Уже нет. Не после стольких лет разрушенной семейной жизни.

Даже Сальваторе был принят в лоно нашей семьи. Себастьян невольно очаровал своего отца историями из Голливуда, не подозревая, что старший мужчина смеялся не только потому, что они были забавными, но и потому, что он узнавал о жизни своего сына из его собственных уст так, как никогда не думал, что узнает. Мама задержалась поблизости, разговаривая с Жизель и Синклером, но ее глаза были сосредоточены на своих мужчинах, и легкая улыбка появилась на ее рыхлой щеке, словно исчезающая вмятина.

— Это история любви без конца, — тихо сказал Данте позади меня.

Я повернулась вокруг руки Александра, довольствуясь тем, что осталась там, пока мой муж говорил с деловым партнером Синклера Ричардом Денманом о потенциальном совместном предприятии в Лондоне.

— Может быть, однажды, — надеялась я. — Может быть, однажды они вытащат головы из задниц.

Данте вознаградил мою грубость одним из своих громких, серьезных смешков, откинув голову назад, и черные волосы обрамляли его, словно темная корона.

— Что я буду делать без тебя, когда ты уедешь, Tesoro (с итал. Сокровище)?

— Ты имеешь в виду, если ты уедешь, — мягко поправила я, положив руку на его железное предплечье. — Однако мы не позволим этому случиться, Ди.

Его улыбка была кривой, и он был очень похож на Александра в его редкий момент самоуничижения.

— Интересно, является ли то, что мы всегда верим, что у нас есть способность контролировать вещи, проклятием Дэвенпорта? Боюсь, дорогая, иногда именно эти вещи нами управляют.

— Нет, больше нет. Мы вышли победителями на другую сторону битвы, и теперь победителю достаются трофеи, — поддразнила я, стукнув свой бокал о его стакан. — Если мы смогли ликвидировать Орден, мы, безусловно, сможем ликвидировать полицию Нью-Йорка и прокуратуру.

Еще одна кривая ухмылка, которая съела его полный, слишком красный рот.

— А если это произойдет? Если я буду свободен, я все равно буду здесь, в городе, а где будет моя Кози? Я сомневаюсь, что оно будет здесь, со мной.

— Нет, — сказал я снова, на этот раз с искренней улыбкой, которая исходила из корней тоски по дому, глубоко проникшей в мое сердце. — Мы вернемся в Перл-Холл.

— Ноэль все еще здесь, — бессмысленно напомнил он мне, просто потому, что хотел сменить тему со своих собственных испытаний.

Я пожала плечами.

— Александр считает, что теперь, когда Орден пал, то, что МИ-5 наберет достаточно сил на Ноэля, чтобы навсегда заключить его в тюрьму, станет лишь вопросом времени. Судя по всему, они нашли записи о сделках между подставной компанией, которой потенциально управляют Ноэль и ди Карло, так что они даже могут связать с ним мое покушение на убийство.

— Так ты действительно собираешься уехать? — тихо спросила Елена позади меня.

Я потянулась назад и нашла ее руку, которая безошибочно притянула ее к себе. Ее знакомый аромат Chanel № 5 веял надо мной, и ощущение ее присутствия было настолько сильным, что казалось, будто две части головоломки щелкают вместе. Я склонила голову ей на плечо, кончики ее локонов были мягкими, как вата, под моей щекой.

— Я уеду, но я буду часто приезжать в гости.

Между нами троими воцарилось молчание, говорящее о том, что это происходит недостаточно часто. Это будет не то же самое.

Это не так. Я не была настолько наивна, чтобы сомневаться в этом. Я жила отдельно от своих братьев и сестер достаточно долго, чтобы знать, как расстояние может разрушить связь. Я также знала, что секретам, которые мы все хранили между собой, почти пришел конец, что было бы легче любить, преодолевая тысячу миль без этих препятствий, которые нужно преодолевать.

— Вы позаботитесь друг о друге ради меня, верно?

Я наблюдала, как мой вопрос заставил Данте и Елену встретиться взглядом, вспыхнув между ними электрической, почти ядерной дрожью, от которой волосы на моей шее встали дыбом.

— Никаких обещаний, — нарушила тяжелое молчание Елена, высокомерно выгнув подбородок, и ее голос был таким же английским, как у истинного американца.

