— Привет! — сказала она. — Бог мой, как же я соскучилась!

Вика поступила иначе. Она поставила на пол свой странный пакет, запросто подошла к Алене и, преспокойно запустив пятерню в волосы на затылке, мягко прижалась к ее губам. Сестренка обескуражено стрельнула глазами в мою сторону, но тут же опустила ресницы и увлеченно ответила на поцелуй, с нежностью проведя ладонью по Викиной щеке. Конечно, я не впервые наблюдал, как целуется моя сестра, однако на этот раз у меня в прямом смысле перехватило дыхание. Снова я начал дышать, лишь когда влюбленные наконец-то отцепились друг от дружки и повернули ко мне свои лучезарные физиономии.

— Знакомьтесь, — предложила Алена. — Димочка, это моя подруга Вика. Я тебе про нее рассказывала: немного, но, если честно, чуть ли не все, о чем сама пока что знаю. Она чудесная, и я очень хочу узнать ее получше… Викуль, а это мой старший брат Дмитрий. Самый любимый человек на земле и единственный, кому я полностью доверяю. Возможно, он тебе понравится, хотя обычно у него это не сразу выходит…

«Надо же, — подумал я, почти растрогавшись. — Откуда что берется. И ведь ни единого раздражающего словечка за целую речь… Только что же ты делаешь, сестрица? С каких пор вместо того, чтобы трепаться и флиртовать, ты выкладываешь, прости господи, все, что за душой имеется?»

— Рад нашему знакомству, — сказал я вслух. — Алена действительно кое-что рассказала, но, боюсь, гораздо меньше того, о чем хотелось бы знать лично мне… прежде чем лично она узнает вас получше.

— Это загадка, да? — предположила Вика.

— Вы так думаете?

— А по мне, какая-то дичь, — выдала свою версию Алена, почуяв что-то неладное. — Димуль, здесь все свои: хватит интересничать.

— Да нет же, — вступилась за меня Вика. — Тут как у Бильбо, помнишь? «Половину из вас я знаю меньше, чем мне хотелось бы, а другую половину люблю вдвое меньше, чем она того заслуживает». Это точно загадка! И, кажется, я нашла ответ…

— Значит, так! — я послал сестре один из экстренных семейных сигналов, призывавших к немедленным действиям. — Алена, можно тебя на пару слов? Нужно кое о чем посоветоваться в столовой… По поводу ужина…

— Мне шестнадцать! — ни с того ни с сего объявила Вика, зачем-то хлопнув себя при этом по мягкому месту. — А будет ужин?

Алена озадаченно посмотрела на подругу, а затем точно такой же взгляд достался мне, но уже приправленный известной долей перца, которая обещала стократ умножиться, если сестренке срочно все не растолкуют.

— Вот как? — признаться, я тоже кое-чего не понимал в этой сценке. — Это крайне любопытный факт, Виктория. Но почему вы решили огласить его именно сейчас?

— Дмитрий, а вам не трудно будет звать меня Викой? Можно — Витой… Не знаю, как вы, а я не выношу своего полного имени. Понимаете, в нем есть такой неприятный сверлящий звук… Будто дрель за стенкой включилась.

— Проще простого, — невольно усмехнулся я. — В таком случае, вы можете называть меня Димой. Примерно по тем же причинам… Но вопрос остается прежним, Вика. Почему шестнадцать?

— Потому, что это и есть ответ на вашу загадку. Разве нет? Шестнадцать. Возраст согласия. Вы же из-за этого беспокоитесь… Если что, я и паспорт с собой захватила, — она снова хлопнула себя по заднему карману штанов. — Показать?

— Дима, это правда? — Алена ласково приобняла меня за талию в поисках какой-нибудь складки на моем теле, подходящей для тайной экзекуции. — Ты что, реально из-за возраста паришься? А паспорту поверишь? Или, может, давай распилим Вику пополам и посчитаем кольца?

— Алена, он волнуется, — опять встала на мою защиту Вика, хотя и в манере, несколько игнорирующей мое присутствие. — Ведь мы с тобой переспим этой ночью, если все сложится. По мне не скажешь, однако со мной все будет очень по-взрослому. Вот увидишь. А у Димы насчет меня сомнения…

— Ох, мать… — столь выпуклый образ ее будущего заставил сестренку задохнуться, и она временно выбыла из игры.

