Учитель только развел руками.

– Я выставил? Или его собственные деяния?

Ишерхэ холодно рассмеялась и покачала головой.

– Определенно, Лестер, тебя зря прозвали фениксом, а не гадюкой.

В следующий миг веселое настроение Триумфатора резко переменилось, даже как-то чересчур резко: внимательно слушавший Элиар не сумел отследить момент катастрофы.

На идеально гладком лбу ровным вертикальным разрезом пролегла единственная гневная морщинка. Ишерхэ чуть шевельнула пальцами, увенчанными длинными острыми коготками, и на кончиках их зародилось призрачное, словно морской туман, бледно-голубое свечение. В тот же момент Учитель внезапно покачнулся и сошел с лица, балансируя на грани глубокого обморока.

Вплотную приникнув к узкой щелочке между створками, Элиар с острым интересом вглядывался в происходящее. Что еще за диковинная неотразимая магия? Похоже на то, как самого его сковали силой ритуальной печати Запертого Солнца.

Учитель не мог противиться Ишерхэ, словно бы она контролировала священный цвет его крови!

– Не забывай, какими клятвами ты связан, Красный Феникс Лианора, – тоном, не терпящим возражений, сухо бросила владычица. – Даже после ухода за грань душа твоя будет принадлежать мне. И не надейся на покой в посмертии.

Совершенно ослабев, мессир Элирий Лестер Лар сделал пару неверных шагов с ковра и упал на колени, не в силах вымолвить ни слова. Судорожный приступ кашля заставил его согнуться пополам и прижать лоб к полу. Алый водопад титульных одеяний Великого Иерофанта расплескался вокруг одинокой коленопреклоненной фигуры. Из приоткрытого рта на красное дерево резного паркета потекла священная лотосная кровь, призванная жестокой повелительницей Совершенных. Однако укрывающая Элиара защита Учителя не ослабела ни на мгновение.

Увидев наставника на коленях, бледного, как полотно, и неожиданно беспомощного, Красный Волк остолбенел. В первый миг сердце пропустило удар, другой, а потом что-то внутри мучительно, тревожно заныло. Это дикое зрелище нравилось ему – и одновременно до отвращения не нравилось. Элиар хорошо помнил засевшее глубоко в сердце старое желание расквитаться с ненавистным наставником, насильно забравшим его из Халдора, лишившим имени и прежней жизни, – и в то же время стоявшая перед глазами сцена вызывала лютое отторжение, полное нежелание видеть, соприкасаться с нею. Возможно, потому, что это насилие творил кто-то другой?

Элиар тяжело, хрипло задышал, рискуя глупейшим образом выдать себя, и решительно не понимая, что с ним такое.

– Своею кровью ты пробудил меня к жизни, и этой же кровью привязан ко мне навеки, – почти пропела равнодушно наблюдавшая эту картину Ишерхэ. Определенно, из уст истинного полубога Высшая речь ли-ан звучала особенно вязко и мелодично, как беспрерывный поток молитв, ввергающий в экстатический транс.

О чем она говорит? Элиар напряженно вслушивался, силой воли отбрасывая гипнотическую, иллюзорную магию звучания и пытаясь постигнуть смысл туманных слов. Владычица имеет в виду, что с помощью крови наставника сможет вернуть его душу, даже если тот вдруг погибнет? Но как? И почему лотосная кровь Учителя подчиняется ей?

– Ишерхэ… – Это был уже второй шок за сегодняшний вечер. Он не ослышался – Учитель назвал великого Триумфатора по имени, обратился к ней несообразно этикету и субординации? Проклятье, да что здесь вообще происходит? – Остановись. Тебе известно: я никогда не встану против твоей воли. Если ты поддержишь Бенну в претензиях на гегемонию, я приму это решение без возражений.

– Отрадно слышать. – Владычица удовлетворенно кивнула. – Оставь уже в покое Игнация и его людей. Храм Полудня нужен нам могущественным. С каждым годом смертных с даром красного цвета крови рождается все меньше, тут уже ничего не поделать. Ваше время проходит. Ты так ревностно опекал Совершенных, что они стали изнеженны и беспомощны, как дети. Рука титульного народа ослабела. Кто-то должен заменить Красный орден. Кто-то должен иметь достаточно силы, чтобы контролировать весь Материк с низшими народами.

