– Я полон сил, хвала Свету. Но, видите ли, брат Тереллин может в любой день отправить меня в новый поход, и тогда я долго не смогу быть вам полезен.

– Что же, я могу только возрадоваться такому рвению. Вы пример для всех наших новициев, – камерарий покосился на послушников. – Подходите завтра до заутрени, и мы все устроим. Вы знаете, я встаю очень рано.

Тут все встают ужас, как рано, подумалось мне. Поклонившись, я отправился в свою крохотную келью.

Проснувшись в сиреневых сумерках, едва приведя себя в порядок, я заспешил к камерарию. Он уже ждал меня. При свете толстенной свечи он изучал разложенные по бюро пергаменты.

– Как замечательно, Энно, что вы пришли так рано. У меня сегодня до крайности много дел, так что давайте покончим со всем поскорее. Вот, посмотрите... Северо-западные и западные маноры, всего двенадцать деревень. Вам надо будет посетить четыре, забрать у ратманов деньги, – итого шесть рейксталеров и четырнадцать крейцеров. Также надо будет доставить двадцать фунтов воска, четыре куска полотна и два куска некрашеного сукна.

– Мне понадобится лошадь.

– Конечно. Возьми у конюшего, что тебе необходимо. Еще скажи келарю, пусть выдаст тебе в дорогу хлеб, сыр и эль.

– Благодарю, брат Адабельт. И вот что еще – сообщите отцу Тереллину, что я уехал по вашему распоряжению. Если я понадоблюсь ему срочно, вы знаете, где меня найти.

Конюший оказался на своем месте. Он принимал от ризничего овес.

Новость о том, что я уезжаю, удивила его безмерно.

– Вы только приехали, брат Энно, – удивился он.- И опять вас куда-то посылают?

– Служение Свету превыше наших частных интересов, брат Гонорий.

– Гм. Не припомню, чтобы хоть раз видел вас молящимся Свету, брат.

– Поверьте, я бы очень хотел остаться в обители и вместе с братьями в одном порыве вознести хвалы Свету Всеблагому и Всесожигающему. Но мне придется вместо этого трястись по грязным лужам, называемым у нас дорогами, считать придорожных висельников, а потом собирать дань с нищих, грубых вилланов. И я очень надеюсь, что вы дадите мне не самую худшую лошадь! Кстати, кобыла рыцаря Эйхе не хромала с тех пор, как мы приехали?

– С лошадью все хорошо. Она болела в походе?

– Да, у нее слетела подкова, и ее скверно перековали.

– Эй, Сигамар, – брат Гонорий позвал конюха серва. – Посмотри-ка у Гернии – какое было копыто, Энно?

– Передняя левая…. да, точно, левая нога.

– Передняя левая, Сигамар!

Рослый конюх прошел в загон к лошади и загнул ей ногу в колене, осматривая подкову.

– Подкова – дрянь, – сообщил он, – но сидит как влитая. Жалко снимать!

Я подошел посмотреть.

Действительно, роговая ткань копыта плотно прилегала к подкове и даже как будто обтекала ее. Казалось, копыто само подросло навстречу подкове и приняло ее в себя.

– Интересно…

– Вы хотите взять эту лошадь? Напрасно. Она у вас здорово исхудала в походе, ей нужно отдохнуть. Возьмите вот…

– Знаете, я бы не отказался от хорошего жеребца.

– Вы так хорошо научились ездить верхом в ваших странствиях, что готовы сесть на норовистого коня?

– Я готов рискнуть. И мне понадобится еще одна лошадь, для груза на обратный путь.

Конюший замялся.

– Позвольте предложить вам пригожего вьючного мула. Он не создаст проблем, а для вьюков подойдет получше любой лошади!

Я мысленно вздохнул. Все мне нынче сватают мулов!

– Хорошо, брат Гонорий. Буду дорогой смирять гордыню!

– Прекрасно. Сигамар, оседлай Ифрита. И приведи брату Энно какого-нибудь мула помоложе.

– Накиньте на него попону и повесьте пару вьючных мешков.

– Хорошо.

Пока четвероногих готовили к походу, я дошел до келаря по поводу продуктов в дорогу. Он ожидаемо отправил меня к ключарю Гиппелю. Толстяк, хлопотавший на кухне, выделил мне весьма щедрый пай из хлебов, сыра и даже выделил круг кровяной колбасы.

