— А как же платье? — не удержался он от шпильки, когда тень подошла и села в кресло напротив. Теперь она была облачена в черный костюм — брюки, камзол, высокие сапоги и перчатки, и, надо сказать, во всем этом тень смотрелась органичней, чем в алом бархате с длинным подолом. Как будто сбросила ненужную уже личину.

— Платье? О, истрепалось в клочья. Дала себе страшную клятву больше никогда их не носить. Ужасно неудобная одежда! — она улыбнулась и положила ногу на ногу. — Не обращай внимания на Арджана, — ни с того ни с сего добавила она. — Он только кажется грубияном, а на деле — отличный парень. Вы подружитесь. Он такой же зануда как ты, доктор.

— Я? Зануда? С какой это стороны? — искренне изумился Зорон.

— Прежде, чем сесть, ты положил трубку, поправил кресло так, чтобы ножки стояли перпендикулярно доске палубы, одернул чехол на стуле, сел, взял трубку. И да. Ты зануда, — она рассмеялась.

— Ладно, ладно, я еще это припомню, — он аж закашлялся от дыма — как–то не замечал за собой всех этих мелочей. — Итак, ты будешь рассказывать, что же связывает тебя, Арджана, наследницу и наместника? Кстати, какая она, эта Шелль Трой, и почему ты, тень, служишь человеку? И к чему все эти благодарности матриарха?

— Нет. Все я тебе рассказать не могу. У меня четкие указания на этот счет: не говорить ничего, что может повлиять на твой выбор, Зорон, — Кирстен поправила шляпу, и на секунду он увидел, что та скрывает: серая кожа, серые, прозрачные глаза и бледные, бесцветные губы, беликовы бороздки особенно четко выделяются по две стороны впалых щек. Словно из той Кирстен, что он знал, выкачали все краски. Понятно теперь, почему она прячет лицо.

— А, что можешь? — он почувствовал, как саднит свежий порез на щеке. — Надеюсь, ты не набросишься на меня, ошалев от запаха крови? Боюсь, это несколько смутит экипаж.

— Ты чересчур себя переоцениваешь, человек, — тень с готовностью поменяла тему. — Если честно, кровь просто отвратительна на вкус. Не понимаю, как вы можете жить с этой штукой внутри, — она пожала плечами. — Единственное, от вида и запаха чего я могу действительно ошалеть, — она сделала многозначительную паузу, — это… сыр!

— Сыр? Серьезно? — Зорон с трудом удержался от смеха, представляя как тень на полном серьезе пытается ограбить сырную лавку, злобно клацая своими жуткими челюстями и запугивая продавцов.

— Ага. Жаль только, есть я его не могу — организм отторгает. Последний раз когда сорвалась и съела кусочек, меня выворачивало целые сутки, — она вздохнула. — Но, как оказалось, тени не последние дураки, и есть способ ощутить этот прекрасный вкус и аромат почти без последствий, — Зорон внимал. — Пожевать и выплюнуть, — мрачно добавила она. — Вообще люди –несправедливо счастливая раса. Вы можете есть, что хотите, в отличие от теней, ходить, в чем хотите, и не бояться, что умрете от перегрева, в отличие от ётунов.

— А что с эйрами, нагами и гарканами? — хмыкнул доктор, заинтересованный взглядом Кирстен на различия между расами.

— Ну эйры — ладно. Они все такие у–у–умные, все такие краси–ивые, даже чересчур. Оставим книжников в покое. Наги сами себя наказали, даже тенью быть лучше чем нагом, бр–р–р. Ну а о гарканах я знаю слишком мало, чтобы судить об этом.

— А как же наш общий знакомый?

— Он мало говорит о себе. Но ты можешь попробовать его осмотреть. Или не боишься лезть в рот только к беззащитным девушкам? — она фыркнула от смеха. Зорон, впрочем, принял её предложение с интересом:

— Не отказался бы, тем более его шрамы выглядят необычно. По крайней мере никакое из известных мне средств быстрого заживления не оставляет таких следов.

— Я же говорю, вы подружитесь. Оба зануды, — Кирстен опять пожала плечами. — Давай расскажу тебе все, что нужно бы знать, как человеку, попавшему в самый центр политических свар.