— Понимаю, вам еще рано такое слышать, мадемуазель, — сказал я Вике, — но вы определенно выглядите моложе своих лет. Когда-нибудь это станет поводом для пошлых комплиментов. А пока я должен был убедиться, что никому здесь не придется зубрить природоведение в перерывах между прочими занятиями.

— Природоведение! — кажется, мне впервые удалось насмешить нашу гостью. — Дима, а почему вы прямо не спросили?

— Хороший вопрос… Вероятно, потому, что после моего собственного шестнадцатилетия минуло еще лет двенадцать, и, сказать по правде, ничему сугубо прямому эти годы меня научить не могли.

— Все равно твой косяк, Димочка, — обрела голос Алена. — После моего шестнадцатилетия прошло четыре года, а никакого доверия я у тебя так и не заслужила. Нельзя было хоть разок на меня положиться?

— Девчонки, не взыщите! — потребовал я снисхождения. — У вас, скаженных, мысли уже явно к иным планетам воспарили, так что кто-то должен был сохранять трезвость в этом доме. Кстати, по части трезвости на меня больше не рассчитывайте: моя полицейская миссия выполнена и мне точно пора пропустить пару стаканчиков… В общем, прошу к столу!

— Отлично! То, что надо! Пока я сюда поднималась, вспоминала — что я ела в последний раз. Так и не вспомнила… В общем, я жутко голодная, — порадовала меня Вика и, не наклоняясь, а только переступив с ноги на ногу, каким-то неуловимым движением оставила свои кеды стоять на полу прихожей — один подле другого. Под кедами у нее не оказалось ничего, кроме маленьких босых стоп, которые она с удовольствием размяла, несколько раз приподнявшись на носочках.

— Викуль, да ты бы не разувалась, — запоздало спохватилась Алена. — Мы же не японцы. Пол тут не сказать, что чистый, а в комнатах так и вовсе натуральный хламовник. Там на такое можно наступить, что лучше уж на гадюку, чтобы не долго мучиться… Я только кроссовками и спасаюсь.

— Дома положено ходить босиком, — авторитетно заявила Вика. — Для ног нет ничего вреднее обуви. Ножки должны дышать и радоваться жизни. А у тебя, Ален, считай, два гробика на них надеты. Хотя бы ради меня — не хорони их раньше времени.

— Ах, вон что, — растерянно пролепетала сестрица, в ужасе воззрившись на свои белые мажорские котурны, которые с легкостью добавляли к ней добрых десять сантиметров роста. — Ну, я тогда сниму, наверное…

— Давай помогу, — здесь Вика по-дружески пихнула Алену в плечо, так что та потеряла равновесие и с совершенно потрясенным видом приземлилась задом на банкетку. — Сейчас мы твои ноженьки вызволим, и ты сама почувствуешь… Что тут у нас? Луи Виттон? Ну, знаю… А почему не Найк? Они удобнее… Хочешь, мы вместе в один магазинчик сгоняем? На следующей неделе там скидки будут…

— Чего там будет? — не расслышала Алена.

— Носки тоже долой, — продолжала Вика. — Ну, вот, что я говорила: ножки у тебя полумертвые. Такие славные ножки и в таком состоянии. Куда это годится? А если мы вот так сделаем? Что скажешь?

— Ы-ыы! — сказала моя сестра. В ту же самую секунду с ее лица слетели остатки человеческого рассудка, и она тихонько куда-то поплыла. — Господи, какой кайф…

Тонкие, но крепкие пальцы подруги завладели Алениной ступней и, перемещаясь от одного кусочка к другому, проделывали с ней нечто такое, от чего Алена прогнулась назад, прижмурила веки, разинула варежку и застыла в положении, в котором мне доводилось видеть ее лишь по утрам, дрыхнущей в своей постели после какой-нибудь особенно впечатляющей попойки. Оставалось только пустить слюну изо рта, и дело в шляпе… Не так давно я и сам прикладывал руку к этим неблагодарным лапам, согревая их и разгоняя по ним родную кровь, текущую и в моих жилах, и сейчас, наблюдая, как кто-то другой принуждает сестренку буквально терять сознание от восторга, я испытал внезапный укол ревности. Абсурдность данного чувства была очевидна: разумеется, к большинству удовольствий моей сестры, достающихся ей от проживания в этом мире, мне не нужно было иметь никакого касательства, но я так мало радовал ее последнее время и так много принес горя, что хотелось сохранить за собой хотя бы один простой способ вызвать на ее лице такую же блаженную улыбку, с какой она принимала сейчас ласки постороннего человека. Человека, к которому у меня все еще оставались вопросы…