Выйдя за ворота верхом на Ифрите, с мулом в поводу, я кое-как доковылял до Мощеной улицы. Эйхе вместе со своим «пасынком» Миххелем ждал меня у порога.

– Отлично! Кхорн побери, просто великолепно! Высоченный молодой жеребец! Как у вас получилось, Энно?

– Наверное, брат Гонорий просто хотел бы увидеть меня с переломанными ногами! И, Ренн, я очень надеюсь, что с конем ничего не случится!

– Не беспокойся. Вот твой мул! Жаль, что на конюшне нет охотничьих собак!

– Собак нет. Но ты можешь арендовать рогатину или охотничий меч у мастера Кана!

– Непременно, дружище! Непременно!

– Я, кстати, отправляюсь к нему. Миххель, перегрузи торбу с жеребца на мула.

– Я займусь сборами. За мной должок, Энно! До встречи!

И Эйхе взялся за сборы на свою охоту, а я поехал к оружейнику.

Подъехав к мастерской Кана, я позвал Азалайсу. Сначала выглянула кухарка, потом – жена Кана, а через пару минут и сама Аззи. Она была в камизе и робе, явно ей маловатой.

– Нам пришлось выдать ей рубашку и платье, чтобы она выглядела прилично, – с недовольным лицом сообщила мне супруга Кана.

– Благослови вас Свет. Я заплачу за эту одежду при расчете с мастером за доспех, – сообщил я.

– Не задерживайте с этим, сударь, – надменно попросила фрау Кан и величественно удалилась.

– Садись на мула, фройляйн, – обернулся я к Аззи. – Извини, он без седла.

– Я могу и так пойти, – сообщила мне Аззи. – Я не имею привычки отягощать своим телом других живых существ.

– Ну, хочешь – иди пешком.

Аззи действительно не села на мула – она взяла его под уздцы и легкой упругой походкой отправилась за мною. Она была в прекрасном расположении духа.

– Куда мы идем?

– В деревню в десяти лигах отсюда.

– Десять лиг – это сколько?

– Если будем идти также как и сейчас – до заката поспеем.

– Отлично. Наконец-то прочь из этого ужасного места! Тут задохнуться можно, и постоянно кого-то убивают.

– Кого убивают?

– Сегодня в доме, где я жила, зарезали петуха. А вчера – ягненка. Это очень нехорошо – убивать таких маленьких ягнят только из-за того, что у них мясо мягче, чем у взрослых! А уж как воняет и на улице, и в доме.…А люди друг на друге живут, спят в одной кровати по трое, по четверо!

– Ну и прекрасно. Ты мне вот что расскажи. Тебя когда с костра стащили, у тебя половина одежды уже сгорела. А на тебе – ни ожога. Как ты так сделала?

Азалайса слегка нахмурилась.

– Я могу так делать с самого детства. Умела, с тех пор как себя помню.

– Так-так. И как ты это делаешь?

– Я не могу это объяснить непосвященному.

– Ну, уж как-нибудь постарайся объяснить непосвященному мне, иначе придется объяснять какому-нибудь вполне компетентному инквизитору!

– Вот зачем вы пугаете бедную девушку!

– Тебя, похоже, не так-то просто испугать.

– Да уж, насмотрелась я всякого, что есть, то есть.

– Ладно, не хочешь рассказывать, не надо. А вот как ты копыто лошади залечила?

– Травами, – лукаво улыбнулась Аззи, на ходу поглаживая морду своего мула.

– Да это же отлично! Ты нарастила ей с полдюйма копыта за одну ночь, и все это- травами! А как называются такие травы?

– Ну, уж и не полдюйма, неправда это, намного меньше…

– Но за одну ночь?

– Так я всю ночь тогда не спала, разве вы не видели?

– Видел, видел. В общем, копыто ты нарастить можешь…

– Сколько-то могу, правда.

– А зубы? Зубы умеешь?

Она замялась.

– Ну, это немного другое.… Да и надо ли? Если лошадь теряет зубы, значит она старая. Что ей растить зубы, все равно скоро помрет!

– Я, на самом деле, не про лошадь. Мне тут зуб недавно выбили. Может, посмотришь, а?

Она оторопело посмотрела на меня.

– Я, сударь, больше быков и коров лечу, людей я не очень-то умею!

– А ты попробуй. Мы не так уж сильно отличаемся. Если будешь лечить людей, да еще и так успешно, как ту лошадь, тебе будут платить ОЧЕНЬ хорошие деньги. Доктора всегда в цене.