– Вы думаете, что нападение на Дебби было случайным? – спросила Бовуара почетный ректор.

– Конечно случайным, – вставила Эбигейл. – А каким еще?

Она метнула на Колетт свирепый взгляд. Сейчас она ненавидела ее: ведь Роберж облекла в слова нечто немыслимое – вернее, то, о чем все они сейчас думали.

– Вы знаете… – тихо сказала Колетт, потом повернулась к Гамашу. – И вы тоже должны это понимать… Зачем кому-то понадобилось убивать Дебби? Это лишено смысла. Смысл есть кое в чем другом.

– Нет! – резко возразила Эбигейл. – Это было случайное нападение. Может, даже несчастный случай. Пьяный подросток валял дурака. Тут их целая куча была. А Дебби каким-то образом попалась им на глаза. Или у нее нога подвернулась, и она упала. Или… или…

– Или убийца принял ее за вас, – сказал Бовуар, нанося удар в цель. Он был в достаточной мере честен с самим собой, чтобы признать свое удовлетворение.

– Нет. – Эбигейл с уверенностью отрицательно покачала головой. – Это невозможно.

– Почему нет? – протянул Жан Ги, чувствуя, что эмоции, которые он сдерживал, пока не была упомянута Идола, выходят из-под контроля. – На улице стемнело, – продолжил он. – Она надела просторное пальто и шапку. Никто не смог бы отличить ее от вас.

– Нет. – Эбигейл крепко сцепила руки на животе.

– Да! – отрезал Бовуар. – На ее месте должны были быть вы.

– Инспектор! – Голос Гамаша прозвучал как пощечина, и щеки Бовуара зарделись, но еще некоторое время он продолжал зло сверлить взглядом Робинсон.

Потом повернулся к тестю. Сделав глубокий вдох, выдавил:

– Désolé.

Теперь вопросы стал задавать Гамаш. Он обратился к почетному ректору Роберж:

– Когда вы в последний раз видели Дебби Шнайдер?

– Я уже сказала: мы вышли на свежий воздух, ждали Эбби, но в окно видели, что она занята разговором, и, поскольку мы обе знали, что это может продолжаться довольно долго, решили немного прогуляться.

– И куда вы пошли?

– Вокруг дома. Мы остановились у костра, потом посмотрели на конюшни. Становилось все холоднее. Я решила вернуться, но Дебби сказала, что дождется тебя. – Колетт посмотрела на Эбигейл. – Она была уверена, что ты вот-вот выйдешь, и не хотела тебя упустить.

Эбигейл смотрела на свои руки, сцепленные на коленях.

– Я забыла про вас.

И все представили Дебби Шнайдер, одну в темноте, на морозе. В ожидании подруги, которая забыла про нее.

– Кто-нибудь еще был рядом? – спросил Гамаш.

– Ребятишки из тех, что постарше. Я думаю, они выпивали в лесу.

– И что вы сделали потом?

– Вошла в дом.

– Когда это произошло?

– Кажется, за несколько минут до двенадцати. По телевизору шла программа «Пока-пока».

– Я вас не видел, – сказал Гамаш.

– Да. Вы двое в это время уже были у костра. Я решила, что Новый год совсем близок и лучше остаться в доме. Вышла ненадолго посмотреть фейерверк, а потом вернулась. Общество книг для меня всегда утешительно.

– А почему вам требуется утешение? – поинтересовался Гамаш.

– Разве вы не чувствовали в гостиной напряженность, враждебность? И направлены они были не только на Эбигейл. Мы с Дебби тоже это ощущали. Ассоциативная вина. Я хотела передохнуть несколько минут, прежде чем отправиться на поиски Эбигейл и Дебби, чтобы ехать домой.

– И когда вы покинули это помещение? – спросил Гамаш.

– Когда услышала снаружи шум, суету. Я думаю, было минут десять первого.

– Не раньше?

– Нет, я провела здесь несколько минут.

Гамаш обратил внимание на сложенные у камина колотые поленья.

– Камин горел?

– Да. Я замерзла и подложила в него несколько полешек.

– Что вы читали?

– Это имеет значение? – с улыбкой спросила она.

– Возможно.

– Книга здесь. – Она посмотрела на столик у ближайшего к камину кресла.

Гамаш поднялся и подошел к столику. Взяв книгу, он вскинул брови.

