Виэри из окна своей комнаты смотрела, как по дорожке сада к воротам едет роскошная, голубая с золотом, карета. У барона были гости. Из-за этого он отменил девочке дневную прогулку.

Маленькая чародейка облегченно вздохнула. Каждый раз, когда к барону Де Шарраку кто-то приезжал, она боялась, что ее таинственный похититель приехал, чтобы забрать ее. И тогда ей снова свяжут за спиной руки, заткнут рот и наденут на голову мешок. Но эта карета была похожа на пряничную, на которую Виэри любовалась в детстве в витрине лавки со сладостями. Ее мучитель не мог ездить в такой.

Девочка услышала, как в дверь вставили ключ и щелкнул замок, и отошла от окна. В комнату неслышно вошла мадам Аффре, кормилица барона, в сопровождении стражника. Женщина присела в глубоком реверансе, Виэри слегка поклонилась ей в знак приветствия. Мадам Аффре была доброй и жалела ее, и девочка очень к ней привязалась.

— Яркого утра, моя леди, — улыбнулась женщина. — Господин прислал меня спросить, не нужно ли тебе чего-нибудь, и сказал, что ты можешь пойти погулять в парке, если захочешь.

— Передай лорду мою благодарность, — ответила Виэри. — Мне ничего не нужно. Но прогуляюсь я с удовольствием.

— Тогда накинь плащ, моя леди, — улыбнулась мадам Аффре. — Сегодня ветрено.

Прогулка! В последние несколько дней девочка только и жила в ожидании. Пару дней назад она заметила, что лоскут маминого шарфа исчез с ограды, с того места, где она его повязала. Возможно, его нашла Эсса? У юной чародейки появилась надежда. Теперь при каждом удобном случае, но стараясь не возбуждать подозрений, Виэри спешила к ограде, чтобы проверить, нет ли какого-нибудь ответа от сестры. К тому же для верности она отрезала от шарфа еще одну полоску ткани и повязала на то же место.

Девочка накинула плащ и едва ли не выбежала из комнаты, кивнув стражнику.

— Лорд барон не сказал, желает ли он присоединиться ко мне? — спросила маленькая чародейка.

— Лорд барон велел передать, что занят, — отозвался охранник. — И извинялся за то, что сегодня тебе придется поскучать в одиночестве.

Виэри едва смогла сдержать вздох облегчения. В последнее время она еще больше боялась оставаться наедине с бароном. Юную чародейку смущали его чрезмерно пылкие взгляды и порывы, с которыми он внезапно хватал ее за плечи и смотрел в глаза.

Девочка вышла в сад. Стражник следовал в отдалении. Охранник был спокоен: с тех пор, как юная чародейка оказалась в Пале-Де-Фреллон, она ни разу не попыталась сбежать и исполняла все условия барона.

Погода стояла теплая и солнечная. Прохладный ветер гнал по синему, по-весеннему яркому, небу белые облака, как будто хотел раз и навсегда сдуть с лица земли то, что еще оставалось от зимы. Вдоль дорожек парка уже начали распускаться розы. На деревьях появились еще совсем маленькие клейкие листочки, и теперь весь парк был окутан зеленой дымкой.

Виэри очень любила это время и наслаждалась прогулкой. Девочка и не заметила, как пришла в тот уголок парка, который был так близко к центральным улицам, и на ограде которого она в отчаянии оставила знак для сестры.

Юная чародейка приближалась к изящной кованой решетке, с волнением всматриваясь в глубь сада. Вдруг Виэри вздрогнула, и ее сердце бешено заколотилось: к железным прутьям ограды, там, где она оставила свой знак, вместо него был привязан лоскут зеленого шелка. Этот цвет очень любила ее старшая сестра.

Девушка подошла к ограде и сделала вид, что наблюдает за оживленной улицей. Она частенько так поступала, чтобы ее визиты в этот угол парка не вызывали подозрения у охраны. Дрожащими от волнения пальцами девочка отвязала лоскут и быстро спрятала в рукав.

— Тоскуешь по городской жизни? — раздалось над ухом у Виэри.

Девочка вздрогнула и обернулась. За ее спиной стоял стражник.

— Я всю жизнь провела в Эрроувейле, — ответила она. — Там так же шумно и много людей.

