— Но я-то умею…
Натали налила в бокал вина и потупила взгляд. Кристина недоуменно и строго посмотрела на неё.
— Ты не можешь поехать со мной. — С этими словами она резко встала и, прихватив бокал, направилась к окну.
— Но как же вы без меня, миледи? — сокрушённо спросила девушка. — Я ведь много чего умею, вы же знаете… Да и у всех рыцарей оруженосцы есть, я видела, а у вас я буду.
— Ты знаешь, что должен делать оруженосец? — усмехнулась Кристина, вспомнив Дикона, который, казалось, мог выполнить любой приказ. — Нужно уметь чистить доспехи, ухаживать за конём…
— Я умею ухаживать за лошадьми, — нахмурилась Натали. — И кольчугу чистить тоже, мне Дикон показал. И косы плести, в конце концов!
— Натали, если я вдруг подхвачу вшей, что будет совершенно неудивительно, то никакие косы меня не спасут, — улыбнулась Кристина, отпивая вино. — Но тебе всё равно нельзя ехать. Не бойся, я тебя не бросаю, ни в коем случае. Как только мы отвоюем Эори, я напишу тебе и ты вернёшься… Понимаешь, в походе будет очень опасно, даже вне поля боя. Может случиться всё что угодно.
— Но Дикону тринадцать, и он едет, а мне в следующие именины будет восемнадцать. Почему я не могу?
Господи, как ей объяснить, что дело не в возрасте…
— Например, потому что почти вся наша армия состоит из мужчин?
Кристина надеялась, что Натали поняла, что она имеет в виду. Она-то сможет за себя постоять в случае чего, а вот служанка… И у леди Коллинз вряд ли будет много времени, чтобы за ней приглядывать.
— Я просто не хочу здесь оставаться, — не отступала девушка, едва не плача. — Здесь всё чужое, не родное. Я не смогу тут без вас…
Кристина поняла, о чём шла речь. Если в Эори и Нижнем городе у Натали были какие-то знакомые, кроме неё, то здесь она, как и сама леди Коллинз, была чужой. Местные служанки хотя и были дружелюбными и учтивыми, но особой теплотой и искренностью не отличались — видимо, у них была своя компания. Поэтому Натали подруг не нашла.
— Я умею залечивать раны, — напомнила служанка. — Может, и от меня какая-то польза будет.
— Ну хорошо, — сдалась Кристина. — Только сидеть тише воды ниже травы, никуда не лезть и не пытаться строить из себя героиню. — Пожалуй, ей самой тоже стоит прислушаться к собственному совету.
Мысль о том, что она легко может пасть в первой же битве, её дико напугала. Какой смысл тогда вообще будет в этой войне?..
— Конечно, миледи я… — От радости девушка не знала, куда себя деть. Она хотела сначала обнять Кристину, потом осадила себя, но всё-таки схватила её за руку. — Спасибо!
— Пожалуйста, — улыбнулась леди Коллинз, допив вино и поставив бокал на столик. — Но волосы мы всё равно отрежем.
Пока Натали искала ножницы, Кристина смотрела в окно, выходящее прямо на внутренний двор. Комната в Айсбурге, ставшая её временным пристанищем, была небольшой, но уютной. Ночью здесь было тихо, днём — светло, а от лишних звуков извне спасали плотные ставни.
Но сейчас ставни были открыты и Кристина видела, как Штольц, отбросив лук, взялся за меч. Пожалуй, будь её рука в порядке, она бы его точно побила… С первого раза, конечно, определить чьи-либо слабости нелегко, но она заметила, что он чересчур близко подпускает к себе противника и то и дело забывает про щит. А ведь им можно не только защищаться: если щит сделан из хорошего дерева и с крепким стальным ободом, то удар, нанесённый таким, может быть попросту сокрушительным.
Наконец Натали нашла ножницы, и буквально через пару минут коса Кристины оказалась на полу.
* * *
Летняя Звезда загоралась на небе каждые шестьдесят лет, но день, в который она появлялась, называли днём Летней Звезды каждый год. Кристина ещё никогда не видела это явление, но слышала, что это невероятно красиво: ночью среди маленьких, едва мерцающих звёзд загоралась она, огромная, с красным огненным хвостом. Поговаривали, что даже её жар можно было почувствовать.
