– Значит, просто не проявилось еще, – ответил Аркадий. – Я видел документы. У нас у всех это должно быть. Сама же говорила – пульс у тебя тоже нестандартный. Двойной.

– Так нас всех и вычислили, – сказал Влад. – На медосмотрах. Когда ЭКГ делали или просто сердце слушали. Я помню, как в поликлинике забегали с моим графиком…

– Точняк! Я тоже помню, что у врача глаза на лоб полезли, – заявил кто-то позади Вики.

Она же припомнила тот странный медосмотр в детстве перед балетной школой. Разговор в напряженном тоне отца и каких-то безликих господ в серых костюмах. Тогда все и началось. Ее взяли на заметку. Завели дело в Даксфорде, но отец сопротивлялся. Воспользовался связями или деньгами, но не захотел отдавать дочь в интернат. Все изменилось, когда заболела мама. Значит, она такая же. Тоже контактировала с синей дверью, у нее тоже двойной пульс. И она сейчас бьется в припадках где-то в далекой клинике, и никто там не знает, как ей помочь, и не может ничего сделать. Никто, кроме Вики.

В дверь спортзала неожиданно постучали.

Ребята моментально стихли.

– Откройте пожалуйста. Я пришел один. Из взрослых один. Со мной ваши товарищи из лазарета.

Вика узнала голос историка.

– Так мы и поверили! – крикнул кто-то.

– Это я, Микаэла, – раздался девичий голос за дверью.

– Рискнем, – заявил Сергей, подошел к двери и вытащил гриф.

В зал действительно вошли трое вчерашних больных, которых успела навестить Вика, и историк.

– Можете обратно закрыть, если боитесь, – кивнул он Сергею.

Микаэлу, Софью и Люду тут же все обступили с расспросами, а Вика, воспользовавшись тем, что на нее не смотрят, подошла к историку:

– А Леонид? Я что, ему не помогла?

– Помогла. Он в сознании и практически здоров, но еще очень слаб. Он просто бы сюда не дошел. Ему надо еще несколько дней отлежаться, нормально есть и спать.

Олег Александрович показал ей на одноклассников.

– Вот примерно об этом я вас и предупреждал. Жаль, что не послушали. Теперь все стало намного… намного сложнее. Я бы на твоем месте приложил все усилия, чтобы их успокоить. И еще… где Нина?

Вика обернулась в поисках соседки и обнаружила ее сидящей на матах в дальнем углу зала.

Историк тоже уже нашел ее и направился туда.

– Э-эй! – воскликнул Саша, заметив это. – Мы уже объяснили, что ее в лазарет не отдадим!

Историк остановился на полпути:

– Хорошо, тогда я поговорю со всеми. Вы уже поняли, что являетесь особенными детьми. Уникальными. И одновременно с этим опасными. Вы – как ядерный реактор, с которым никто не умеет обращаться, включая вас самих. Можете давать пользу, а можете рвануть и выжечь все живое. Понятно, что вас боятся и хотят изолировать, чтобы держать под контролем. Вы же можете это понять?

– Мы хотим правды. И чтобы с нами как с людьми обращались, а не как с подопытными крысами! – заявил Саша.

– Договорились. Теперь только правда. Это шаг вперед со стороны администрации. Но и с вашей нужен ответный. Нам нужна Нина, чтобы спасти учителя биологии, которого она поместила в стену.

– У вас что, перфоратора нет? Стенку жалко ломать, она дороже человека? – возмутился Сергей.

– Если бы Игорь Витальевич просто оказался замурованным в бетон, мы бы так и сделали, но сейчас его органы и стена… как бы это сказать… проникли друг в друга. Он стал с бетоном одним целым. Мы не знаем, как это произошло и как его вызволить. Врачи говорят, что ему осталось жить максимум несколько часов и только Нина может ему помочь. Ей нужно всего лишь протолкнуть его дальше сквозь стену – так же, как она поместила его туда.

Вика взглянула на Нину. У той в глазах читался ужас от того, что она практически убила человека.

Класс расступился, и между историком и девушкой организовался живой коридор.

– А откуда нам знать, что вы не врете? Что вы приведете ее обратно?

– Сюда? А вы тут намерены сидеть вечно? – усмехнулся он. – Ладно бы еще в столовой заперлись, так тут же даже воды нет.

