– И зачем тогда они так? – удивилась Вика.

– Вот и я не понимаю.

– Я вижу только один вариант, – вздохнула она. – Только мне он очень не нравится.

– Какой?

– Никуда нас отсюда не отпустят. Все, что происходит в этой школе, останется только в ее стенах.

– Ну ведь есть же мессенджер. У меня там отец уже отчет о пребывании здесь потребовал. Значит, наши девушки имеют возможность нажаловаться мамам.

– Посмотрим, – пожала она плечами.

Вика не пересекалась с Артемием почти нигде, кроме русского языка, так что основные события того дня произошли без нее.

Со слов других, тот с самого утра на уроках вел себя вызывающе. Хамил учителям, пытался сорвать урок. На все замечания посылал подальше со словами: «А что вы мне сделаете? Да мой папа вас в порошок сотрет».

Преподавательницу информатики он вывел из себя грубыми шутками о необъятной фигуре, а после замечания Саши, что он ведет себя как подонок, полез в драку.

Первой эпической битвы токсиков против элитки не случилось ровно потому, что Вадим Вадимович уже был начеку. То ли по камерам следил, то ли кто-то из учителей его позвал – неизвестно, но появился он с еще тремя охранниками очень вовремя.

Вика сидела на английском и услышала за дверью кабинета крики. Все ребята повскакивали с мест и выскочили из класса.

Артемия уже скрутили. Его держали двое секьюрити. Еще один придерживал Сашу, но тот особо и не рвался в бой. Спокойно стоял, скрестив руки на груди. Артемий же отчаянно матерился, требовал отпустить и грозил всем присутствующим тем, что с ними сделает его отец.

В коридоре стоял гул голосов – из классов выбежали уже все. Кто-то пытался выяснить, что произошло, другие им рассказывали, но весь шум внезапно смолк. Вика обернулась и увидела, что к ним приближается директриса.

Агния Михайловна подошла, медленно оглядела всех присутствующих и только после обратила свое внимание на Артемия. Тот неожиданно тоже замолчал.

– Так, так, так. Я вижу сладкое чувство вседозволенности, которое сопровождало некоторых с детства, не дает возможности адекватно оценить новые условия жизни и откровенно мешает учебе всей параллели. Что ж, придется кое-что наглядно прояснить. Согласно уставу школы, в случае грубого нарушения правил, по усмотрению директора, то есть меня, может быть назначено наказание в виде физического воздействия. Пожалуй, я обращусь к опыту лучших школ Британии. Думаю, для начала, десяти розог будет достаточно. Публично, на школьном дворе.

Вике показалось, что она ослышалась. Розги? Она серьезно?

– Приступить немедленно, – обратилась директриса к Вадиму Вадимовичу.

– Что? Да вы что? Да я вас… – начал было Артемий, но его тут же поволокли под руки по коридору прочь.

Все ребята стояли в шоке.

– Вы же несерьезно? – растерянно спросила Ангелина.

Агния Михайловна ее проигнорировала и пошла вслед за охраной.

За окном раздались крики, и Вика вместе со всеми приникла к стеклу.

Артемия выволокли из здания. Кто-то из охранников уже принес специальную скамью, на которую его положили и пристегнули руки наручниками. Экзекуторы позаботились, чтобы ученик не сверкал голой задницей перед всем классом, и повернули его так, что он был лицом к окнам школы.

Один из охранников пришел с узким гибким прутом и без промедления и какой-либо подготовки, от души с размаху стеганул Артемия по пятой точке и спине.

Артемий завизжал. Он страшно матерился, обещал, что его родители всех уничтожат и все такое. За тройными стеклопакетами слышно было плохо, но и вслушиваться особо не хотелось.

Директриса стояла в углу двора и хладнокровно смотрела на все происходящее так, словно это было каким-то дежурным событием.

После пятого удара Артемий просто визжал. После десятого его совершенно спокойно отстегнули от лавки, и охрана с администрацией просто ушли со двора. Артемий рыдал. Он кое-как неверными движениями пытался натянуть штаны, а они плохо слушались. Ремень зацепился за лавку и мешался, но Артемий этого не видел и все дергал и дергал брюки, размазывая другой рукой сопли и слезы по лицу.

