Возникла долгая пауза.

– И когда? Когда ты отправишь меня в тюрьму? У меня хотя бы есть время встретиться и попрощаться с подругами? – всхлипывая, спросила Вика.

– Нет. Мы едем завтра утром. Это новая школа, и она только что открылась. Я сегодня ездил туда, познакомился с директором и все осмотрел. Замечательное, надежное место. Не бойся: вливаться в новый класс не придется. Там на сто процентов новый набор. Всех детей завтра собирают в первый раз и знакомят друг с другом и школой. Будет гораздо хуже, если ты приедешь позже, когда в классе все уже пообщаются и ты окажешься чужой белой вороной.

– Но завтра даже не первое сентября! – воскликнула она.

– Иди, собирай вещи. Нам рано вставать, – отрезал он и залпом допил вино.

Сначала Вика вообще не хотела собираться. Вот что, интересно, сделает отец, если завтра она будет не готова к отъезду?

Она психовала, пинала ни в чем не повинную валяющуюся на полу одежду, ходила из угла в угол и представляла, какой завтра утром устроит скандал. Ее придется запихивать в машину силой на потеху всем соседям. Вот, интересно, как потом отец будет оправдываться и вообще осмелится ли так поступить?

Постепенно ее злость перекипела и изменилась. Вика не простила, что отец поступал с ней как с вещью, но обида на него теперь выросла настолько, что она, наоборот, больше не желала его видеть. У нее возникло то болезненное состояние, когда пытаешься сделать и себе, и всем остальным только больнее.

Отец не хочет ее видеть дома? Окей, она тоже не желает больше жить с ним! Ее лишают возможности встречаться с друзьями? Что же, она вообще ничего не напишет в чаты. Просто исчезнет! Пусть думают что хотят и беспокоятся. Сочтут, наверное, что она умерла. Может быть, даже кто-то всплакнет, позвонит ее отцу и пусть он тогда оправдывается. Раз уж отъезд был неизбежен, то Вике хотелось отрезать прежнюю жизнь окончательно, с кровью, прямо по живому.

Она нарочно взяла самый большой чемодан – мамин – и собрала вообще все вещи, которые были ей дороги. Так, как будто уезжает не до зимних каникул, а навсегда. Чтобы вообще не оставить ничего личного. Не только одежду, но и лучшие книги, свой дневничок со всякими тайнами, любимого плюшевого енота, подаренную мамой кружку и еще кучу дорогих мелочей.

В чемодан, конечно, все не влезло. Пришлось еще набить полный школьный рюкзак и еще большой пакет. Как она все это потащит там, в далекой и непонятной новой школе, ее пока не волновало. Если заведение частное и сильно платное, то там наверняка найдется носильщик или прислуга. Другое место папа бы и не выбрал.

Заснуть так и не получилось. Полночи она просто сидела на кровати и отчаянно жалела себя. Вика представляла, что будут думать о ее исчезновении одноклассники, какие начнут писать комментарии на ее странице, которую она теперь забросит и не будет вести из принципа. Как она гордо откажется приезжать к отцу на каникулы и вообще…

Тут Вика вспомнила, что только зимой она сможет повидаться с матерью, и ее пыл поутих. Если отец скажет, что мама дома или ее хотя бы можно навестить в больнице, то она, конечно приедет. Иначе фиг ему! Вика проживет в школе до июня, а если будет такая возможность, то и на лето останется.

Когда стрелка часов перевалила за три, она поняла, что скоро уже начнет светать и нужно все-таки вздремнуть. Улеглась в постель, но заснуть так и не получилось. Вика ерзала, крутилась, периодически погружаясь в полудрему, но тут же выныривала из нее. Одеяло было душное, а без него было холодно. Подушка тоже выбешивала тем, что нагревалась слишком быстро.

Утром она мучительно продрала глаза, подошла к зеркалу и увидела там девочку-панду. Черные волосы были растрепаны так, что больше походили на их старую швабру. Серые глаза ввалились от недосыпа, а вокруг них проявились темные круги.

Вика тихо сбегала в спальню родителей – отец уже давно был внизу, в гостиной – и утащила к себе мамину палетку и остальную косметику. Ей сегодня с новыми одноклассниками знакомиться, и в таком виде перед ними появляться нельзя!

