Всё. Пустота внутри. Я израсходовал всю манну. Не только ту, что была внутри меня, но и ту, что давали зелья. Меня тошнило, огнём горело всё тело. Не так просто пропустить через себя такое количество энергии. Живых тварей поблизости не было, но их полчища были вдалеке, бежали со стороны городских ворот, спускались со стен. Времени не осталось. Нужно заняться вратами.

У меня не было манны, но она была внутри артефакта, что был полностью поглощён посохом. Попытка у меня будет одна, поэтому энергию нужно не жалеть. Оставался вопрос, какое заклинание использовать. После случая с доисторическим экскаватором я знал, что механизмы древних способны поглощать манну, поэтому никакие молнии, взрывы и вспышки не помогут. Каменная арка врат не выглядела слишком крепкой. Время сделало своё дело. Так что мне поможет что-то увесистое и тяжёлое.

Кинетический удар. Простейшее заклинание. Нарисовал конструкт, вплёл руны, влил всю имеющуюся в посохе манну и задумался на мгновение.

Может быть, правда бросить всё и уйти через врата? Взять и вернуться домой. Там родители… А здесь я погибну, если уничтожу врата. Но прочь сомнения! Мне есть за что умирать.

Мгновение — и огромная арка разлетается многочисленными осколками по округе. Светящееся полотно межмирового перехода при этом на несколько мгновений остаётся на месте, из него показывается исполинская голова очередного монструозного арахнида. В этот момент сверкает молния, раздаётся страшный грохот. Полотно исчезает. Огромная голова падает на каменный постамент.

Я разворачиваюсь, осматриваюсь. Твари застыли и стоят на месте. Не знаю, что на них так повлияло — уничтожение врат или гибель твари, что успела лишь отчасти выйти из врат. Или это… Неважно. Я слишком устал, чтобы думать об этом. Я не просто истратил всю манну. Я перегорел. Сжёг свою искру, перестав быть магом, но посох мой жив. Жаль, но теперь в моих руках это просто деревяшка.

Не спеша я отправился в сторону городских ворот, чтобы покинуть место побоища. Всё в округе было в трупах тварей. Однако попадались и трупы разумных. Их убили не арахниды. Это сделал я, случайно. Вижу за статуями запуганных людей, эльфов, гномов, тимурлинов, тигролюдов. Они боятся даже смотреть на меня. Все, кроме одного нага, что преграждает мне путь.

Оказавшись перед шестирукими гигантом, достаю из крепления двуручный клевец. Наг смотрел на меня без капли страха. Я протянул ему клевец. Он взял. Я обошёл его, отправился дальше мимо испуганных разумных, прошёл мимо изуродованного тела молодой тигролюдки. Над ней в слезах склонилось трое сородичей.

— Простите меня… — сказал я, так как не знал, что ещё можно в этой ситуации сказать.

Когда я отошёл ещё на несколько шагов, то услышал знакомый до боли чавкающий звук — звук пробития панциря исчадия клевцом. Улыбнулся. Всё у них будет хорошо, хоть и не сразу.

Вернулся к своему рюкзаку и остальным вещам. Ворон никуда не делся, сидел сейчас на камне неподалёку, очищал клюв от остатков сухарей.

— Без ужина меня оставил?

— Кра!

Вот ведь наглец. И не боится совсем.

Взяв вещи, я отправился в сторону, где сейчас должен быть Мэнди Ванди Мо. Обернувшись, крикнул ворону:

— Не отставай. Думаю, скоро тебе ещё перепадёт лакомство.

Я шёл всю ночь, будто зомби, не имея ни мыслей, ни чувств, и лишь каким-то чудом не нарвался ни на одного арахнида. А на рассвете даже не понял, что меня окликнули. Голос был незнакомым. Я обернулся и увидел четырёх вооружённых орка в сильно помятых доспехах, замаранных в крови. Да и самим оркам похоже неслабо досталось. Они были израненными и уставшими. Один зеленокожий был заметно младше остальных, чуть ниже и уже в плечах, но, судя по доспехам и поведению, был главным в четвёрке. Как следует меня рассмотрев, он сказал:

— Наконец-то. Столько времени я потратил, чтобы найти тебя. И вот теперь месть свершится.

— Мы знакомы? — спросил я.

— Ты что, не помнишь меня, раб? — спросил орк.

