ответ на кончике моего языка замирает, когда я встречаюсь взглядом с кем-то в другом конце комнаты. Темные, опасные, зеленые глаза, которые я узнаю где угодно.
Финн прислонился к задней стене, красиво одетый в классический смокинг, его темные волосы аккуратно убраны с лица, обнажая острые углы щек и челюсти. Я могу различить татуировки на костяшках пальцев, когда он делает глоток из бокала с виски. Он не умеет прятаться.
Это, конечно, чувствуется. Особенно когда его глаза встречаются с моими, следя за каждым моим движением. Он улыбается, его глаза темнеют, и я чувствую в них искру злобы. Я обнимаю Хадсона за шею и притягиваю его ближе, наблюдая за Финном через его плечо. Хадсон, конечно же, тепло отвечает, кладет руку мне на бедро и покачивается в такт музыке.
Финн сжимает челюсть, а его губы складываются в плотную линию, когда я шепчу Хадсону на ухо, не сводя с него глаз. Я просто говорю, что мне нравится эта песня, но, судя по моему знойному выражению лица, я надеюсь, что Финн думает, что это что-то гораздо более скандальное.
Он отставляет свой бокал и допивает его, хлопнув стаканом о стол рядом с собой. Мне доставляет удовольствие подзадоривать его. И я не собираюсь останавливаться.
Я чувствую, как рука Хадсона скользит к моей спине, и поворачиваю нас так, чтобы Финн мог уловить это движение. Его рука опускается ниже, на верхнюю часть моей задницы. Тепло лижет мой позвоночник, и я понимаю, что это взгляд Финна, прожигающий мою спину. Пусть горит.
"Я собираюсь выпить. Хочешь чего-нибудь?" — отстраняется он и спрашивает.
"Нет, спасибо, я в порядке". Мы покидаем танцпол, и он направляется к бару. Я оглядываюсь по сторонам, но не вижу Финна. Я стараюсь не смотреть слишком пристально на волну разочарования, которое я испытываю из-за его отсутствия.
В ожидании Хадсон слегка помахивает мне рукой от бара. Он улыбается, и я изучаю его лицо в поисках намека на… что-то, но я не уверена, что именно. У него сильная линия челюсти и милая ямочка на одной стороне. Он чисто выбрит и красив, но не плейбойски красив. Многим женщинам повезло бы иметь такого мужа, как он.
"Принцесса", — слышу я позади себя и поворачиваюсь лицом к Финну. В ту же секунду я понимаю, что искала в Хадсоне: темноту, голод, безжалостность. И теперь я вижу, что все они смотрят на меня.
"Какого хрена тебе надо?" шиплю я, видя, как Хадсон выходит из бара с напитком в руке. Он лишь самодовольно смотрит на меня и поглаживает свою щеку. Ненавижу его.
Он игнорирует меня и пожимает руку Хадсону, который только что пришел. "Привет, я Финн…"
"Финнеа — Фокс. Да, я знаю, кто ты".
"О? А ты?" У меня челюсть отпадает от его легкомысленного ответа, но я прекрасно знаю, что он знает ответ.
"Хадсон Кэмпбелл". Его прежний дружелюбный тон исчез. "А откуда вы знаете мою невесту?" Я глубоко сглатываю, ошеломленная. Вот так неспешность. Если бы я не знала его так хорошо, я бы подумала, что Финн совершенно невозмутим от только что брошенной бомбы, но в какую-то долю секунды его глаза вспыхивают, ноздри расширяются, а затем, как ставни на окне, он закрывает все эмоции.
