Они некоторое время постояли на ободранном носу, посовещались, потом развернулись и ушли. Через некоторое время заскрипели лебедки – “Каракатица” опускала одну из своих шлюпок.

Рассчитывать на то, что Филлипс и Бертон не узнают “Свободу” на таком расстоянии, было по меньшей мере глупо, но Дороти лелеяла надежду, что их, возможно, тоже примут за призраков.

Конечно, они не рябили, как налландец, и не исчезали, как трирема, но вид у корабля был далек от того, который помнила мастер-канонир. Да и почему бы “Свободе” не успеть погибнуть в неравном бою за это время? Море непредсказуемо, как и судьба.

Впрочем, даже если на “Каракатице” не поверят во внезапную гибель фрегата, то дергаться уже поздно – они на месте и окружены точно не друзьями. У Дороти хватало здравого смысла понимать, что с мертвецами им по дороге еще меньше, чем с предателями, угнавшими “Каракатицу”. Что не отменяло решимости свершить задуманное. Дороти дотронулась до Сердца Океана, почувствовала в ответ неприятную вибрацию – камень явно был недоволен тем, что ему отказали в доступе к телу.

– Ничего, скоро напьешся, – еле слышно утешила Дороти и выглянула из-за мачты.

Лебедка крутилась с мерзким скрипом, шлюпка с двумя пассажирами ползла вниз. Бертон осталась на корабле.

Ни солдат, ни команды, ни своих офицеров на борту “Каракатицы” Дороти не рассмотрела, как ни вглядывалась: то ли прятались, то ли эти трое как-то убедили остальных оставаться в трюме и каютах. На душе стало еще тревожней.

– Надо подойти ближе к моей девочке, – Морено поморщился словно уксуса выпил и сделал пару резких жестов в сторону, где прятался Фиши.

Тот вопросительно округлил глаза на Дороти. Пришлось согласно кивнуть – хотя что задумал Черный Пес, было пока не ясно.

– Расскажешь? – спросила Дороти у Морено, но тот только хмыкнул в ответ.

– Погоди, моя кровожадная, еще рыба надвое кусила, куда все повернется.

Шлюпка плюхнулась на воду, лебедка мерзко заскрипела в обратную сторону, сматывая канаты, и под прикрытием этих звуков “Свобода”, повинуясь чутким рукам рулевого, начала смещаться левее. Только на лопасти руля, без парусов – распускать их там, где все работало только на потусторонней тяге, было небезопасно. Фрегат двигался очень плавно, так что со стороны казалось – его просто возит на якоре по течению, но, видимо, у кого-то были глаза острее.

Один из призрачных кораблей внезапно растворился туманом и соткался как раз между “Свободой” и “Каракатицей” – то ли прикрывая их маневр, то ли отрезая им дорогу к абордажу.

С учетом того, что это было потрепанное и потемневшее от времени “Холодное сердце”, оба предположения могли быть в равной степени правдой.

Выглядел корабль Дорана лучше, чем те, что остались на Гряде: вроде как сильно потрепанный фрегат, у которого команда разленилась и забыла, как драить палубу.

Но это только на первый взгляд.

На второй становилось ясно, что держалось судно на плаву только благодаря дьявольским силам. Ниже ватерлинии щерилась огромная пробоина. По мачте змеилась забитая илом трещина, и ясно было, что с ней мачта веса паруса не выдержит, однако серое полотнище с грязными разводами продолжало колыхаться – но не по воле ветра, а словно по собственному разумению: надуваясь пузырем, когда ветер стихал, и опадая при порывах.

У подножия лестницы, ведущей на мостик, лежала какая-то темная куча водорослей и, кажется, иногда шевелилась. По бортам белели наросты кораллов и морских желудей. Двери в кают-компанию были плотно закрыты, а за окнами мелькали тени – словно кто-то любопытный отодвигал занавеси и выглядывал в иллюминаторы.

Но палуба пустовала.

Впрочем, никто из призраков на других кораблях тоже не спешил порадовать живых своим присутствием.

– С чего вдруг такая забота? Неужто зенки протер и узнал? – Морено, увидев, что творит “Холодное сердце”, только сплюнул и еще ожесточенней замахал Фиши.

Тот смелее повернул руль, и под прикрытием они прошли с четверть кабельтова и остановились, почти уткнувшись носом в призрачный борт.