— А мы будем учитывать, что ты меня туда затянула? — поинтересовался доктор, но тень проигнорировала вопрос:

— По сути, сейчас Город поделен на три лагеря. Один поддерживает Селену:это, в основном, знать, чиновники, гильдия вестников и прочая мелкая политическая шушера, которая до смерти боится появления еще одной «Стальной Селестины», второй лагерь — грифойдеры, мастеровые, и военные чины. Они уютно устроились под крылом Анжея Тору и поддержат того, в кого наш любимый наместник ткнет пальцем.

— Сирра наместник кормил меня печеньками. Если вы планируете заговор против него, я пас, — сразу предупредил Зорон полушутливо–полусерьезно.

— Нет, конечно,– она улыбнулась. — Наместник — чудесный человек, и в прекрасных отношениях со знатью и обеими сестричками. Пожалуй, это уникальный случай, когда наделенный такой властью человек не нажил себе серьезных врагов за столько–то лет!

— А я смотрю, ты очень хорошо разбираешься в городской политике, — Зорон зажмурился на солнце, размышляя. Кто же она? Агентесса Шелль? Или её серый кардинал? Похоже, и то, и другое.

Тень проигнорировала шпильку:

— Есть и третий лагерь.

— Ше –лль Тр –ой, — Медленно произнёс Зорон, и выдохнул дым.

— Именно.

— И кто же в вашем лагере, кроме тебя и гаркана? — поинтересовался доктор. — Насколько я помню, Селестина крайне нелестно отзывалась о старшей дочери. Вряд ли она передала бы ей власть официальным завещанием. Планируете городской переворот?

Зорон вспомнил о словах наместника. Если он поддержит кандидатуру Шелль, то начнется действительно большая буча, по сравнению с которой даже восстание теней — капля в море.

— В том то и дело, что нет, — она улыбнулась. — Но подробности тебе расскажут в Рассвете. Кстати, мы уже близко.

За разговором я и не заметил, как корабль, прорезав крыльями–парусами белые кудрявые облака, стремительно приближался к границе с Рассветом, что можно было понять по еле заметной разнице в цвете неба. На мгновение в небесах оказалось два солнца — одно за спиной, а другое впереди, но вскоре эффект перехода пропал, солнце осталось только одно, и корабль утонул в розовой пелене пышных облаков.

Вечно встающее солнце. Надо же! Воздух стал чище, прозрачней, напитался ощутимым «утренним» ароматом. Зорон погасил трубку, встал, подошел к борту и окунул пальцы в облака. Естественно, ничего не почувствовал кроме обжигающего холода, но удержаться от соблазна, когда вокруг целое облачное, казалось бы ощутимо–пушистое море из вспышек сиреневого, розового и оранжевого цветов, было сложно. Но тут послышался громкий скрип, корабль чуть накренился, зазвенели столовые приборы на столах. Зорон еле устоял на ногах, и его пальцев явственно что–то коснулось. Он успел одернуть руку прежде, чем скрип где–то из–под низа корабля усилился и буквально в паре сантиметров от него облачное море рассек синий гребень. Зорон отскочил назад, и очень вовремя, ведь облачную пелену разорвало величественное тело чудовища, что двигалось в небесах так же плавно и стремительно, как рыба в воде. Раздался рев — чудовище открыло пасть, выталкивая из себя гулкий гудящий звук, от которого заложило в ушах, ему вторили со всех сторон невидимые под облаками сородичи. Сколько же их тут? Создание было огромным, и при том совершенно невесомым в пространстве, немного неестественным, потусторонним, настолько легко оно перемещало свой вес, практически не шевеля частично оперенными крыльями.

На мгновение крыло закрыло солнце, доктор увидел переплетение кровеносных сосудов, подсвеченное оранжевым светом сквозь тонкую кожу. Когда после пережитого впечатления к нему вернулась способность здраво размышлять, он без труда определил вид самого крупного наземного животного, существующего на необъятных просторах Города Сумерек, хоть увидел его впервые.

Перед ним, во всей красе синей в крупные белые пятна, сияющей на солнце шкуры, летел дракон. Зорон, не спуская глаз с его тонкой шеи, гребня, маленькой, по сравнению с остальным телом, остроконечной морды увенчанной роговым наростом и снабженной полным набором острых зубов, даже сначала не заметил всадника на спине животного. Но быстро исправил свою невнимательность, когда над розовой облачной пеленой начали возникать другие, тоже оседланные — десятка два, самых разномастных невероятных созданий, сопровождали корабль с обеих сторон, как по рассказам сопровождают морские корабли дельфины. Безымянные однозначно умели произвести впечатление!