— Вряд ли ты еще когда-нибудь сможешь свободно гулять по городу, — покачал головой охранник. — Даже если господин сделает тебя своей придворной чародейкой. Да оно и к лучшему. Магам на городских улицах не место. Так уж заведено.

— Наверное, ты прав, — согласилась юная чародейка. — Но я устала и хочу вернуться к себе.

— Как пожелаешь, — кивнул охранник.

Оставшись одна в комнате, Виэри еле дождалась, пока за стражником захлопнется дверь, и в ней повернется ключ. Девочка забралась на подоконник, спряталась за гардину, и, усевшись поудобнее, стала рассматривать шелковый лоскут. С обратной стороны он был исписан мелким четким почерком сестры.

Прочитав послание, Виэри свернула шелк и спрятала его ближе к сердцу. Вечером, когда слуги разожгут камин, она сожжет в нем послание от сестры. А сейчас девочка была счастлива. Эсса нашла ее и придет за ней!

***

Да как это невежественное ничтожество посмело так с ней поступить?!

Мадам Де Февр была в бешенстве. Накануне аферистка получила поистине оскорбительное письмо от герцога Гильома.

«Глубокоуважаемая мадам Маделин!» — гласило оно, — «Я премного благодарен тебе за оказанную помощь. Твои люди действительно поработали на славу. Но, поскольку теперь на моей стороне будет играть самая влиятельная аферистка Трезеньеля, спешу уведомить тебя в том, что в каких бы то ни было услугах бывшей куртизанки я больше не нуждаюсь. Дама, которая теперь работает на меня, принята при дворе и имеет во много раз больше возможностей. В знак моей благодарности я удваиваю твой гонорар. Не забудь заплатить вдвое всем, кто участвовал в моем деле. За сим остаюсь вернейшим почитателем твоих разнообразных талантов, Великий Герцог Гильом Де Тайер».

«Вернейшим почитателем твоих разнообразных талантов»! Да как он смеет! Маделин снова и снова перечитывала проклятое письмо, упиваясь своим унижением. И с каждым прочтением аферистку все больше и больше охватывала ярость. Но гнев мадам Де Мов не был ослепляющим и безрассудным. Это была холодная и расчетливая ярость, как раз такая, которая помогала спланировать самую тонкую и изощренную месть.

Герцог Гильом поступил весьма опрометчиво, нажив себе врага в ее лице. Мадам Маделин достала остро очиненное гусиное перо и на несколько секунд задумалась, прикусив его кончик. Наконец, бывшая куртизанка решительно обмакнула перо в чернильницу и принялась что-то увлеченно писать.

Закончив, женщина свернула пергамент, тщательно запечатала его и несколько раз хлопнула в ладоши. В комнату вошел смуглый темноглазый юноша в скромной одежде слуги и низко поклонился.

Мадам Маделин протянула слуге письмо и кошелек:

— Альзо, отнесешь это мастеру-переписчику Моррелю в Торговый район. Скажи, что я требую, чтобы он поступил в точности так, как указано в моем письме. Дождешься ответа, заберешь все, что Моррель тебе отдаст, и вернешься ко мне.

Юноша поклонился:

— Я сделаю все, как ты желаешь, госпожа.

Мадам Де Февр усмехнулась, кивнула и жестом отпустила слугу:

— Иди.

Альзо ушел. Маделин позвонила в колокольчик.

На этот раз в комнату вошла совсем юная рыжеволосая девушка в золотистом бархатном платье и присела перед женщиной в глубоком реверансе.

Мадам Де Мов жестом подозвала девушку поближе и показала ей на кресло перед письменным столом, напротив того, в котором сидела сама.

— Иди сюда, Леона. Садись.

Девушка послушалась:

— Спасибо, Бабушка. У тебя для меня какое-то поручение?

— Да, дорогая, — улыбнулась аферистка. — Это очень тонкое дело, и оно касается нашего общего друга, Великого Герцога Гильома Де Тайера.

— Разве мы уже не работаем на него, Бабушка? Это его новое задание? — Леона подняла на патронессу вопросительный взгляд больших зеленых глаз.

— Нет, моя дорогая, — усмехнулась мадам Де Мов. — Герцог Гильом позволил себе проявить неблагодарность. Он не только дал нам отставку, но осмелился сделать это в крайне оскорбительной форме. Я думаю, что такое не должно никому сойти с рук. Мы должны показать всем, что ссориться с нами очень, очень опасно.