– Боюсь, что это невозможно.

– Это крайне важно. Мне необходимо пополнить запасы магических сил, купив нужные снадобья.

– Мэтр, неужели в бедных деревнях и городишках, которые мы проезжаем, вы сможете приобрести что-то стоящее, кроме брюквы и сена?

– О, вы конечно правы, сударь, но я привык преодолевать трудности, несмотря ни на что!

– Тогда вам придется взяться за трансмутацию элементов, потому что денег у меня нет. Я смогу получить их только в ближайшем крупном городе по векселю диоцеза.

Маг был крайне огорчен.

– То есть до Оденельштадта мне не получить ни крейцера?

– Возможно, что до Теофилбурга.

– Но это Кхорн знает еще сколько времени!

– Мы тут все в одном положении. Солдаты получат свои деньги не раньше вас!

– Плевать мне на них, – сообщил маг и отошел в досаде.

Аззи большую часть времени проводила в фургоне, колдуя с травами. Она не забыла своей задачи и постоянно подзывала меня, пробуя то один, то другой элексир. Наконец она сообщила:

– Похоже, у меня получилось. Кость на зубе начала зарастать!

Это обернулось новым испытанием, – пока зуб восстанавливался, мне нельзя было есть твердую пищу. Пришлось заглядывать во все попадающиеся нам навстречу селения в поисках молока и сметаны. Но дело того стоило – к тому времени, когда мы увидели стены Оденельштадта, проблемный зуб восстановился!

– Как ты это сделала? Без магии такое невозможно, а магии я не подвержен!

– Как я уже говорила, все живое состоит из монад, как дом - из кирпичей. И можно заменить одни монады другими, усиливать или изменять их, заставить усиленно делиться, Можно очень многое сделать.

– И моя природа этому не мешает?

– Нет. Основы жизни одни и те же всегда. Мы можем усиливать живое, давая ему новые свойства. Мы берем нужную частицу монады и помещаем ее в тело, подлежащее изменению. Это очень сложно, я даже не смогу объяснить вам, как это происходит. Это магия жизни.

– А то, что я не подвержен магии…

– Да, это все сильно затрудняет. Поэтому мне пришлось идти обходным путем. Твой новый зуб – это не твоя кость.

– Как это?

– Это кость, выведенная из монады быка. Она просто срослась с остатками твоего зуба и приняла нужную форму – благодаря магии, конечно же. Если бы ты не был таким … чужеродным, можно было бы сделать это с твоим собственным зубом, а так - пришлось изворачиваться, как серпню на жаровне!

– Знаешь, я ничего не понял, но результат мне нравится!

Довольная Аззи чмокнула меня и убежала замешивать новое варево.

Шли мы довольно бойко, но телеги с припасами все же задерживали нас. Лишь на восьмой день пути мы подошли к Оденельштадту. Этот богатый вольный город, известный мастерами-стеклодувами и ткачами, намного ближе к Диким землям, чем Андтаг, поэтому предместья его были заметно скромнее. Бюргеры старались поселиться за городской стеной, чтобы не проснуться однажды от чьего-то ножа, вспарывающего тебе брюхо.

Разумеется, наш табор не пустили внутрь города. Мы встали лагерем у городского луга, среди прошлогодних стогов сена. Пока солдаты разбивали лагерь, Эйхе с офицерами пошли в город, побродить по рынку и развлечься. Маг Кнаппе увязался за нами.

Стражник на галерее невысокой надвратной башни посмотрел на нас с сочувствием.

– Вы не успели, господа! Казнь уже состоялась.

– Мы издалека. Какая казнь?

– Воров из Мортенау. Проходите, вам в городе расскажут.

Пройдя через решетку ворот, висящую так низко, что пришлось пригнуться, мы вошли на улицы города. Центральный путь, ведший от ворот прямо к площади, был широк, так что могли разъехаться две повозки. Правда, то и дело по пути попадались лотки торговцев, загромождавшие проезд. Отходящие от главной улицы боковые переулки, узкие, кривые и зловонные, всем своим видом говорили: «держись подальше!»

– Почему эти торгаши здесь, а не на площади? – удивился Рейсснер, обматерив попавшегося ему на пути корзинщика.

– У них маленькая площадь, а теперь там еще и казнь прошла. Добрым людям просто негде торговать! – отозвался Эйхе.