С этими словами подойдя к Учителю, Ишерхэ ленивым движением приподняла его подбородок и властно поцеловала окровавленные губы.

– Я намотаю Материк на палец, как нитку жемчуга, – ровным и отстраненным голосом произнесла она, и это прозвучало убедительнее всяких выкриков.

Задохнувшись, Элиар яростно зажмурился и закрыл лицо ладонями, чтобы не видеть этой безобразной сцены. Внутри что-то перевернулось, оборвалось, сломалось, и на какое-то время мир перестал существовать. Кажется, прошло несколько тягостных минут, прежде чем рядом послышались легкие шаги наставника.

Отперев дверцу, Учитель вновь опустился на пол и неожиданно обнял его, словно испуганного ребенка, которого нужно утешить. В циановых глазах стоял болезненный лихорадочный блеск, словно Красный Феникс продолжал смотреть на пламя.

– Не бойся, волчонок, – непривычно тихо сказал он. – Она уже ушла.

Элиар удивился – в сердце теснились странные и противоречивые чувства, но страха перед этой ядовитой змеей Ишерхэ там точно не было. Дыхание возобновилось и участилось – сердце словно сорвалось в пляс. Замерев в крепких объятиях Учителя, он не смел потревожить наступивший хрупкий покой движением, и молча прижимался к изгибу чужого плеча, чувствуя приятную прохладу плотной ткани церемониального одеяния Великого Иерофанта. Красный Феникс позволил на мгновение соскользнуть маске, и Элиар впервые увидел за ней неуверенность. Загадочная отдаленность Учителя будто развеялась, и легендарный выходец из Лианора стал походить на живого человека из плоти и крови, имеющего слабости и уязвимого.

– Когда-то сила Триумфатора была запечатана душевной болезнью, – удрученно проговорил Учитель, будто сожалея о чем-то, чего уже не мог исправить. – Таково наказание – с тех пор как кровосмешение небожителя и человека запрещено. Право слово, она была сущий ребенок, невинное, не осознававшее себя дитя, не способное позаботиться о себе. И по сей день Ишерхэ периодически возвращается в то блаженное состояние. Тогда она пропадает из города и в одиночестве бродит где-то по побережью, тоскуя о Лианоре, пока не придет в себя.

– Триумфатор… безумна? – не до конца веря услышанному, коротко уточнил Элиар.

– Тише. Никто и никогда не должен догадаться об этом, Элирион. Триумфатор… да… порой она бывает не в себе. Ты должен молчать и хранить услышанное в тайне.

Красный Волк вновь был поражен – Учитель назвал его вторым именем. Это было собственное имя наставника, преобразованное уважительным суффиксом принадлежности: относящийся к дому Элирия. Не многовато ли неожиданностей за сегодняшний вечер?

Однако подобное глубоко личное обращение прозвучало впервые и оказалось неожиданно приятно.

– Я… не предполагал, что разум ее освободится, а характер станет таким своенравным, – задумчиво продолжил Красный Феникс. – Увы, я этого не предусмотрел.

Богатый интонациями певучий голос его будто лишился части своих оттенков. Элиар знал, что Учитель вплетает в голос немного цвета крови, чтобы тот становился неотразим, как голос небожителя, и входил в сердце, как клинок. Сейчас же наставник был обессилен, и речь его звучала приглушенно.

– Мессир хотел только распечатать сосуд с божественной энергией и черпать оттуда, как из бездонной бочки?

Учитель чуть помедлил с ответом.

– Думаю, уместнее сказать, что я взял бы на себя тяготы по ее опеке.

Определенно, никому не следовало знать таких подробностей, равно как и того, что Ишерхэ, судя по интимному общению между ними, была любовницей Красного Феникса.

– Конечно, Учитель, – просто сказал Элиар и, повинуясь кивку, наполнил уже приготовленную чашу светлым сливовым вином. – Вы провели ритуал на своей крови?

– Иного варианта не было. – Учитель пожал плечами. – Я связал ее кровь со своею. Бессмертная дочь Инайрэ была совсем беспомощна, но полна высшей энергии. Я сам сделал Ишерхэ Триумфатором, а теперь не могу справиться с ней. Я сам создал монстра.