Вика отвернулась. Смотреть на это было невозможно. Все остальные пялились в окно так, словно там ток-шоу демонстрировали. Трое учителей не были исключением.

Она первая и заметила, что с Леонидом что-то не то. Юношу трясло крупной дрожью. Вика подумала, что увиденное слишком впечатлило его нервную натуру, но тут он сделал шаг назад от окна, она увидела кровь и невольно взвизгнула. Один из учителей повернулся, проследил за ее взглядом и подскочил к Леониду.

У него кровь из обеих ноздрей текла жирными струйками, и весь ворот рубашки и жилетка уже были бордовыми.

Учитель сорвал с пояса рацию – до этого Вика вообще не замечала, что они есть на ремне под пиджаками – и произнес:

– У нас ситуация два дробь один. Повторяю, ситуация два один, коридор второго этажа.

Тут уже обернулись все ученики.

Леонид упал на спину и задергался. Вика никогда не видела, как выглядит эпилептический припадок, но ей казалось, что как-то примерно так.

Неожиданно быстро прибежали медики в масках – абсолютно незнакомые ей люди, которых она никогда еще в школе не видела – ни за едой, ни просто во время прогулок. Леонида положили на каталку и куда-то увезли.

В коридор поднялась директриса.

– Так, все интересное кончилось. Расходимся по классам, продолжаем занятия, – громко сказала она.

Вика глянула в окно. Артемий уже успел одеться и теперь просто сидел на лавке и рыдал. Как ей казалось, больше от позора и бессилия, чем от боли.

– А что с ним? – обеспокоенно спросил кто-то.

– С Леонидом? Медики разберутся. Пока не знаю, – отрезала Агния Михайловна. – Давайте все в классы.

В дверях Вика почти столкнулась с Аркадием.

– Ты знаешь… теперь я думаю, что ты была права, – мрачно шепнул он.

После того дня жизнь в школе изменилась. Все были в подавленном настроении и, как казалось Вике, невольно примеряли на себя судьбу Артемия. Тот вернулся к занятиям уже на следующий день, но был непривычно тих и бледен.

В тот вечер Нина была непривычно молчалива. Единственное, что она произнесла перед сном, было: «Я раньше частные школы как-то по-другому себе представляла».

Еще вчера Вика считала, что ее сложно погрузить в депрессию еще больше. Болезнь мамы, предательство отца, отъезд из дома, потеря друзей, отсутствие связи… но Агнии Михайловне удалось вчера пробить дно и опустить ее настроение до уровня перманентного стресса. Дарксфорд действительно был тюрьмой. Без всяких условностей.

И она никогда не слышала, чтобы из тюрем выпускали по собственному желанию. Если отец, как обещал, приедет на Новый год и заберет ее на каникулы домой, то Вика восприняла бы это как невероятное чудо. На самом деле она была уверена, что такого не будет. В лучшем случае она здесь до конца учебного года. В лучшем случае.

Естественно, все ждали возможности попасть в IT-класс.

Вике повезло – ее пара информатики была первой на следующий же день после экзекуции.

Она села к монитору, быстро отстучала на клавиатуре пароль и открыла мессенджер.

«Мама как обычно, все хорошо», – висело на экране.

«Что значит все хорошо?» – напечатала она.

Сообщение отправилось. Отец снова был не в сети.

Вика начала описывать вчерашнее происшествие, но на четвертой строчке неожиданно мессенджер мигнул, и появилось новое сообщение:

«Это значит, что она в порядке, скучает по тебе».

Она тут же стерла все, что написала, и отправила:

«ЕЕ ВЫПИСАЛИ?»

Она замерла в ожидании ответа. Отец вроде был в сети, но никак не реагировал. Вика оглядела класс. Все усиленно строчили в мессенджер. Задание учителя, похоже, вообще никто не выполнял. Оно и понятно. А вот Екатерина Сергеевна что-то хмурилась, хотя на учеников не смотрела, а тоже была поглощена тем, что видела на своем мониторе.