– Черный Пес дарует последнюю милость? – спросила Дороти.

Ей было интересно. Черный Пес Морено – легенда морей. Неуловимый, жестокий, беспощадный. И все-таки она его поймала. Она, Дороти Вильямс.

Пират вздрогнул, очнулся от глубокой задумчивости, чуть двинул головой на звук голоса, но целиком не повернулся, точно посчитал говорящего не достойным своего внимания.

– Я неграмотный пират, мэм. Красивых слов не знаю. Он мешал мне спать.

Ха! “Мэм”! Так обращались только к старухам. А ей двадцать девять.

Дороти сложила руки на груди.

– Завтра к полудню мы доставим вас в Йотингтон. Мои люди проследят, чтобы вас поместили отдельно, а то к утру вы передавите всю команду. Но можете составить компанию мне – за вином и ужином, проводите вольную жизнь.

– Не бесплатно?

– Да, и вы знаете, в обмен на что.

Черный Пес наконец соизволил обернуться и посмотреть на Дороти. Его единственный глаз (второй был прикрыт плотной повязкой), под которым наливался чернотой синяк, заходящий на скулу, почти целиком заплыл, но даже через эту щелочку Морено ухитрился взглядом показать все, что он думает о предложении. Разбитые губы изогнулись в усмешке, он осмотрел Дороти внимательно и цепко, точно на рынке прицениваясь, оскалился и, медленно подбирая слова, проговорил:

– Благодарствую, мэм, но я простой парень. Не приучен столоваться с благородными дамами. Хотя в другое время и при других обстоятельствах вам, мэм, стоило бы больших усилий избавиться от моего общества.

– Угрожаешь даже из кандалов?

– Упаси бездна угрожать той, кто разметала моих ребят, точно мы бордельные девки. Не понимаю, зачем такой вообще нужна команда? Мне интересно, мэм. И да, я люблю и женщин, – он многозначительно ухмыльнулся, словно Дороти предложила ему разделить постель, – и выпивку. Много чего люблю. Но сегодня я слишком хочу спать. А завтра буду занят: знакомство с палачом случается раз в жизни, тут как на свадьбе – отвлекаться нельзя.

– Что ж, тогда спокойной ночи, капитан Морено, – пожелала Дороти, приказала выкинуть мертвеца за борт, увести Черного Пса подальше от его людей и присматривать за ним отдельно.

Морено не сопротивлялся, дал себя расковать и приковать снова уже к бортовому кольцу. Привалился к переборке и спустя несколько мгновений задышал ровно, забывшись сном.

Казалось, ему были нипочем и ночная прохлада, и предстоящий суд, и то, что он пять минут назад убил человека.

У Дороти внутри заскреблось дурное предчувствие, но она отогнала его, заставив себя думать о предстоящей награде, а также о скорой встрече с ростовщиками, которым принадлежали выкупленные земли. С такими деньгами и безупречной родословной Дороти снова станет завидной невестой. И никакая она не “мэм”! И женихов у нее теперь будет – хоть в бочки засаливай.

Некстати подумалось, что, наверно, когда Черный Пес склоняется над женщиной, татуированные щупальца у него на спине мерно двигаются в такт, и он привстает на локти, а потом…

Резкий звук вырвал Дороти из странных и неуместных фантазий.

Это всего лишь плеснуло за бортом – акулы явились на похороны.

Йотингтонские балы были отдельной разновидностью пыток. Жара, многослойная парадная одежда, кислое вино. Но главной бедой было не это…

Самым главным мучением вечера являлись танцы.

Командор Вильямс, которую за ее долгую жизнь пытались обучить этой премудрости целых три учителя (безуспешно), танцевать не любила, не хотела, а главное – не умела. Чувство внутреннего такта, которое позволяло другим не сбиваться с ритма движений, у Вильямс отсутствовало.

Бедные кавалеры стоически терпели ее деревянные па, трагически морщились, когда она наступала им на ноги, и старались при следующих звуках музыки держаться подальше от привлекательной, красивой, но такой неуклюжей партнерши.

