Несколько стражников попытались защитить командира. Но они тушили огонь, и их оружие было сложено где-то в пирамиду. Одного ретивого парня пропороли альшписом, остальные сразу же отступили на безопасное расстояние, глядя на нас, как на вырвавшихся из ада чертей.

— Где! Где!! Где!!! Где деньги Вепрей, кусок дерьма? — орал я, мотая баннерета туда-сюда. Потом несколько раз как следует приложил его о каменную стену, а когда поднял вновь, понял, что спрашивать больше и некого, и не о чем.

— Вот мразь! Сдохнуть готов из-за денег. Пойдем, ребята!

Пройдя еще пару кварталов, мы наткнулись на завал, — один из горящих домов рухнул и перекрыл неширокую улицу.

— Гаси!

Литц резко взмахнул руками. Пламя он сбил, но едкий дым, валивший из погасших развалин, и горячие угли не давали нам пройти.

— Придется идти, ребята. Возьмите друг друга за плечо, чтобы не потеряться. И идем. Литц, веди нас.

Выстроившись в цепочку, мы, как толпа слепых или прокаженных, пошли за магом через дымящий завал. Жар обжигал даже через одежду. Пленные фалькисты шли вместе с нами, их желтые дублеты и ваффенроки, измазанные сажей, мелькали среди наших пехотинцев.

Вскоре мы достигли городской стены и ввалились в «предбанник» женской уборной. Постучав по полу, по звуку нашли, где у нас выход в подземный ход, и по одному спустились туда.

Очень тесный и узкий проход, где большую часть пути пришлось проделать на четвереньках, то и дело утыкаясь головой то в задницу впереди ползущего, то в дубовые сваи, на которых была выстроена городская стена, то на деревянные подпорки, поддерживающие проход. Место, где не сразу можно понять, открыты у тебя глаза или закрыты - настолько тут темно, а запах сырой земли, перебивший даже страшный запах гари, заставляет вспомнить, где мы все окажемся рано или поздно... Но, в конце концов закончился и он.

Выйдя в балагане по ту сторону городской стены, мы дождались, когда все выберутся наружу, чтобы идти в лагерь. Холодный, свежий воздух пьянил обещанием свободы. Мы вырвались!

— Становится совсем темно, — сказал Майнфельд, окидывая взглядом выбиравшихся из подземного хода людей. — Надо бы сделать факелы. Ни у кого огоньку не найдется, а, ребят?

Взрыв гомерического хохота, грянувший в ответ, явил все облегчение, что мы испытали, выбравшись из этой, почти безнадежной, передряги. Факелы, кстати, нам не понадобились. Охватившее город пламя подсвечивало снизу тяжелые снеговые тучи, низко нависшие над землей, и этого отраженного света нам оказалось достаточно, чтобы найти дорогу.

Пока мы медленно шли к лагерю, мне на глаза попался герр Бреттенхер.

— Вы можете идти, сударь, — обратился я к нему, — и ваши люди тоже. Мы больше не воюем ни за герцога, ни за Церковь.

— Похоже, что мой работодатель проиграл, — устало ответил он, безрезультатно пытаясь стряхнуть мокрую глину и сажу со своего ваффенрока. — После всего произошедшего, подозреваю, людям бургграфа не поздоровится! Горожане теперь озлоблены, и все свои потери выместят на нас. Пожалуй, — он оглянулся на пылающий город, — нам стоит теперь держаться подальше отсюда. Куда вы отправитесь, герр Андерклинг?

— Пока не знаю, сударь.

— Отлично. И мне туда же!

Наконец мы дошли до нашего лагеря. Люди торопились собрать повозки, свернуть палатки, запрячь лошадей. Я же зачарованно смотрел на отблески пламени над городом, грозные предвестники грядущей бури...

Кто-то тронул меня за плечо сзади. Это оказался Майнфельд, по уши измазанный сажей.

— Люди готовы, коммандер! Мы можем выступать.

— Отлично. Держите в арьергарде пару разведчиков на свежих конях, пусть предупредят заранее о погоне, буде таковая последует. Уходим, ребята!

Ночной холод схватывал льдом лужи на дороге, на которую, одна за другой, втягивались наши скрипучие телеги. В последний раз взглянул я на пылающий Теофилбург.

Потом на наш обоз.

Потом снова на город, адским горном светящийся во тьме.

