Никто не обратил на меня особого внимания, когда я украдкой заглянула и заметила, что несколько других Мастеров задержались среди девушек, чтобы кратко просмотреть их предложения. В частности, я искала одну женщину.

Яна сидела перед маленьким зеркалом, ее светлые волосы были завиты в кудри и закреплены глупым розовым бантом, ее обнаженное тело было рассыпано розовыми блестками в очевидной попытке заставить ее выглядеть моложе, чем ее сделали десятилетия. Она поймала мой взгляд в отражении и сильно заморгала, прежде чем повозиться с ошейником на горле. Что-то металлическое поймало свет и подмигнуло мне.

Хорошо.

На Яне было аудио/видео устройство, которое мы ей подарили.

В отличие от тех, которые я подбросила в дом Эшкрофта — тех, которые Александр собрал, чтобы пополнить свое богатство компрометирующих улик против Ордена — тот, что был на ошейнике Яны, транслировался прямо на мониторы, установленные в фургонах, ожидающих в двух кварталах от склада.

Когда у них будет достаточно информации из устройств Яны и Ксана, они штурмуют склад и положат конец нью-йоркскому отделению Ордена Диониса.

Команда в Лондоне и еще одна в Гонконге собирались сделать то же самое.

Их было легко уничтожить одним махом, поскольку все аукционы планировались на один и тот же день.

Я только развернулась на пятках, чтобы вернуться к главному событию, когда сильные руки схватили меня из другого темного коридора, и я полетела назад в сильное, высокое тело. По запаху лимона и зеленого перца я сразу поняла, кто это, и слегка расслабилась в его объятиях.

Дыхание Данте было горячим у моей шеи, одна из его больших рук затмила все мое бедро, так что я почувствовала себя прижатой к его телу, удушенной опьяняющим жаром его твердой груди у меня за спиной.

— Если бы я попросил тебя бежать от этого прямо сейчас, ты бы это сделала?

Я тяжело сглотнула, пытаясь задержать дыхание, чтобы не вдохнуть его острый аромат и запах его теплой кожи.

— Почему ты спрашиваешь меня об этом?

— Это имеет значение?

— Да, если ты просишь меня сбежать с тобой, потому что ты любишь меня или просто не хочешь, чтобы я принадлежала твоему брату.

Пауза, грибовидное облако токсичности после взрыва.

Его губы прижались к нежной впадине под моим ухом, и он прошептал:

— А что, если и то, и другое?

— Ты знаешь, что я сломлена. Он погубил меня для других мужчин и погубил меня для себя. Я не… Сейчас мне не хватает частички, и он носит ее, как ожерелье, на своем сердце. Он никогда не вернет это обратно.

— Нет, — согласился Данте. — Это так, и даже если бы он мог, ты бы об этом не просила.

Я хотела протестовать, но я боролась с правдой столько долгих, холодных лет. Мы оба знали, что он прав.

— Я не люблю тебя так, как мой брат, Tesoro (с итал. Сокровище), — сказал он, слегка двигаясь в нашем замкнутом пространстве и касаясь меня пахом так, что у меня перехватило дыхание. — Он поглощен тобой. Его темное сердце видит соблазны твоей красоты и твоей доброты, и он хочет ими насытиться. Он хочет держать тебя на своей орбите, привязанной к нему так близко, что твое солнце будет светить только ему. Это эгоистичная и всепоглощающая любовь.

Его слова должны были вызвать ужас и разочарование. Привязанность, о которой он говорил, была кислой, разъедающей мягкие оболочки и внутренние механизмы тела, пока она не израсходовалась и не истощилась.

— Я люблю тебя, как тьма любит звезды. Я хочу только удержать тебя, защитить тебя и возвысить тебя до величайших высот твоих амбиций. Я мог бы заботиться о тебе, Кози, любить тебя так, чтобы это было здорово, если бы ты мне позволила, — продолжил он.

Он не понимал.

Это не был вопрос выбора.

Было ли это когда-нибудь так?

Мое тело, мой дух и мое сердце решили, кого я буду любить, задолго до того, как мой разум сказал свое слово в этом решении.

Для меня это был Александр Девенпорт, лорд Торнтон, сын худшего человека, которого я когда-либо знала.

