Небо над нами раскололось в тот же момент, когда Ксан раздвинул мои складки и погрузил два пальца во влажность у моего входа, и когда я со стоном откинула голову назад к небу, первые капли дождя упали мне на язык. Я проглотила их, затем слизнула одну с его щетинистой щеки, пока он вгонял в меня свои толстые длинные пальцы.

В тот момент, когда оргазм сжал швы в моем теле, пока я не почувствовала, что вот-вот лопну, он отстранился, игнорируя мое хныканье, чтобы расстегнуть брюки и сжать свой аппетитный член в большой руке. Другая его рука переместилась от моего затылка к моему горлу, крепко обхватив его так, что его большой палец оказался на моем пульсе.

— Никто никогда больше не отнимет тебя у меня, — поклялся он, приставив толстую круглую головку своего члена к моему входу и пронзив меня одним яростным толчком.

Моя киска содрогнулась, обхватив его вокруг, пытаясь приспособиться к нему. Я наслаждалась борьбой, мне нравилось, что он не давал мне времени приспособиться, просто резко отстранялся, а затем снова и снова продвигался вперед, пока моя плоть не поддалась и не втянула его в свое тело. Его рука снова нашла мои волосы, обхватила их кулаком и потянула в сторону, пока мое горло не обнажилось, и его рот не смог прижаться к нему, зубы восхитительно царапали мою кожу, сильно кусая место соединения шеи и плеча.

Нам не нужны были слова.

Его крепко связанные мышцы говорили о травме, его тело, плотно изогнутое щитом над моим собственным, говорило о его отчаянной потребности защитить меня, даже в его наполненном похотью тумане.

Нам требовалось физическое соединение, чтобы подтвердить нашу связь, чтобы доказать, что мы все еще целы, все еще вместе, даже после чьей-то очередной попытки разорвать нас на части.

Я прижалась к нему спиной и застонала, когда он прильнул ко мне, в то время как я была пронзена каждым железным дюймом его тела, мой клитор царапался о его грубые лобковые волосы. Мои глаза чуть не закатились на затылок, когда он безжалостно посасывал мою шею, оставляя под моей кожей доказательство своего владения.

Только когда они откатились назад, я заметила, что у входа в переулок кто-то маячит. Сначала я напряглась, опасаясь, что существует еще одна угроза.

Но я знала эти невероятно широкие плечи, прядь волнистых черных волос, убранных с широкого лба и смутно блестевших в свете фонарного столба позади него. Я даже осознала качество его неподвижности, потому что оно было так похоже на то, что чувствовал Ксан, когда он столкнулся с опасностью, оценивая и свернувшись, как хищник, ожидающий удара.

Данте не пошевелился, даже когда он, должно быть, увидел, как я смотрю на него всего в нескольких ярдах дальше по переулку, прижатая к стене руками его брата и вожаком. Я почувствовала его взгляд, словно еще одну пару рук, на своем теле, поглаживающих мои твердые соски и скользящих мозолистых пальцев по спине. Меня пронзила дрожь, когда Ксан наклонил свой член и безжалостно потер его о мягкое место внутри меня, что заставило меня увидеть звезды.

Я собиралась кончить.

Я собиралась так сильно кончить на член одного брата, в то время как другой наблюдал за ним с такой же жгучей и странной интенсивностью, как полуночное солнце.

Я была насквозь мокрой от дождя, потрясенная не только конфронтацией с ди Карло, но и неожиданным приездом моего фальшивого отца, но все, что существовало для меня в тот момент, было мое тело, зажатое между телом, кирпичом и парой черных глаз.

— Кончи для меня, Topolina, — приказал Александр сквозь стиснутые зубы, толкаясь в меня, положив руки на мои бедра, чтобы он мог держать меня и вдалбливаться в меня, как в секс-куклу, созданную только для его удовольствия. — Кончи для своего Мастером.

Мои мышцы напряглись, сопротивляясь надвигающемуся оргазму, но он все равно разрушал меня изнутри. Я металась, все мое тело натянулось, как рыба, борющаяся с сетью, но Ксан держал меня руками, а Данте — глазами. Я чувствовала, как обмазываю основание члена и яиц Александра, его открытые брюки костюма своей спермой, и вздрогнула, когда смазка скользнула по внутренней стороне моих бедер.