Сегодня ее, похоже, ожидали очередные круги мучений, которые по недоразумению назвали бальными кругами. Она попыталась увильнуть от тяжкой обязанности, но стайка дам под предводительством Люсиль, губернаторской дочки, загнала ее в угол и, хихикая, записала на три танца.

– Дороти, милая, вы просто обязаны потанцевать с лейтенантом Шенвудом. Он только вчера к нам перевелся…

“И еще не знает, как я здорово оттаптываю ноги”, – с кислой улыбкой продолжила про себя Дороти.

Но спорить с Люсиль было бесполезно. Куда проще согласиться, потерпеть полчаса танцев, зато потом привлечь Люсиль на свою сторону в разговоре с губернатором.

За сумбурные три дня, которые прошли с того момента, как “Свобода” привела в порт плененную “Каракатицу”, Дороти едва ли успела перекинуться с губернатором парой слов лично.

Сначала были бесконечные совещания со всеми важными шишками Йотингтона, потом совет в штабе, потом суд и теперь наконец – объявленные в честь победы над пиратами празднества.

Команду “Каракатицы” еще вчера отправили морем на Рилос-Таро на пожизненную каторгу. Морено же оставили в городской тюрьме, чтобы в воскресенье торжественно казнить на главной площади в поучение и назидание, при большом скоплении народа. Сперва казнь хотели провести в пятницу, сегодня, но губернатор решил: чем больше народу соберется со всего острова, тем меньше потом будет шансов зародиться слухам о воскрешении Черного Пса. Уж больно популярен он был у портовой черни.

По кабакам уже шептались, что Черный Пес сцепился с кем-то жутким, с какой-то тварью из Моря Призраков, и только поэтому Дороти удалось так легко взять “Каракатицу” в плен. Ну как же, баба вдруг схватила самого отчаянного головореза Сабельной гряды! Такого быть не может! Слухи росли и ширились, и буквально за три дня все заслуги “Свободы” в поимке банды забылись, а вот образ Черного Пса, который героически борется с морскими дьяволами, напротив, закрепился.

Это было несправедливо. Да, догнать пиратский корабль “Свобода” смогла именно по этой причине, но на абордаж-то шла команда Дороти. Не сами же головорезы в плен сдались и в кандалы себя заковали!

Впрочем, нет худа без добра: Черный Пес занял собой все сплетни, и о подвигах командора Вильямс со штурвальным колесом не шептались вовсе, что было несомненным плюсом.

И теперь кроме огорчительных танцев она ожидала приятное для себя вручение тех самых золотых, которые наконец вытащат семью из бедности. Жаль, приказ о награждении орденом должен был прийти не раньше чем через месяц, но Дороти рассчитывала, что к тому времени она уже вернется отсюда, из этой тропической дыры, на континент. В Алантию.

Поэтому она отставила в сторону нетронутый бокал и, осторожно лавируя между гостями, подошла ближе к группе важных толстяков, в которой самым объемным был отец Люсиль. Тот Дороти заметил, но вопреки своей обычной привычке изображать бурную радость только кивнул рассеянно и вновь склонился к полковнику Филлипсу, который тихо и озабоченно что-то шептал ему на ухо.

Честера Филлипса Дороти не любила. Точнее – презирала. Среди солдат гарнизона ходили нехорошие шепотки про нечистые руки полковника, к которым так и липнет чужое золото. И вправду, Филлипс был куда богаче, чем положено человеку его положения и происхождения. Однако свое состояние он оправдывал удачными вложениями в банковские бумаги, которые стали нынче модной вещью в высших кругах.

Дороти в ростовщичестве понимала мало, но Филлипса не любила по другим причинам. Во-первых, тот, несмотря на преклонный возраст – а ему было почти пятьдесят, – пытался за ней ухлестывать. Навязчиво, настойчиво и делая вид, что не понимает отказа. Во-вторых, полковник экономил на собственных солдатах, нисколько не следя за воровством интендантов, и те, пользуясь случаем, распоясались до полного неприличия.

Дороти отвернулась и поискала взглядом Люсиль. Стоит переговорить с ней, чтобы организовала личную встречу с губернатором после сегодняшнего бала.