Лицо барона исказила бессильная ярость:

— Допустим, — процедил он сквозь зубы. — И второе?

Леди Де Верлей улыбнулась и извлекла из-за корсажа платья свернутый в трубку пергамент:

— Это договор, — она протянула документ барону. — И ты должен его подписать.

Дени Де Шаррак пробежал глазами свиток:

— Настоящим документом, я, барон Дени Де Шаррак, подтверждаю передачу своего слуги Мигуэля Арры в обучение к оружейных дел мастеру Гвидо Пассеро… С последующим освобождением означенного Мигуэля по достижении шестнадцатилетнего возраста… Подтверждаю, что сумма, запрашиваемая мной за передачу означенного слуги, от мастера получена, и что претензий к последующему освобождению означенного Мигуэля я не имею… — барон поднял покрасневшее от ярости лицо на посетительницу. — Похоже, ты сошла с ума, леди Де Верлей! Почему я должен лишиться своего слуги?

Леди Одиль спокойно выдержала взгляд барона и медленно произнесла:

— Насчет суммы не беспокойся, она будет тебе полностью уплачена. Я принесла деньги. А что до моего поступка… Ты больше месяца удерживал взаперти мою племянницу. До этого твой патрон на глазах девочки убил ее мать, обидел и напугал ее саму. Так что считай это компенсацией за страдания Виэри. Я спасаю ее маленького друга.

— Я так понимаю, по этому пункту мы тоже не договоримся мирно? — сощурился барон.

— Нет, — покачала головой леди Одиль. — Я заберу у тебя твоего мальчика для битья. Виэри очень за него переживает. Она не понимает, как можно срывать злость на ребенке. К твоему несчастью, это прекрасно понимаю я. Советую тебе обратиться к жрецам, пока они еще могут тебе помочь, а не отправить на костер за нездоровое влечение к детям.

— Будь ты проклята, Одиль Де Верлей! — барон выхватил у женщины документ.

Несколько секунд Дени Де Шаррак колебался, держа свиток обеими руками, словно раздумывая, не разорвать ли его. Одиль Де Верлей бесстрастно наблюдала. Наконец, барон с досадой махнул рукой и достал из бюро перо и чернильницу.

— Надеюсь, теперь все? — он небрежно протянул документ посетительнице, которая аккуратно спрятала его.

Леди Одиль сняла с пояса кошелек:

— Тут нужная сумма. Благодарю тебя за мудрое решение, барон. Но мне уже пора. На всякий случай: не говори никому о моем визите. Да-да, я знаю, что, в отличие от женщин, мужчины не болтливы, — баронесса рассмеялась бархатным смехом, который сводил с ума всю мужскую половину королевского двора, но сейчас показался барону раздражающим карканьем. — Но если вдруг что-то всплывет, ты познаешь на себе всю словоохотливость и красноречие Одиль Де Верлей. Да, если со мной неожиданно что-то случится, Его Величеству тотчас отправится письмо о заговоре и список его участников. По крайней мере, тех, которые мне известны.

Барон Де Шаррак тяжело вздохнул:

— Как жаль, что ты так скоро покидаешь меня, баронесса.

Леди Одиль усмехнулась и покачала головой:

— Мигуэль.

— Ах, да, — скрипнул зубами барон и позвонил в колокольчик.

В кабинет тут же вошел мальчик лет девяти, худой и взъерошенный, чем-то напоминающий вымокшего под дождем воробья. Вид у ребенка был испуганный. Мигуэль низко поклонился барону и его гостье и замер с опущенной головой в ожидании приказаний.

— Вот он, твой Мигуэль, — поморщился барон и поманил слугу пальцем. — Иди сюда.

Мальчик подошел, все еще не решаясь поднять голову.

— Посмотри на эту даму, Мигуэль, — приказал барон. — Она забирает тебя. Ты больше не принадлежишь мне.

Маленький слуга робко поднял голову. Одиль потрепала мальчика по волосам и ободряюще улыбнулась:

— Попрощайся с бароном, малыш. Мы уезжаем.

Мальчик снова низко поклонился и очень тихо, почти шепотом, сказал:

— Прощай, господин.

Движения ребенка были скованными от парализовавшего его страха. Баронесса снова ласково погладила Мигуэля по голове:

— Дай мне руку.

Мальчик послушался. Его ледяная рука оказалась в теплой ладони баронессы. Одиль Де Верлей улыбнулась:

— Вот теперь мне действительно пора. Благодарю, что ты уделил мне время, мой лорд барон.

