Теперь и Кристине было с этого смешно.

— Я видела, Ос… капитан Эдит вернулся, — улыбнулась Натали, присаживаясь рядом.

— Да, — кивнула Кристина, опираясь руками о кушетку и сжимая пальцами край. — Завтра будет сражение, он не мог его пропустить.

— А вы? — встревоженным голосом спросила служанка. — Вы тоже будете сражаться?

— Конечно. Разве я могу…

Боль пронзила виски, и девушка приложила к ним ладони. Конечно, завтра ей будет в тысячу раз больнее, но… В бой с больной головой? Как-то не очень дальновидно. Хотелось надеяться, что к утру пройдёт.

— Натали, милая, принеси вина, пожалуйста, — тихо попросила она.

— У вас же голова болит, — недоуменно протянула Натали. — Вряд ли вино поможет.

— Тогда воды.

Служанка поднялась с места, взяла кувшин и, обнаружив, что он пуст, бросилась к валяющемуся углу меху, в котором тоже ничего не оказалось. Воду Кристина пила едва ли не в два раза реже, чем вино, но и она всё-таки кончилась.

— Её нет, миледи. Я схожу к обозам, принесу. Я быстро!

Кристина устало кивнула, откидываясь на кушетку и закрывая глаза. Натали накинула лёгкий плащ, взяла мех и выскочила из шатра, впустив внутрь поток прохладного зимнего воздуха.

Набрав воды, Натали поудобнее перехватила заметно потяжелевший мех и направилась к шатру леди Кристины, чёрно-белая верхушка которого хорошо была видна издалека. Состояние и настроение госпожи, которые не очень-то совпадали, весьма расстраивали девушку, но она ничего не могла сделать. Как можно рваться в битву, когда еле стоишь на ногах, да ещё и голова болит? Но как-либо переубедить леди Кристину служанка не могла, как не могла до этого внушить ей то, что пить столько вина не стоит… Миледи не слушала, и Натали ничего не оставалось, как просто закрывать на это глаза. В конце концов, кого интересует её мнение?

Солнце медленно заходило за горизонт, освещая холодную землю своими оранжевыми лучами. Вечерний воздух стал значительно теплее, чем утром, а восходящая луна была бледной, почти прозрачной. Натали знала: скоро пойдёт снег. Таким приметам учила её бабушка, как, впрочем, и всему, что девушка знала и смогла использовать в своей жизни потом. Бабушка вообще была единственным хорошим воспоминанием из прошлого.

Отца Натали не знала, а мать умерла, когда она была ещё совсем маленькой. До четырнадцати лет её воспитывала бабушка, и девушка до сих пор не могла оправиться от её смерти. Без неё она осталась одна во всём мире, и если бы не леди Коллинз, то совсем бы пропала. Девочка тогда нашла практически бесплатную работу на кухне Эори, что уже было большой удачей. Если бы Натали повезло меньше, то, возможно, она бы и не дожила до своих восемнадцати. А на кухне её леди Кристина и заметила. Она занималась хозяйственными делами в замке, и если бы её тогда не занесло по этим делам на кухню, Натали бы провела там остаток жизни.

Она помнила, как леди Кристина посмотрела на неё внимательным пронзительным взглядом и спросила:

— Читать умеешь?

Натали кивнула, хотя читала в то время еле-еле по слогам. Тогда леди Коллинз сказала, что ей следует пойти с ней. И Натали пошла.

Она быстро привязалась к молодой госпоже: та была доброй и приветливой, хотя и довольно безрассудной. Работой не заваливала и редко приказывала — в основном просто просила. И научила, в конце концов, нормально читать и писать, а ещё отучила глотать слоги в словах, как это делали простолюдины. Да и относилась хорошо: Натали не могла припомнить, чтобы леди Кристина хоть раз повысила на неё голос. Поэтому лучшей участи для себя девушка и представить не могла. А сейчас она по праву считала Кристину своей подругой и знала, что это взаимно.