Она была ему знакома. Он нашел такой же таинственный старый том в коллекции родителей. Теперь эта книга стояла у него в книжном шкафу, хотя Гамаш так и не удосужился прочесть ее.

Он посмотрел на Робинсон, и она ответила на его незаданный вопрос.

– «Удивительные случаи всеобщих заблуждений, – сказала она, глядя ему в глаза, – и безумие толпы»[70]. Ну, видите, старший инспектор, я была здесь.

Он взял книгу, сел, положил ногу на ногу, пристроил книгу на колене.

– Вы видели мадам Шнайдер во время фейерверка?

– Нет. Но я ее и не искала. Смотрела в небо.

– А профессора Робинсон видели? – Он кивнул в сторону Эбигейл, которая погрузилась в молчание.

– Нет, но могу только повторить: я смотрела в небеса. Красивый фейерверк был. Потом мы все вернулись в дом, и я нашла себе место здесь.

– Профессор Робинсон, где вы были во время обратного предполуночного отсчета?

– Я была со всеми около телевизора.

Гамаш неторопливо кивнул:

– И что показывали по телевизору?

Теперь на ее лице появилась едва заметная улыбка.

– Вы мне не верите?

Он смотрел на ее улыбающееся лицо и ждал.

– Какое-то французское шоу с шутками.

Ответ был достаточно точным.

– А что случилось в полночь?

– Что случилось? Вы что имеете в виду?

– Чем занимались люди?

– Чем и всегда. Все кричали: «С Новым годом!» – и обнимались.

Бовуар заерзал на сиденье, но ничего не сказал. Он отметил, что она произнесла поздравление по-английски, тогда как все, даже англоязычные, кричали: «Bonne année!»

– И что делали вы?

– Я искала Дебби.

– Зачем?

– Хотела ее обнять. Пожелать счастливого нового года. – Она закрыла глаза, ушла на мгновение в себя, чтобы собраться с силами, перед тем как продолжить. – Но я ее не нашла. Подумала, что она все еще на улице. Надела пальто и вышла. В это время начали запускать петарды и шутихи. Я огляделась, но нигде не обнаружила Дебби, и тогда осталась ждать у костра, где собрались все остальные. Думала, она вот-вот появится. И я вас там видела, – сказала она Гамашу и Бовуару, а потом обратилась к Колетт: – А вот вас не заметила.

– И я тебя не видела.

В ходе допроса у Гамаша создалось впечатление, что обе эти женщины подталкивают друг друга в его сторону. Ему это напомнило рисунок из стрип-комикса «Дальняя сторона» – Жан Ги распечатал его и положил на свой стол. На рисунке были изображены два медведя в перекрестье прицелов. Один из них ухмылялся и показывал на другого.

Хотя здесь никаких ухмылок не наблюдалось, но тыканья пальцем хватало.

– И что вы делали потом? – спросил Гамаш.

– После фейерверка? – уточнила Эбигейл. – Пришла сюда. Я устала, хотела поскорее вернуться в дом Колетт и потому принялась искать вас и Дебби. – Она посмотрела на почетного ректора. – Но вас я нигде не увидела. Вы, наверное, сидели здесь, в библиотеке. Потом ребята стали кричать, и вы выбежали из дома.

– Мы встретились в гостиной, – сказала Колетт, – и принялись искать Дебби. Нам в голову не пришло, что случилась трагедия. И мы никак не предполагали, что это произошло с Дебби. Однако потом, когда найти ее не удалось и нам велели никуда не уезжать, а время шло…

– Что-нибудь еще вы можете сказать о сегодняшней ночи? – перебил Гамаш. – Вы видели что-нибудь, слышали?

Обе женщины отрицательно замотали головой. Потом Эбигейл задумалась.

– Мне запомнилась одна вещь, но вы подумаете, что это я из мести…

– Пусть вас не волнует то, о чем я подумаю, – сказал Гамаш. – Просто расскажите об этом.

– Есть еще один человек, которого я не видела ни у телевизора, ни позднее в доме. Винсент Жильбер.

Гамаш пошарил в памяти и понял: он тоже не видел Жильбера. Он посмотрел на почетного ректора Роберж – та покачала головой.

Оставалось спросить еще об одном.

Он подался в сторону Эбигейл Робинсон:

– Зачем вы приехали сюда? На вечеринку.

– Если вам так нужно знать, то я приехала повидаться кое с кем.