И тут я вспомнил. Вспомнил, как был в рабстве у орков, как получил свободу и как затем убил их воеводу. У воеводы был юный сын, который повзрослел и решил отомстить.

— Джакс.

— Ну надо же! Ты вспомнил меня! Пока мы шли, я даже думал забыть то, что ты сделал и вернуться домой. Но много хороших ребят полегло по пути, поэтому я теперь обязан тебя убить. Ради отца и ради них. Сражайся!

Орк кинул мне меч, который я с трудом сумел поймать. Слишком я был измотан. Тем временем Джакс с мечом в руках бежал на меня. Спустя мгновение я всё же уклонился от его удара, второй мне удалось отбить. Третий угодил в доспехи. Они были изготовлены из чешуи мутировавшей обезьяны и кабана, а потому чрезвычайно прочны. Меч орка не пробил их, но удар был тяжёлым, и я потерял равновесие. Следующим ударом он выбил меч из моей руки, а дальше…

Я даже не понял, как это случилось. Он поддел одну из пластин брони и ткнул под неё мечом, тут же вытащил назад своё оружие. Я припал на колени и прислонился к дереву, чтобы вовсе не свалиться на землю. Горячая липкая кровь бежала по животу.

— Мой отец и мои воины отмщены, — сказал Джакс другим оркам. — Теперь нужно как-то выбраться с этого континента. Уходим.

Орки ушли, а я изо всех сил зажимал рану в животе, понимая, что это бесполезно. Я больше не мог колдовать и тем самым исцелить себя. Лечебные зелья Марона мне не помогут. По какой-то причине они не действовали на химер. Похоже, что мой путь в этом мире завершён. Главное, что умираю я не просто так, а ради того, чтобы мои близкие жили.

После того, как наши с Саяном пути разошлись, прошло два дня. Говорящий в ночи перед смертью наделил меня особым даром — я ощущал, в какой стороне находится главный боевой командир жуков.

Двигался я быстро, но аккуратно, используя выработанное за сотни лет жизни предчувствие. Каким-то невероятным даже для меня самого образом я избегал стычек с существами роя, которых Саян прозвал детекторами. Они не могли меня заметить, а патрулей тварей я избегал, прячась при необходимости на деревьях.

Лес — верный помощник, если нужно спрятаться или добыть пищу, жаль, что здесь его было не так много, как хотелось бы. Зато много было небольших посёлков, населённых всевозможными разумными, в том числе моими собратьями. Их положение было ужасным, даже хуже, чем у рабов. Я даже не представляю, каково это — жить, зная, что твоё предназначение — стать пищей чудовищ. Да, мой родной мир гораздо более страшен, и там есть куда более жуткие вещи, но для этого мира такое положение ужасно. Я обязан исправить это, а уж после отправлюсь в родной, где постараюсь отомстить божеству, что загнало нас на Триал огнём и мечом.

Да, здесь тоже есть трудности, но они ни в какое сравнение не идут с теми, что существуют в нашем родном мире.

Там жизнь не стоит абсолютно ничего. Там за счастье считается просто несколько мгновений отдохнуть, а сон могут себе позволить лишь самые сильные и богатые, уверенные в том, что смогут проснуться, ведь шансы на это очень малы. В том мире утром ты можешь быть победителем в войне, а уже вечером проиграть в следующей. Там нет понятия безопасность и спокойствие. Там опасность исходит даже от родителей, детей, братьев и сестёр. Там нет пожилых просто потому, что дожить до старости невозможно.

Но почему же тогда мы, эльфы, считаем, что в этот мир, то есть рай, нас загнали огнём и мечом? Всё просто. В том мире, несмотря на бесчисленные недостатки, всё же есть один плюс — благодаря его опасностям и тяготам живущие там существа закаляются и становятся сильными.

Лишь благодаря подобной закалке, полученной в родном мире, здесь мы обладаем практически бессмертием. Там же тридцатилетние эльфы считаются долгожителями. Лишь благодаря нашей крови, делающей здесь нас бессмертными, там мы можем протянуть три десятилетия.

Плюсом нашего родного мира является то, что там благодаря трудностям можно обрести истинную силу и стать божеством. Именно поэтому тот из нас, кто первым обрёл эту силу, изгнал нас из того мира. Нет, он не был добр, так как понятие добра чуждо для нашего мира, просто он боялся, что кто-то из нас может стать столь же могущественным и потеснить его.