С триремы рыкнуло строевое:

– Платина империи… разбитые императорские галеры. У самых берегов. Дары царице цариц не довезли. Прекраснейшей. Статуя из золота. Бери, смертный, и уходи, – рявкнуло и затихло. Древние имперцы лишних слов не тратили.

– Город, потопший тысячу лет назад, полный восхитительных сокровищ, – прошептало с купеческого кофа. – Слово мертвых, мы отведем и поднимем на свет все, что укажешь. Отдай нам…

– Нет, нам! – истошно проорало с галеона-остова, и Дороти, присмотревшись, поняла, что тот, кажется, принадлежит литайским пиратам – обрывок парусного полотнища на обломке мачты сохранил остаток золотой вязи по краю. – Он наш по праву. Мы владели им… Мы желаем владеть им сейчас! Дай нам! Иначе покараем! Снимем кожу и натянем на реи, будем идти под парусами из человеческих кож, пока ваши души будут вечно…

– Цена, – скучающим тоном напомнил Филлипс и недовольно поджал губы. – Я жду ставку.

– Будь ты проклят, и проклята твоя мать ослица! Отдай нам…

– Ставка.

– Изумруды с копей, – обреченно прошептало с остова галеона. – Камни, чище которых ты не найдешь на континенте… Лучшие из лучших, чистые как слеза девственницы, крупные как глаза верблюда…

Дороти покосилась на “Каракатицу”: Морено уже проплыл вперед и, никем не замеченный, держался у самого киля, где начинались растопыренные щупальца носовой фигуры – черной громадной каракатицы. Кажется, он собирался взобраться по ним вверх – на виду у всей призрачной армады и за спиной у Филлипса.

Дороти приготовилась действовать – Черный Пес смел и безумен, но у полковника на поясе пистолеты, а одна пуля, метко пущенная в голову, остановит кого угодно.

Но пока Филлипс не замечал, что творится за его спиной, а призраки гремели мертвыми голосами так, что по воде шла рябь, и сдавать наглого пирата тоже не спешили. Может, не видели?

Неожиданно одинокий громкий голос с бригантины перекрыл тараторенье литайских корсаров.

– Мы дадим бумаги, за которыми стоят десятки таких копей.

Раздались тяжелые шаги, и на палубе бригантины показался первый призрак, решивший поторговаться лично. Одноглазый, тот, который в паре с рыжей убийцей-ашашинкой смотрел на них с борта на Йотингтонском причале.

За развевающимися полами его черного плаща струились словно потоки темного тумана, в котором появлялись и исчезали силуэты: рыжеволосая убийца с половиной головы, красивая, но очень бледная брюнетка, с улыбкой от веревки на белой шее, юноша, у которого из уголка рта сочилась тонкая струйка крови. Чернокожий с золотыми крыльями, а потом тот, с ожерельем. Они возникали из тумана у одноглазого за спиной и неспешно таяли, словно не в силах удержать облик.

– Бумага воды не любит, – с сомнением покачал головой Филлипс. – Ты лжешь.

– Мертвые не лгут. Моя “Грозовая чайка” ставит купчие на рудники в Кадале и Маритании. Там тысячи таких изумрудов и десятки тысяч алмазов. Бери, человек. Бери и отдай нам Рог Хозяина Океана. Не гневи темных богов своей жадностью, иначе мертвые вспомнят о голоде…

– Который им пока что придется подержать в узде, если потом эти мертвые хотят еще немножечко просуществовать, – холодно заметил Филлипс, стянул с холеных рук белые перчатки и задумчиво похлопал ими о колено.

Морено тем временем зацепился за одно из щупалец, подтянулся вверх и прижался к темному борту, прячась в тени. Потом осмелел, зацепился за следующее, подтянулся и оказался уже на уровне порохового погреба.

Дороти подумала, что Черный Пес оттуда постарается пробраться на орудийную палубу, чтобы найти внутри корабля тот Рог, о котором говорил одноглазый кафр, но нет – Морено подтянулся на следующем щупальце и, точно не замечая возможности нырнуть в амбразуру, прополз по резной опоре вперед – к разинутому алому клюву черной каракатицы.

– Серьезно? – не выдержав, Дороти прошептал это вслух. – Он спрятал артефакт, за которым идут все мертвецы здешних морей, в гальюнную дыру?