Навстречу нам попадалось все больше людей – они расходились с площади. Там действительно стоял эшафот, с которого помощники палача убирали окровавленное колесо. Перед эшафотом стояли девять шестов с насаженными на них головами. Небольшая стайка мальчишек швыряла в них камни и конские яблоки. Пара скучающих стражников наблюдала за этим с полным равнодушием.

Возле эшафота я заметил нескольких городских магистратов и с ними, – знакомого мне господина Лазарикуса, секретаря суда. Встречаться с этим типом мне совершенно не хотелось.

– Господа, как видно, торговли тут нет, все лавки закрыты из-за казни. Пойдемте найдем таверну и еще мне надо в лавку менял.

Таверна обнаружилась неподалеку – по местному обычаю, перед ней был воткнут шест с венком из можжевельника. Внутри нас встретили обшарпанные фахверковые стены из камня и дерева, пол, покрытый соломенной сечкой, и сильно побитые жизнью дощатые столы. Народу там оказалось преизрядно – все обсуждали подробности недавней казни. Кабатчик выбивался из сил, разрываясь между гостями.

– Эй, любезный! Дай-ка эля слугам церкви, идущим в дальний путь! – раздался звучный бас Эйхе, перекрывая гомон.

– Кого там у вас нынче казнили, господа, – без церемоний спросил Рейсснер, подсаживаясь за стол неплохо одетых горожан, по виду – торговцев.

– Разбойников с Теофилбургской дороги. Возле Мортенау постоянно пропадали люди с хорошими грузами, – ответил один из них, в дорожном хуке и крепком, синего сукна, упленде. – Мы всей семьей торгуем по всему Виссланду и в Аверхайме, возим туда бутылки и сосуды, а привозим вино. У Мортенау я потерял брата и дядю, – и оба раза нашли только их тела. Ни денег, ни товара, ни лошадей, ни возов. А вы куда едете?

– На Теофилбург, а далее - как укажет нам светлая церковь.

– Тогда вам повезло, что вы не встретите дорогой молодцев, чьи головы сейчас торчат на кольях! Наш секретарь суда, мессир Лазарикус, очень быстро разоблачил это отродье. У одного из них нашли пустую бутылку от вина, что было в возу моего брата. Само собой, вздернули бриганда на дыбу, и он запел соловьем!

– Гм. Все бутылки похожи друг на друга. Как он узнал, что это именно бутылка с вашего воза?

– Да и так все понятно. Откуда у такой деревенщины бутылка от вина?

– Действительно. Ладно, господа, мне надо тут заглянуть кое-куда. Кстати, не подскажете, где тут найти меняльную контору Вольфрамов?

Выйдя из таверны, я отправился в указанном направлении. Эшафот уже разобрали, и площадь почти опустела. Только у одного из колов со срубленными головами стояла деревенская лошадь, а на ее крупе стояла женщина. Она обмывала одну из голов от запекшейся крови. Лошадь держал в поводу мрачный деревенский подросток.

Найдя контору менял, я попробовал зайти, но она была заперта. Постучав, подождал, когда откроется небольшое окошко в двери. Плохо выбритый господин взглянул на меня с насупленным видом.

– Чего нужно?

– Я хочу обналичить вексель.

Клерк шмыгнул носом.

– Не вовремя вы зашли с таким делом. Две недели назад молодцы, которым сегодня покрошили кости на колесе, ограбили наших людей. Погиб управитель нашей лавки и два приказчика. Пропало очень много денег. Очень много!

Клерк снова шмыгнул.

– Какая у вас там сумма?

Я развернул свиток и показал ему. Прищурившись, он медленно прочитал текст, и яростно замотал головой.

– Нет-нет-нет-нет. Никак невозможно! В лавке одно серебро, и то скоро закончится. Идите в Андтаг или Теофилбург, только там можно получить такую сумму!

– Мне не надо в Андтаг, я сам оттуда!

– Ничем не могу вам содействовать, Свет свидетель, – сообщил небритый тип и захлопнул оконце.

Вот Кхорн! Значит, я не попадаю к мастеру, изготавливающему замечательные, на нордландский манер, арбалеты. Да и очки для Кана не смогу заказать. На все нужны деньги!