Александр проворчал мне на ухо, резко укусив мочку зубами.

— Смотрите, что ты с нами делаешь.

Он отпрянул назад, осторожно, но крепко прижал руку к моей голове, так что я была прикован взглядом к Данте в конце переулка, а затем прижала одну из своих рук к его сердцу, чтобы я могла почувствовать его скачущий пульс.

А затем он кончил с яростным толчком внутри меня и горячим потоком по моим бедрам, когда он выдвинулся, чтобы выстрелить своей спермой по моему клитору и опухшим половым губам.

Я почти кончила снова, чувствуя это, видя, как Данте наклонился, чтобы протиснуться сквозь брюки, зная, что меня достаточно, чтобы наброситься на двух самых могущественных и непримиримых мужчин, которых я когда-либо встречала. Это было так опьяняюще, что я почувствовала себя одурманнной, поэтому, когда Ксан потянулся и провел пальцами по сочетанию своего семени и моей влаги, а затем поднес их к губам, я, не колеблясь, пососала их. Я закрыла глаза от блаженства рассола и привкуса наших соков. Мой рот сильно втянулся, облизывая перепонки между его пальцами так, что они почти застряли у меня в горле, ища каждую каплю доказательства нашего союза.

Маленькая, блуждающая часть меня знала, что Данте наблюдает, и это пронзило меня, как электрический ток.

Почувствовав мою невыраженную похоть, Ксан прижался к моему телу и просунул другую руку между моих бедер, его пальцы сильно сжали мой клитор.

— Если ты хочешь кончить снова, моя красавица, все, что тебе нужно сделать, это громко попросить об этой привилегии, — уговаривал он, его голос слишком туго обвивал мое горло шелковым шарфом. — Умоляй своего Хозяина.

— О Боже, — простонала я, ноги уже тряслись, сердце бешено колотилось в груди. — Пожалуйста, да, Мастер. Заставь меня кончить, пожалуйста. Я обещаю быть твоей хорошей рабыней, только, пожалуйста, позволь мне кончить тебе на пальцы.

Я громко лепетала, мой разум был потерян для окружающего, наша общественная обстановка была забыта, даже Данте потерялся в тумане похоти, которую я чувствовала вокруг своего Хозяина.

— Такая хорошая, милая рабыня, — ворковал Ксан, но его голос был жестоким, острый кончик тянулся по моему сознанию так, что моя киска сжималась. — Ты бы сделала все, чтобы доставить мне удовольствие, не так ли?

Я не осознавала, что его голос был громче, чем обычно, или что Данте подошел ближе, а его лицо исказилось в тонком оранжевом свете уличных фонарей.

Был только бессмысленный, постыдный звук пальцев Александра на моей мокрой киске, мое грубое дыхание в прохладном воздухе и мое растущее отчаяние вырваться наружу и кончить, кончить, кончить.

— Да, Мастер, — завыла я, когда он повернул руку так, чтобы его большой палец мог погрузиться в мой вход и проводить глубокие, мощные круги прямо внутри меня, которые грозили утопить меня в наслаждении. — Да, Мастер, для вас все что угодно.

— Тогда кончай, — просто сказал он, но слова перерезали последние тугие нити, удерживающие меня вместе, и я кончила, выплеснувшись на его руку. — Кончай для меня.

Мои крики пронзили ночь, отскочили от кирпичных стен и вернулись ко мне, так что казалось, что мы все настолько погружены в мой экстаз, что можем утонуть.

Даже Данте.

Однако я не помнила его, когда наконец спустилась вниз, вращая своим набухшим половым органом под успокаивающими, ласкающими прикосновениями Ксана, прислонив голову к стене, пытаясь отдышаться.

Я не помнила его, пока Ксан не произнес голосом, который был мне слишком знаком, тем, который был холодным и смертоносным, как сосулька, пронзившая чью-то грудь:

— Надеюсь, тебе понравилось шоу, Эдвард Потому что это самое близкое, как ты когда-нибудь сможешь находиться рядом с ней. Я напряглась, но Данте заговорил прежде, чем я успела вмешаться:

— Доволен своим небольшим представлением?