– Это не он, это я. Куда успел – туда и сныкал, – ворчливо отозвался Саммерс, который незаметно пробрался к Дороти и теперь присел за ящиком со снастями. – Бринна просит передать, что палить будет с правого борта – ежели что. Ну чтобы вы под ядро не сунулись.

– А откуда у вас вообще этот Рог? – Дороти все никак не могла справиться с удивлением. – Что он такое?

– Так когда кэптен с Призраком сцепились, он у него с шеи сорвал. Случайно, – неохотно пробурчал Саммерс. – А потом на нашу голову свалилась Дороти Вильямс, вся в мундире. И в шляпе. Призрак пуганулся почему-то, ушел. Я и зашвырнул эту штуковину куда подальше, чтоб вам не досталась. Вы ж, вона, в белых перчатках, мундире с жабой, всяко в гальюн не полезете.

– Саммерс, вы лучший боцман в этих морях.

Дороти могла только посмеяться и покивать на прозорливость боцмана: это точно, ни ей, ни Филлипсу лезть туда в голову бы не пришло, а чисткой гальюна занимались редко – устройство корабельной уборной предполагало некоторое самоочищение морем. И имело одинаково простой принцип работы на всех судах. И не сказать, чтоб не вонючий.

Оставалось загадкой, для чего этот Рог нужен мертвым? Но ответ она получила почти сразу – видимо, сегодня был особенный день, когда боги разрешали своему блудному сыну Саммерсу произносить больше десяти слов.

– Рауль рассказывал, когда еще Призрак для нас загонял добычу и они не разосра… не ссорились, в общем, что эта штука – Рог Хозяина Океана. Морского Диявола то есть. Хозяина пучины. Вызывает шторм невиданной силы. Кораблю из такого не выйти. Корабль на дно – а Призрак рядом, сторожит души. Заберет их и к Хозяину на поклон, а тот Призраку сроки службы продляет. Тащишь души – ты есть.

– Кто не работает – тот не живет, так?

– Верно. Почему эти призраки всегда возле всяких баталий трутся да в центре штормов рыскают – они как воронье, на мертвечину слетаются. А с Рогом так и делать ничего не надо – настало время, дунул, плюнул, подождал, пока затонет, барыш получил. Вот и грызутся они из-за этой штуковины. Мы когда “Лилии” ядер по бортам накидали, да на себя ее внимание отвлекли, как раз на руку Призраку сыграли – он Рог с галеона себе увел.

– То есть он тоже топил корабли, чтобы продолжать жить? – зачем-то уточнила Дороти, хотя и так было ясно – Доран и его “Холодное сердце” ничем от других неупокоенных мертвецов не отличались, а значит, и повадки у них схожие.

– Ему – души, нам – товар, – Саммерс посмотрел, прищурившись, словно ожидал от Дороти возмущения. – Все довольны.

– А потом он забыл Морено, и вы остались без ручного Призрака и его штормов.

– Зато другой талантец огребли, – Саммерса, кажется, разочаровало, что Дороти так спокойно приняла мрачную историю. – Я к Бринне, там сейчас будут нужны руки. И учти – попадешь под ядро, командор, тут рыдать никто не будет.

Боцман еще раз коротко глянул на Морено, который осторожно, но неумолимо полз по деревянной каракатице к цели, потер щеку и внезапно тихо рассмеялся:

– Знала бы ты, какими словами он меня крыл, когда узнал, куда я запихнул Рог.

Дороти прикусила губу и только и смогла, что кивнуть. Смеяться беззвучно она не умела, да и новые вести про особенности жизни Дорана к веселью не располагали. Но и планов не меняли.

– Ставка.

Голос Филлипса вырвал ее из раздумий.

Оставались двое участников торгов, которые пока не сказали своего слова.

“Лилия” высилась молчаливой громадой и казалась намного более материальной, чем положено призраку. Покрытые алой краской лепестки цветка будто скрывали в сердцевине монстра. Туго натянутые черные паруса ветер словно и не теряли.

На этот раз шагов слышно не было, фигура капитана возникла на носу галеона сразу – точно он всегда там стоял.

Роста небольшого, одет по моде покойно короля Эдварда – такие воротники Дороти видела на фамильных портретах. Только вот поверх воротника у капитана “Лилии” не было головы, только шляпа. Между ней и воротником тлели красные угли глаз и клубилась серая муть.