Потом снова на наш обоз.

Мы вырвались. Пусть мне пришлось спалить этот город дотла, пусть мы потеряли Николаса. Главное - мы ушли! Но, что же тревожит меня, как слабая зубная боль, грозящая в самом недалеком будущем стать нестерпимой? Что я позабыл в этой суматохе? Что-то мелкое, но важное....

— Так. А где Птах!?

*** *** ***

Эпилог.

Писклявый сукин сын растворился во тьме вместе со своим грузом. Ну, что же — желаю ему успеха! Надеюсь, моему бывшему слуге хватит ума избежать и солдат герцога, и мятежников, и мародеров, и бандитов, как и иных опасностей, коими так богат охваченный анархией город. Дай Свет, он пройдет по грани, увернется от всех ножей, минует все петли и застенки, избегнет и чумы, и пламени, и однажды, целый, живой и очень-очень здоровый, попадет ко мне в руки. И тут мы с ним кое-что обсудим тет-а тет.

Я человек еще молодой, и память у меня, пока еще, очень хорошая. В ней намертво запечатлелось все, что довелось увидеть в подвалах инквизиции. И теперь-то я знаю, с кем хочу поделиться столь неоднозначными воспоминаниями! Ну а если он, паче чаяния, сможет выдержать все изысканные методы дознания, что веками вырабатывались Пресветлой Инквизицией, то на досуге я, пожалуй, придумаю для своего бывшего слуги что-нибудь особенное, для души!

Вот такие мысли блуждали в голове, пока мы вторую неделю шли по промерзшей, заиндевелой дороге на северо — восток, приближаясь к границе Виссланда и Аверланда. Ночные морозы, дневная оттепельная грязь, сырость и мелкий снег, то и дело осыпающий наш отряд, могли бы вывести из себя самого ортодоксального буддиста. Но, несмотря на все это, люди сохраняли бодрость духа. Добычи, взятой в Орквальде, а затем и в Теофилбурге, хватило, чтобы на время погасить недовольство от просрочки выплаты жалования. А дальше... дальше будет видно.

По сути, солдаты сейчас ни в чем не знают нужды. Придорожные селения щедро делятся с нами провиантом и лошадьми, правда, на разных условиях. Чужих сервов и их владельцев мы не обижаем, просто забирая по праву войны все, что нам было нужно, а вот вассалам и арендаторам герцога по полной пришлось расплачиваться за вероломство их господина!

Все время, пока мы отступали от Теофилбурга, мы ежечасно ожидали удара в спину, но его не последовало. То ли люди герцога слишком увлеклись грабежом в пылающем городе, то ли сторонники Гернхарда фон Фалькенхайма оказались сильнее, чем предполагалось, и виссландцы завязли в боях с ними — так и осталось тайной. Но, факт есть факт — никто нас, хвала Свету, не преследовал.

Несмотря на приближение зимы, вся Империя бурлила. Отряды герцогов и графов собирались в ожидании большой войны, князья занимали кто сторону Волленбургов, кто — Кесселей, а большинство самую правильную — свою сторону. В такое время каждый меч на счету! Мы сможем с выгодой наняться к любому правителю, и никто не будет задавать лишних вопросов. Лишь бы у сюзерена были деньги!

Подъехал Линдхорст.

— Разведка возвращается, сударь!

Я перекинул на спину щит покойного рыцаря.

— Как думаешь, Курт, сколько брать за один арбалет? Десяти рейксталеров достаточно?

— За зимнюю кампанию? Думаю, да.

К нам, окутанные паром дыхания своих разгоряченных лошадей, подъехали два всадника из нашей разведки.

— Аванпост герцога Аверланда в полулиге отсюда, коммандер, — доложили разведчики.

— Коммандер Эйхе, — машинально поправил его я. — И когда вы запомните?

— Так точно, коммандер Эйхе.

Наконец, мы выехали на берег Верхнего Рейка. Впереди открылась долина реки, темной лентой вьющейся среди покрытых инеем лугов, каменный мост и предмостное укрепление у него. Приподнявшись в стременах, я рассмотрел в морозной дали невысокую башенку со штандартом черно-желтого цвета.

— Да, похоже, мы близко. Переправимся и устроим большой привал, ребята! С меня жареный бык и бочонок вина, самого лучшего, какое сможем найти!

Ведь человек, хоть иногда, должен собирать плоды трудов.