— У нас четверо раненных, — доложил Шумпер.

— Рейсснер?

— У нас одиннадцать выбыло, — ответил за него Майнфельд.

— Выбыло — это как? Убиты?

— Кто-то убит, кто-то умрет этой ночью, кто-то просто искалечен. Какая разница? Они уже не бойцы!

— Это мы еще посмотрим. Как дела у вас, Рихтер?

— Мои ребята опытные. Есть раны, но небольшие. Можно сказать, без потерь.

— А у тебя, Клаус?

— Один возница ранен в руку, остальные в порядке, — ответил тот, глядя себе под ноги.

— Обозные должны больше участвовать в бою. Пусть держат щиты, прикрывая арбалетчиков. Еще, они должны следить, чтобы орки не опрокинули и не растащили повозки. Ты решишь с этим?

Клаус с сомнением покачал головой.

— Эти люди — не воины. Было бы иначе, они не вагенкнехтами бы служили, а носили оружие, и получали жалование и долю в добыче. Для таких дел они трусоваты!

— Нужно их убедить. Пообещай им жалование пехотинца за то время. Пока мы идем землями орков. Нам каждая пара рук будет нужна!

Клаус молча кивнул, но по его лицу я понял, что он на самом деле совсем не уверен в этом. Ладно, с этим разберемся потом.

— Шумпер, что там у вас за проблема с оружием была прямо в разгар боя?

— У нас кончились болты, — мрачно сообщил Шумпер, — нам нужно было оружие для рукопашной. Особенно щиты.

— Отто. При отьезде из Теофилбурга мы с вами имели разговор по поводу припасов. Вы уверяли меня, что на каждый арбалет у вас по пять дюжин болтов. Припоминаете?

Шумпер мрачно кивнул.

— Не знаю, как в ваших краях, а у нас в Андтаге пять дюжин — это шестьдесят штук. В бою ваши люди сделали не больше десяти выстрелов каждый. Но болтов уже нет. Как это получилось?

Шумпер молчал.

— Мы не рассчитывали на такое количество выстрелов, — взял слово Линдхорст. — Ни в одном бою мы еще не стреляли так много!

— Я же предупреждал об этом, как и о том, что запас болтов пополнить не будет возможности. Мы сегодня выжили только благодаря повозкам и арбалетам. Если в следующей битве повозки разобьют, а ваши люди не будут стрелять, нас перебьют. Что будем делать?

Снова молчание.

— У вас есть люди, умеющие делать болты?

Шумпер молча пожал плечами.

— Вроде бы, есть, — сообщил Линдхорст.

— Хорошо. Курт, поговорите с ними, пусть сделают хотя бы деревянные. При стрельбе в упор даже такое оружие будет вполне исправно работать. Насчет этого мы с вами еще поговорим. А оружие вы должны иметь свое. Почему у вас нет ни щитов, ни рогатин? Вы не знали, куда мы идем?

Шумпер молчал.

— Вас, Рейсснер, я все же попрошу поделиться своим оружием с арбалетчиками.

— Кхорна с два! — взорвался тот. — У нас нет ничего лишнего! Оружие ломается, теряется, а кузнеца нет на сто лиг вокруг. Мы не должны думать еще и о тех, кто распродал все свое снаряжение!

— Вы правы, конечно. Но сейчас ситуация крайне острая. Давайте все финансовые вопросы обсудим потом, когда отсюда выберемся. Устраивать счеты сейчас было бы ошибкой! Арбалетчики поразили сегодня большую часть врагов. Сколько там, кстати, их валяется?

— Пожалуй, под три дюжины! — похвастался Майнфельд. — И пять кабанов!

— А сколько из них были с ранами от болтов?

— Почти все, — мрачно сообщил Шумпер.

— Вот и мне тоже так показалось. Арбалетчики внесли наибольший вклад в наш сегодняшний успех, и при этом почти не пострадали.

— Очень даже пострадали, — пробормотал Линдхорст.

— Так вот. Арбалетчиков надо беречь. Придумать, как защищать их на повозках, чтобы они не были мишенью для орков-метателей. Это важно. Клаус!

— Да, коммандер!

— Что орки предпримут теперь?

— Позовут на помощь союзные кланы. Но явятся они нескоро.

— Почему?