Сначала она приняла душ и помыла голову. Не спеша. Пусть отец там внизу понервничает, зная, что она умеет зависать в ванне часами. Потом подкрасилась, нанося на лицо здоровье из маминой косметички. Вика выбрала сногсшибательное платье, к которому не смог бы придраться даже самый строгий директор школы. Темно-синее, чем-то напоминающее мундир, с двумя рядами золотых пуговиц на груди, воротником-стоечкой и плиссированной юбкой умеренной длины. Ровно той, что не будет выглядеть по-ханжески, но и у взрослых не вызовет раздражение. Дополняли мрачновато-строгий образ черные плотные колготки и заколка в виде ведьмы на метле.

Вика выволокла в коридор огромный чемодан, рюкзак и пакет и только тогда спустилась на завтрак, зная, что они точно уже опаздывают и отец будет крайне недоволен. На предмет опозданий у него был настоящий пунктик.

Однако папа ничего не сказал. К ее удивлению, на кухне не было Зины, а завтрак, наоборот, присутствовал. Те самые блинчики, что обычно пекла мама.

– Ты что, сам приготовил? – от удивления она не выдержала и нарушила втайне объявленный отцу бойкот.

– Я знаю, что ты зла и считаешь меня дурным родителем, но я желаю тебе только добра, – сказал он, поливая блинчики топленым шоколадом. – Да, без мамы будет тяжело… и тебе, и мне. Надеюсь, что временно. Это меньшее, что я могу для тебя сделать, – он кивнул на завтрак.

Вика даже немного простила его. Не за блинчики, конечно, а за заботу. Все-таки это был любимый папа. Хоть и ужасно тупой и злой, не желающий понять, что делает ей только больнее этой новой школой.

Она съела все подчистую и даже тарелку тайком облизала. Допивала какао уже в хорошем расположении духа, но как только они вышли за порог дома, настроение тут же опять испортилось. Вика мрачно посмотрела, как водитель запихивает чемодан и сумки в багажник, и молча плюхнулась на заднее сидение. Папа сел спереди.

Бессонная ночь тут же взяла свое, и Вика даже не заметила, как заснула так крепко, что пропустила вообще всю дорогу. Ее разбудил отец, когда машина уже стояла. Вика, еще не до конца отойдя от сна, выбралась наружу. Все пространство вокруг окутал довольно плотный туман, что было странным. Когда она садилась в машину, небо покидали редкие тучи и начинало проявляться солнце.

Она огляделась. На круглой площади можно было различить кучу премиальных машин. Дети в сопровождении родителей брели с чемоданами к дверям высокого здания в неоклассическом английском стиле. Эдакая современная подделка под то, каким, по мнению московского архитектора, должен был выглядеть Оксфорд, в котором тот, в отличие от Вики, никогда не бывал. В результате вышел какой-то убогий миниатюрный недохогвартс без башенок.

На двери красовалась готическая надпись «Даксфорд – Частная школа нового поколения».

Вика заметила, что вообще машин было как-то маловато, учитывая, что заезжать вроде как должна целая школа. Либо здесь классы по пять человек, либо остальные прибудут позже. Хотя вдали виднелся еще желтый школьный автобус. Кто-то, наверное, мог приехать и на нем.

– Вадим, вы поможете с чемоданом? – обернулась она к папиному водителю и отметила, что он как-то неестественно бледен. – Вы в порядке? Хорошо себя чувствуете? – обеспокоенно спросила она.

Тот молча энергично покивал, но вышло это настолько неубедительно, что Вика даже заволновалась. Чем папа его так напугал? Было такое ощущение, что Вадим где-то накосячил по дороге и отец на него накричал и уволил. Хотя никакой ругани точно не было – Вика бы проснулась, да и машина ехала ровно. Что это значило, она не поняла. Взглянула на отца. Тот был крайне сосредоточен и смотрел только на двери школы.

Вика подхватила рюкзак и пакет, оставив чемодан на совести водителя, и направилась вслед за остальными детьми.

Холл школы оказался очень просторным, но собралось там учеников всего человек тридцать. Что за «заезд в школу», когда здесь один класс максимум. Те, кто приехал раньше, уже интуитивно разделились на группы – в дальнем от входа углу собралась странноватая компания смешанного состава. За исключением пары фриков, парни и девушки в основном были одеты в стиле, который мама бы называла «провинциальная помпезность». Как будто некая тетушка из далекого мухосранска старательно нарядила любимое дитятко на поездку «в люди».