Задумавшись, Натали перестала обращать внимание на то, куда идёт. Оглянувшись, она поняла, что сделала большой крюк и путь до шатра леди Кристины стал ещё больше, чем раньше. В лагере было довольно-таки тихо: кто-то готовился ко сну, а кто-то — к предстоящей битве. Слышался звон затачиваемой стали, треск поленьев в многочисленных кострах, людские голоса, пение ночных птиц и стрекотание сверчков. Вздохнув, Натали направилась туда, куда нужно. Ну вот, потеряла столько времени, а миледи неважно себя чувствует…

В лагере она привыкла чувствовать себя в безопасности: солдаты прекрасно знали, что леди Коллинз способна постоять за себя и свою служанку. Впрочем, Натали казалось, что до неё не стали бы домогаться: многим солдатам она промывала и бинтовала раны, кому-то даже зашивала, а ещё давала средства от боли, по мере сил помогая военным лекарям. Поначалу было тяжело и страшно, но потом Натали почти привыкла к виду открытых ран, жутких ожогов и торчащих костей. Некоторых солдат она уже знала в лицо. Поэтому бояться было нечего.

— Натали! — окликнул её знакомый мужской голос, который девушка бы узнала из тысячи. Она улыбнулась и обернулась.

— Добрый вечер, капитан Эдит. — Она наклонила голову, чувствуя, как пальцы, сжимающие несчастный мех, каменеют.

— Ты случайно не заблудилась? — осведомился он.

— Д-да, я… — Она замялась, нервно сглотнув. — Я должна отнести воду миледи. Просто случайно зашла не туда.

— Давай я тебя провожу, — предложил Оскар, — а то опять зайдёшь туда, куда не следует. А тут не так безопасно, как кажется со стороны. — Он протянул руку к меху. — Помочь? — И улыбнулся.

Натали снова отвела взгляд.

— Спасибо, — пролепетала она. — Ой, а что же с вашими волосами?

— А, это… — Оскар усмехнулся и легонько коснулся затылка пальцами, затянутыми в кожаную перчатку. — Во время штурма замка обгорели, пришлось отрезать.

— Вам повезло, что только волосы обгорели, — заметила Натали, сжимая онемевшими от холода и волнения пальцами грубоватую ткань плаща.

Она знала Оскара уже почти четыре года, но они мало обращали друг на друга внимание — у них не было особой возможности познакомиться близко до того дня, когда лорд Джеймс отослал свою дочь из Эори. Случившееся несчастье заставило их сблизиться, и чем дальше шло дело, тем сильнее Натали осознавала, что медленно, но верно влюбляется в него. Это было непозволительно, ведь он — сын барона, пусть не особо богатого и знатного, но всё же рыцарь, капитан гвардии… А она — сирота с улиц Нижнего города, служанка. Кто на такую взглянет?

Но когда они были в Айсбурге, Оскар часто разговаривал с Натали, спрашивал о её прошлом, рассказывал о доме… И девушка знала, что никогда не забудет, как он отдал ей свой плащ, когда она по пути в Айсбург совсем замёрзла и продрогла.

Направляясь вслед за ним и сверля взглядом землю, девушка так и не решилась поднять глаза. Вместо этого она спросила:

— Значит, завтра будет сражение?

Глупый вопрос. Конечно, оно будет, об этом знают все: от лорда Штейнберга до самой ничтожной лагерной шлюхи.

— Да, — несколько удивлённо отозвался Оскар.

— А вы боитесь? — снова спросила она совершенно ненужную вещь.

— Не могу сказать, — хмыкнул он. — Пожалуй, мне есть чего бояться: милорд оказал мне честь, поручив командование авангардом, а это только увеличивает риск. Но… Я не знаю, боюсь ли. Всё-таки, пройдя даже через сто сражений, никогда не можешь с точностью сказать, что не боишься пасть в сто первом. Да и, знаешь, выбора у меня нет. Я должен сражаться. — Слово «должен» он произнёс необычайно твёрдо и ровно, а вот на «сражаться» голос дрогнул.

— Я понимаю… — пробормотала Натали.

— В конце концов, я ещё лорду Джеймсу поклялся защищать его дочь, и клятву нарушить не могу. — Вдруг он осёкся. Это заставило девушку насторожиться.

— В каком смысле? — тихо спросила она, понимая, что лезет не в своё дело. Но любопытство взяло верх, да и вопрос уже был задан, так что отступать поздно.

— Я полагаю, что он… — Оскар остановился и замолчал, подбирая слова. — Что он что-то подозревал. Насчёт того, что Карперы прибыли в Эори не просто так. И что дуэль леди Кристине с рук не сойдёт. Поэтому, я думаю, он и отправил её в монастырь: не в качестве наказания, а ради её собственной безопасности… — Он выдержал короткую паузу и вдруг заговорил нарочито беспечным тоном: — А ты? Ты боишься? — И пристально взглянул на неё.