Тем временем шлюпка под сильными гребками гарнизонного капитана вышла на открытую воду перед носом “Каракатицы” – как глашатай на площадь.

– Морено, сейчас самое время рассказать, что ты спрятал на борту, – уже прошипела Дороти, теряя терпение.

– Зачем лишний раз трепать языком? Лень. Парень сейчас все скажет сам. А я пока прогуляюсь.

– Рауль! Куда…

Но Черный Пес уже не слушал – угрем просочился между ящиками, невидимым пробрался к правому борту, отстегнул перевязь с тяжелым палашом и, зажав в зубах кортик, скользнул по канату вниз.

Как Дороти ни вслушивалась – ни шороха, ни плеска она не услышала. Прошла минута, другая, но тревоги никто не поднял. А потом общее внимание притянула к себе шлюпка.

Полковник Филлипс – похудевший и осунувшийся, точно снедаемый внутренней лихорадкой – встал на скамью гребцов и заговорил. Удивительно, что говорил он тихо, однако каждое слово разносилось по водной глади, усиливаясь, точно он орал во весь голос.

– Вы пришли, потому что знаете, что находится на этом судне, а я знаю, как этот… предмет, назовем его так, важен для вас. Ценность, верно? Сокровище. И пока оно в руках живых – насколько бессильны вы, чье могущество сложно измерить человеческой меркой.

Филлипс замолчал, ожидая ответа, но призраки безмолвствовали, и он продолжил.

– Живым оно ни к чему. Вам же необходимо, чтобы влачить и дальше свое существование, полное дьявольской мерзости и грехов, которые столь тяжелы, что не пропустили вас даже в царство теней. – Полковник ослабил воротничок, прокашлялся и продолжил, все также спокойно и без капли страха в голосе: – Теперь я спрошу у вас, проклятые, что вы готовы дать за свое сокровище?

Дороти думала, что призраки опять промолчат, но, видимо, Филлипс не лгал, и похищенная вещь и вправду была для мертвых важнее всего.

Первым “заговорил” корабль паломников-жрецов, если слово “говорил” можно было применить к призраку.

Нестройный хор голосов – от шепота до крика – грянул сразу, оглушил. Захотелось заткнуть уши и скорчиться в своем укрытии, но знать, видеть и слышать было важнее, и Дороти осталась стоять, судорожно сжимая Сердце Океана через платок, но все еще не решаясь посадить паразита к себе на тело.

– Зооолото храмов. Артефакты богов, полные силы. Меч бога грома, косу богини жатвы… Без обмана… Настояаащщщщая, – прокатилось от корабля по волнам и вспенило воду у самого борта шлюпки. – Меч дадим. Силу обретешь – будешь король королей… Чудеса творить будешь, иссссцелять… Золото веры…

Шепот прокатился еще раз и стих, паломник назвал свою цену.

Филлипс холодно кивнул, давая понять, что услышал, и Дороти поразилась выдержке этого человека. Безусловно, тот был подлецом и мерзавцем каких поискать, и Дороти бы с радостью проверила, какого цвета у полковника кровь, но в одном ему было не отказать – перед рылом скалящегося смертельного ужаса он своего лица не терял.

Рядом с ватерлинией “Каракатицы” мелькнула темная тень, потом чуть ближе, и на якорную цепь осторожно легла рука – Дороти сверху было неплохо видно, как Морено, все также зажав кортик в зубах, без плеска скользит сбоку от своего корабля, точно барракуда. Увидеть его можно было только с призраков, чьи палубы пустовали, и со “Свободы”, которую по-прежнему прикрывал корабль Дорана.

Но что Морено задумал?

Дороти осторожно развязала платок, удерживающий Сердце Океана, подумала и вместо того, чтобы закрепить его как раньше на руке, приложила камень к шее. Чтобы лег аккурат в ямку между ключиц и прижался к гортани, а потом замотала сверху платком и завязал концы узлом. Так надежнее, чем на руке – если срежут, то только вместе с головой, а сделать это, когда сила у Дороти – не так-то просто.

Тем временем призраки начали отвечать. Один за другим. На разных языках, разными словами, множеством голосов. Они предлагали Филлипсу плату за неизвестное сокровище, ставя на кон все, что имели.