— Коммандер, как я уже говорил вам, «союзники» орков и «соседи» орков — это совершенно разные орки. Всегда. Так что, пока они уведомят союзников, пока те соберутся, пока приедут — пройдет немало времени.

— «Немало» — это сколько?

— Дней десять у нас точно есть. Возможно, даже пятнадцать-двадцать. Но точно не знаю!

— Ладно. А они могут напасть еще раз, еще до подхода союзных кланов?

— Не думаю — покачал головой Клаус. — Мы много их положили сегодня. Арбалеты работали прекрасно. Ваша задумка — поставить арбалетчиков на телеги — сегодня спасла нас.

— Спасибо, но это идея Рихарда. Ладно, нам надо двигаться дальше. Несколько дней на нас не будут нападать, как я понимаю?

— Скорее всего, нет. Мы им здорово надавали. Эти кланы пока не сунутся, а других тут нет.

— Хорошо. Готовьтесь к продолжению движения. Первым делом снесите всех раненных к моей повозке, попытаемся их вылечить. Клаус, пойдем за мной.

Глава 32

Выйдя с совета, первым делом я нашел Аззи. Она уже занималась ранеными.

— Скольких ты сможешь поднять? — спросил я ее.

— Задай вопрос полегче!

— Примерно?

— Трое не смогут стать в строй еще пару месяцев — у них переломы костей. Один потерял руку. Остальные — от трех до десяти дней.

— Хорошо. Но с костями ты, может быть, тоже чего-нибудь помудришь? Как с моим зубом, примерно. Клаус!

Сержант был рядом.

— Раненых погрузить в телеги. Пусть выздоравливают. А мы пойдем-ка посмотрим на нашего зеленомордого героя. Аззи, ты тоже! Это «берсеркер».

— Что это?

— Они имеют неуязвимую кожу, которую трудно прорубить, а раны сразу затягиваются. И очень сильны и смелы. Я бы хотел, чтобы ты разобралась, как они это делают. Сможешь?

— Это магия орков. Я незнакома с ней, хотя природа ее, как говорят, одинакова с нашей.

— Значит, скорее — да?

— Я не знаю.

Мы подошли к телу орка. Пехотинцы и арбалетчики обступили его, разглядывали, пинали, громко хвастались друг другу. Арбалетчики вырезали застрявшие болты из его тела и громко возмущались.

— Лучше бы ты в дерево попал, Улле. Хрен достанешь! Нож не режет совсем!

— Нифига себе, у него шрамов! Ты посмотри!

— Шкура железная. Я три раза его рубанул, и только один раз сумел ее пробить. И то... вот нанесенная мною рана. Дюйм глубиной! А я ведь барана пополам разрубаю!

— Разойтись, — негромко сказал Клаус, и народ неохотно стал растекаться по своим делам, продолжая трещать о подробностях недавней схватки. Удачный бой всегда повышает настроение.

— Вот он. Отойдите, ребята, потом болты достанете. Тем более, вам топор понадобится, не эти ножички.

Арбалетчики тоже ушли — доставать свои болты из других трупов.

Крупный орк лежал на спине. Один болт торчал из глазницы чуть выше глаза, один из шеи, два вошли в спину.

Я потыкал в него концом меча. Да, реально, прочная кожа, хотя и непробиваемой ее не назвать.

— Надо изучить все это. Очень тщательно. Врага надо знать.

Аззи присела, осмотрела орка, особенно внимательно — разрез раны и старые шрамы, во множестве покрывавшие безволосую грудь.

Я посильнее ткнул в тело острием меча и пробил кожу.

— Не такая уж она и прочная!

— Это потому что он мертв. Живого ты бы так не проткнул. А вот мервого можно разрубить на куски, тоже труднее, чем обычное тело, но вполне по силам любому.

— Он еще жив, — откликнулась Аззи.

— Как жив?

— Не он сам, а его мясо. Оно еще зарастает.

— Так бывает?

— Конечно. Когда ты умрешь, у тебя борода будет расти еще два дня.

— Я не умру, буду вечно жить в твоем сердце! Мне, Аззи, интересны две вещи. Первая — чем он так накачался, что стал такой сильный и неуязвимый. Вторая — можешь ли ты сделать что-то подобное для людей?

Азалайса присела возле трупа, потыкала в бледно-зеленую кожу, подняла тяжеленную лапу орка. К моему удивлению, тело стало заметно мягче — действие шаманских снадобий, видимо, проходило.