Дени Де Шаррак саркастически поклонился:

— Буду скучать, моя леди баронесса.

— Не сомневаюсь, — леди Одиль рассмеялась и вышла из кабинета, ведя за руку мальчика.

Какое-то время они шли молча. Наконец, Мигуэль рискнул нарушить тишину:

— Я буду хорошо тебе служить, госпожа. Обещаю.

Леди Одиль улыбнулась:

— Ко мне надо обращаться «моя леди баронесса», или просто «леди Одиль». Ты, дружок, скоро станешь свободным человеком. Я отправлю тебя к ювелиру, которому нужен подмастерье. Мастер Гвидо очень хороший и добрый. Он научит тебя всему, что умеет сам, а когда тебе исполнится шестнадцать, отпустит на свободу.

От неожиданности Мигуэль потерял дар речи.

Они вышли из Пале-Де-Фреллон. У ворот ограды их ждала небесно-голубая, отделанная золотом карета. Около нее, готовый распахнуть перед дамой дверцы, прогуливался молодой парень.

— Узнаешь его? — улыбнулась Одиль и показала Мигуэлю на юношу.

— Это же Матеос! — закричал мальчик. Он уже не мог сдерживать эмоции.

— Ну, беги к нему скорее, — баронесса отпустила руку ребенка.

Мигуэль всхлипнул и, плача и смеясь одновременно, побежал к брату. Гладиатор тоже заметил их и бросился навстречу мальчику.

Леди Одиль на пару мгновений остановилась, чтобы насладиться видом обнимающихся братьев. Из окна кареты выглядывала ликующая Кларис.

— Что ж, ты легко отделался, Дени Де Шаррак, — прошептала баронесса, удовлетворенно кивая. — Но тебе воздалось по вине твоей. Великому Герцогу придется куда хуже. Никто не может безнаказанно задеть Д’Аланри.

Барон Де Шаррак отошел от окна. Одиль Де Верлей приехала к нему с визитом в карете его кузины. Так он и знал, здесь не обошлось без проклятой Кларис с ее безумными причудами! Рядом с каретой стоял… его бывший слуга, телохранитель, Матеос, которого он полгода назад продал офрейнскому купцу. Теперь барон Де Шаррак понял, кто такой этот гладиатор по кличке «Эньесская руть»: на левой руке Матеоса, чуть выше локтя, красовалась голубая шелковая повязка.

Похоже, этому мерзавцу удалось сбежать. Сбежать и вернуться.

Барон зарычал от бессильной ярости и ударил кулаком в стену. Его обвели вокруг пальца, как мальчишку. Больше того, они были настолько самоуверенны, что явились к нему все вместе, в карете, которую нельзя было не узнать. Но барон им покажет, что еще рано сбрасывать его со счетов. Кто-то обязательно за это заплатит.

До рокового праздника оставались вечер и ночь. А потом для тех, кто сможет выжить в этой заварушке, которую затеяли сильные мира сего, уже ничего не будет прежним. Король Серого двора предпочел бы, чтобы его собственный «народ» держался подальше от знати, выясняющей отношения, но здесь была другая ситуация.

Во-первых, Его Величество, король Максимиллиан Третий, да пошлет Единый ему здоровья, предпочитал не ссориться с соседями. В этом миролюбии Король Серого двора его полностью поддерживал.

Во-вторых, правящий монарх Трезеньеля, хоть и не стремился помочь обездоленным, не мешал им жить. Если не считать, конечно, периодические облавы и заключение в работные дома, но о таком Король Нищих уже наловчился узнавать заранее. Этот порядок вполне устраивал и его самого, и остальных обитателей Серого двора.

В-третьих, Рауль Дегремон был приятно удивлен тем, сколько его подопечных любит и поддерживает Андри. Сам Король Нищих за свою жизнь успел повидать всякого, и к магам относился вполне спокойно, но считал себя скорее, исключением, чем правилом. Но за те два года, что Андри у них прятался, жители Серого двора успели не только полюбить его самого, но и начать гораздо дружелюбнее относиться к магам в целом. Они приняли в свои ряды Секретный Ковен, не без страха и настороженности, но приняли. В школу, устроенную магами, теперь ходили не только дети, но и взрослые. А к мэтру Орсэлю обращались за советом едва ли не чаще, чем к самому Раулю.