— Я не думаю, что она мне настолько нравится, чтобы заботиться о ней, — признался Данте полушутя, полумрачно, как будто даже он не мог понять, в чем заключаются его истинные чувства к моей резкой сестре.

Я не винила его. Женщина в моих объятиях была вдвое сложнее большинства других, а ее опыт только еще больше ожесточил ее, сделал несовместимой с обычными людьми мира.

Это было хорошо, подумала я, когда искоса взгляд Данте скользнул по чопорному, но странно сексуальному черному платью в стиле смокинга Елены, что Данте был одним из наименее обычных мужчин, которых я знала.

— С тобой все будет в порядке, — предположила я с большим самодовольством в голосе.

— Я все еще думаю, что тебе стоит подумать о браке на расстоянии, — предложила Елена. При моем прищуренном взгляде она нахально пожала плечами, что могло бы соперничать с пожатием Александра. — Что? Ты делала это раньше.

Я засмеялась, но Александр не рассмеялся, перейдя к разговору и нахмурившись, глядя на мою сестру. Он обвил рукой мое бедро и оттащил меня от нее так так, что я обвилась вокруг его бока, как виноградная лоза, именно так, как он предпочитал.

— Ты будешь благодарна, что я вообще позволю жене навестить тебя, — властно сказал он ей.

Они встретились взглядами, один альфа с другим, оба настолько возмущены и настолько уверены в своем превосходстве, что я не смогла сдержать смех, который вырвался из моих губ.

Я не хихикала так с тех пор, как была девочкой, до упадка Ксана и Шеймуса, до полового созревания, когда красота врезалась в меня, как обоюдоострый меч, одновременно и благословение, и проклятие.

Я засмеялась еще сильнее. Когда я пришла в себя, они все смотрели на меня мягкими взглядами на своих суровых лицах, что доказывало, насколько сильно они меня любили и с такой невероятной нежностью. Это делало их привязанность еще более драгоценной, поскольку она элементарно противоречила их природе.

Я наклонилась к Ксану, чтобы поцеловать его челюсть, и, извинившись, пошла в дамскую комнату. Трудно было не рассмеяться, когда, как только я ушла, все трое снова начали ссориться.

Когда я проходила мимо Синклера, его рука осторожно поймала мою руку. Наши глаза встретились, и я увидела, как в его глазах сияет все счастье, которого я когда-либо желала для него. От этого у меня в горле забились слезы.

— Счастлива? — просто спросил он.

— Почти так же, как и ты, — сказала я ему, сжимая его руку. — Кажется, у тебя есть талант спасать девушек Ломбарди.

Он не смеялся вместе со мной. Вместо этого его электрические глаза потемнели, когда он посмотрел на его новую жену, а затем снова на меня.

— Нет, Кози, девушки Ломбарди умеют спасать заблудившихся мужчин.

Я проглотила его благословение, как вино причастия, с закрытыми глазами и мягкой улыбкой благодарности, прежде чем снова двинуться сквозь веселую толпу. Что-то темное двигалось слишком низко и быстро краем моего зрения, побуждая меня взглянуть на тени в коридоре, ведущем обратно в ванные комнаты.

Там стоял мальчик, прижавшись плечами к дереву и засунув руки в карманы безупречно отутюженных брюк. Он был до странности знаком даже при слабом освещении: блеск его льняных волос, то, как они откидывались назад, образуя ребристую золотую корону, которая резко контрастировала с темными ямками его затененных глаз. Ему было не больше четырнадцати, он был на грани полового созревания, но еще не совсем там, все еще стройный и долговязый, а лицо круглое, с детским жирком, который еще не растаял.

И только когда я была почти рядом с ним, я поняла, кем он был.

Роджер Дэвенпорт.

Третий сын Ноэля, мастерски созданный в результате тайного союза Ноэля с миссис Уайт и спрятанный от Александра и Данте на случай, если однажды он понадобится, чтобы узурпировать своих старших братьев.

Единственный сын, которому я никогда и ни за что не доверила бы свою жизнь, потому что он доказал в тот единственный раз, когда я испытала неудовольствие от общения с ним, что он был бы только рад покончить с этим.