Армия лорда Генриха Штейнберга покинула Айсбург ранним утром. Сердце Кристины отчаянно стучало; осознание приближающегося кровопролития накатывало на неё штормовыми волнами, и не спасало ничего: ни выпитые с утра три бокала неразбавленного вина, ни утешения Натали, ни отцовский меч на бедре, который она про себя называла Праведным.
Девушка уже успела несколько раз потренироваться с ним и почувствовала, что он будто был выкован специально для неё. Меч буквально стал продолжением её руки. Несмотря на долгий перерыв, вспомнить старые приёмы не составило труда. Правда, иногда во время учебных сражений на неё накатывали воспоминания о дуэли, и Кристина старалась гнать их прочь — они лишь мешали, рассеивали внимание и ослабляли конечности.
Ей так и не удалось отловить Штольца: он то метал ножи, то стрелял из лука, а за меч так и ни разу больше не взялся. Может, как-то догадался своим недалёким умишком, что Кристина была бы не прочь использовать его как мальчика для битья…
Впрочем, девушка быстро об этом забыла. Мыслями она вновь и вновь возвращалась в родной замок. Это было болезненно, но в то же время приятно: воспоминания о доме навевали хоть какую-то толику спокойствия. Но Кристина не могла избавиться и от других воспоминаний, куда более болезненных и расстраивающих.
Она уже почти забыла лицо Анабеллы, но помнила момент её убийства вплоть до самых незначительных мелочей. Хотя на самом деле значительным было всё: и то, с какой лёгкостью её, Кристины, нож пронзил шею леди Карпер, и цвет её крови, и звук падения. Леди Коллинз было страшно, что это отложится в её памяти навсегда. Ей не хотелось бы столь досконально помнить своё первое убийство.
И Джоната почему-то она помнила хорошо. Вот бы разукрасить его лицо кулаком до неузнаваемости… Пожалуй, ярко-красная кровь на фоне его бледной кожи смотрелась бы неплохо. Девушка машинально дотронулась до рукояти меча. Один Бог знает, сколько крови он прольёт. Но Кристина дала себе клятву: если клинок Праведного не обагрится кровью Карпера, отца и всех, кого убил Джонат, нельзя считать отомщенными.
Натали, ехавшая на молодой белой лошади рядом с Кристиной, выглядела искренне счастливой, чего нельзя было сказать о самой леди Коллинз. За то время, что она провела в Айсбурге, у неё случались редкие поводы для радости, но они были какие-то мелкие, незначительные, неспособные заглушить собой более сильное и раздирающее душу чувство. От него мысли в голове путались, и Кристина порой сама не могла понять, каково ей: так же больно, как поначалу, или уже не настолько.
Вечерами на привалах царил гомон, шум, ржание лошадей и лязг оружия. Это действовало несколько успокаивающе и напоминало о доме: когда девять лет назад началась Фарелловская война, отец так же, как и лорд Генрих сейчас, созвал всех своих вассалов и в Эори несколько недель царила подобная обстановка. Кристине тогда было пятнадцать, и она ещё не очень хорошо осознавала, что такое война. Не понимала, что отец мог пасть в битве, что войска Драффарии могли разбить фарелловцы. Тогда всё закончилось благополучно, но так ли будет теперь?
Первые дни похода проходили замечательно. Жары всё ещё не наблюдалось, небо было светлым и чистым, а воздух — прозрачным и прохладным. В многотысячной армии царило в основном приподнятое настроение. Лорд Штейнберг не раз радовался, что если и дальше всё будет проходить так прекрасно, они доберутся до границы с Нолдом гораздо раньше, чем он рассчитывал. И самое главное: Карпер, судя по всему, всё ещё не знал о наступлении.
Но Кристина отрады не чувствовала.
Та ночь, в отличие от других, была ветреной и промозглой. Кристина стремительно ворвалась в большой чёрный шатёр и тут же поймала на себе недоуменные взгляды.
— Миледи, это не очень-то учтиво с вашей стороны, — заметил Штольц, закидывая ногу на ногу.
— Да мне плевать. — Кристина одарила его презрительным взглядом, решив не замечать, что сидеть в такой позе тоже не является примером хорошего тона, — не до этого. Она повернулась к лорду Штейнбергу, и взгляд её стал гневным. — Почему меня не предупредили?