Судя по тишине все действительно растерялись.

– Мы выйдем, если вы дадите честное слово: больше никакого насилия. Никакого лазарета, если только человек сам не захочет туда пойти, – заявил Саша.

– Я обсужу это с администрацией, – улыбнулся историк.

– Вот Нина вернется, и мы проверим, как вы выполняете обещания, – сказал вдруг Влад. – Тогда можно будет о чем-то говорить дальше.

– Вы тут уже за нее решили, что она куда-то пойдет. А саму Нину спросить не хотите? – возмутилась Белка.

– Ой, пойду! Пойду! Простите, я не хотела всего этого! Я постараюсь помочь, как смогу! – Нина вскочила с матов.

– Я пойду с ней! – сказала Вика.

Все обернулись на нее. Она и сама не знала, что ее дернуло так сказать. Просто у соседки было такое жалкое выражение лица, она была так растеряна, что оставить ее одну вместе с этими людоедами в белых халатах Вика не могла.

– Кто-то должен проследить, чтобы все было в порядке, – пояснила она.

– Хорошо. Пойдем, – кивнул историк. – Открывайте.

Они втроем вышли в коридор. Чуть поодаль стояло в готовности человек пятнадцать спецназовцев с дубинками и щитами. Историк просто кивнул им и провел Вику и Нину к лестнице.

Люди в форме и углепластиковых латах теперь стояли везде. Как часовые. Через каждые десять метров. Их было намного больше, чем учеников. Такая армия просто сомнет одноклассников и повяжет за пару минут, как бы парни ни храбрились. Вот, значит, кого доставили на той машине, за которой Вика наблюдала.

В классе биологии тоже было многолюдно. Тут были и люди в белых халатах, и в синих, с перфораторами и какими-то еще инструментами. Рядом стояла и Агния Михайловна. По Вике директриса только скользнула взглядом, брезгливо поморщившись, а вот на Нину уставилась с нескрываемой злобой.

Вика посмотрела на биолога. Стена вокруг него действительно была наполовину разрушена, однако там, где дыра в бетоне подошла близко к телу, по пыльной краске стекала тонкая струйка крови. Его явно пытались выковырять, но только навредили. Сам учитель, похоже, уже был без сознания.

– А… он вообще жив? – спросила Вика с сомнением.

Она не могла себе представить, как тот может дышать, находясь внутри бетона.

Ее вопрос проигнорировали.

Историк подвел Нину ближе, хотя, судя по виду, девушка уже была готова бухнуться в обморок от этой картины, и начал что-то шептать на ухо.

Все вокруг смотрели на эту парочку и напряженно ждали.

Нина неуверенно кивнула, подошла к стене, уперлась биологу в шею – больше было некуда, так как грудь была целиком спрятана где-то в бетоне – и попыталась толкнуть. У нее ничего не вышло.

– Не так. Вспомни то свое состояние. Что у тебя было? Отчаяние, злость? Что именно? – не унимался историк.

Нина попробовала снова. Она закусила от отчаяния губу, но у нее ничего не получалось.

Вике тоже было не по себе. Она представляла, как соседка сейчас себя чувствует. Выходило, что она убила человека. Был еще крохотный шанс его спасти, но все зависело от нее, а она явно не справлялась. Отчаяние и неверие в свои силы – вовсе не то, что поможет ей вернуть то ощущение, когда она толкнула учителя в первый раз. Тогда была ярость и сила, а сейчас Нина была максимально далека от этого и была уверена в своей слабости.

Вика пошла к ней. Ее тут же схватили за руку.

– Оставьте. Пусть попробует помочь, – тут же приказала директриса.

Руку отпустили.

Вика подошла к Нине и взяла ее ладонь в свою.

– Помнишь, ты вспоминала игру в детстве? Ходить сквозь стены. Легкость, которая была тогда, то ощущение всемогущества. Ты все хотела вернуть это чувство. Вспомни. Верни его сейчас.

Нина посмотрела ей в глаза.

– Ты сможешь! – уверенно сказала Вика. – Давай.

И сама мысленно как будто подтолкнула ее. Придала импульс силы, уверенности. Ощущение было странное, но примерно то же она делала и в лазарете с больными. Отдавала часть себя.

Нина повернулась к биологу, сложила руки так, как будто собиралась делать искусственное дыхание стене, и с силой качнулась вперед.