Тот самый.

Единственный.

Я столько лет боролась с правдой, пока не устала как собака. Теперь я знала лучше.

Кроме того, даже если бы был выбор, даже если бы я могла отмотать время назад, чтобы никогда не спасти жизнь Ксану в том миланском переулке, чтобы меня никогда не продали ему, я бы этого не сделала.

Я хотела быть его рабыней навсегда.

И теперь, спустя столько времени, я поверила, что он чувствует то же самое.

— Мне очень жаль, Ди, — сказала я тихо, сжимая его руки на своем животе, чтобы он знал, насколько я искренна. — Ты хороший человек, возможно, один из самых лучших в этом мире, и я люблю тебя как брата своего сердца. Но мы с тобой оба знаем, что я больше не убегу от Ксана.

Тяжелый вздох Данте зашевелил мои волосы, и его большая рука крепко прижалась ко мне.

— Sí, Tesoro (с итал. Сокровище). Я знаю. Но ты не можешь винить меня в том, что я пытаюсь тебя обезопасить, не так ли?

— Орден рушится, ди Карло мертв, а Ноэль следующий.

В его короткий смех не был веселым.

— Ты должна знать, жизнь с твоим Александром никогда не будет безопасной, не в том смысле, в каком я имею в виду.

Он был прав. Александр был порождением тьмы. Как бы он ни был добр ко мне и моему герою во многих отношениях, он никогда не освободится от своего зловредного прошлого и своих девиантных пристрастий.

Меня это устраивало.

Я давно научилась любить темноту.

Повернув голову, я поцеловала щетинистую челюсть Данте.

— Все в порядке, Данте. Темные вещи тоже могут быть красивыми.

Он посмотрел на меня из тени.

— Разве я этого не знаю?

— Ты найдешь кого-нибудь получше, — сказала я ему, хотя сейчас было не время. Я слышала, как Шервуд начал празднование в другой комнате. — Ты не любишь меня так, как мог бы любить свою вторую половинку.

Он пожал плечами, потому что не хотел этого признавать, и я думала, он знает, что я говорю правду.

— Тогда давай сделаем это, — предложил он с белой улыбкой, светившейся в темноте.

— Va bene, — согласилась я, вырываясь из его захвата и возвращаясь в основное пространство.

Шервуд как раз заканчивал свое выступление.

— А теперь, братья мои, наслаждайтесь своей добычей и наслаждайтесь ночью, как Дионис хотел, чтобы мужчины наслаждались вином и женщинами без ограничений! — прокричал он из динамиков, его последние слова растворились в пылких аплодисментах толпы.

Сразу же были выведены первые женщины, которые заняли свои места на платформах, обнаженные, как в день их рождения, но с черными пластиковыми ошейниками, увешанными удостоверениями личности, чтобы мужчины знали, на каких женщин делать ставки.

Я не спускала глаз с Шервуда.

Он двигался сквозь толпу, подимая в ответ руки и лукаво ухмыляясь, его худощавое тело прорезало тела, как игла, и стрелой возвращалось в комнату, где содержались рабыни.

Я последовала за ним.

Пока я это делала, мой разум был наполнен воспоминаниями об «Охоте». Я вспомнила жестокое ощущение холодного шотландского воздуха на моей обнаженной коже, болезненное, как скольжение замерзшего лезвия по моим щекам, когда я отчаянно бежала сквозь темный мрак леса. Я вспомнила, как он назвал меня Золотой Лисицей, самой желанной девушкой, которую можно насиловать и похищать, так что мужчины падали из черной ночи, как демоны, посланные из ада, чтобы надругаться надо мной.

Я вспомнила, как он приказал Лэндону Ноксу хлестать меня, пока я не превратилась в месиво из крови и разорванной плоти.

Я позволила этим мыслям наполнить мои паруса, когда помчалась по коридору в заднюю комнату и увидела Шервуда, отвернувшегося от меня, его руки на голове молодой девушки, обслуживающей его ртом на коленях.

Отвратительно.

Свинья, грязная свинья, которую я увижу мертвой, прежде чем он будет на свободе.

Пока я думала об этом, раздался ряд мощных ударов, когда полиция ворвалась на склад, готовясь осадить это мероприятие.