Их строение вполне человечно: ноги, руки, голова на месте, ничего лишнего, вот только и различий было предостаточно. Ворон замыслил новую расу не просто из–за любви к решению невозможных задач. Он собирался бросить вызов своему наставнику, мечтал превзойти Старого Бродягу во всем. Наставник не создавал новых рас, зато создал новый мир, но в этом мире было слишком мало места для двух гениальных творцов. Так считал Ворон.
Два других ученика, Кошка и Пес, были преданы Старому Бродяге и не пошли бы против наставника. Ворон знал об этом, ему были нужны союзники, и не имея возможности приобрести их путем переговоров, ведь даже собственный народ — люди, отвернулись от него, творитель решил создать союзников сам. Он сделал нагов крепкими, ловкими, сильными, наделил способностью смертельного укуса, скоростью, хитростью и умением выживать при большом колебании температур. Нагов практически не брала любая магия — ведь Ворон собирался пойти против мага, да еще и уровня творца миров. Но и расовую человеческую способность к творению они утеряли.
Дети нагов пропускали младенческую стадию развития, почти с рождения способные ходить, искать пищу и очень быстро расти. Почти безупречное орудие в руках своего создателя. Но, как любым разумным существам, нагам нужна была особенная черта, нечто, что заставляло бы их жить и действовать собрано.
Эгоцентричный Ворон, ни секунды не сомневаясь, наделил нагов такой способностью — фанатичной, слепой любовью к нему самому. Но он не рассчитал одного нюанса — хитроумные наги, расплодившись и будучи использованы Вороном для противодействия людям, эйрам и ётунам, которых возглавляли Пес³ и Кошка, быстро догадались, что их создатель отнюдь не предан своим детям, как они ему, и бездумно бросает в самую гущу боев как живое бесправное мясо. И с целой расой, осознавшей это, возможно не без помощи Старого Бродяги, произошло то, что происходит с любым человеком, понявшим, что объект любви его предал. Наги возненавидели Ворона и пошли против него, а после поражения и изгнания неудачливого мага из Города потеряли смысл в жизни. С тех пор наги деградировали: бесконтрольно плодились, питались всем, что могли найти, будучи крайне неприхотливыми, и алчно желали лишь одного — личной выгоды. Побольше денег, чтобы питаться лучше, плодиться больше. Все чему учил их создатель — это убивать. Больше ничего наги и не умели — ни строить, ни производить что либо, ни создавать семьи или другие социальные ячейки. Даже понятие кровных уз было для них пустым звуком. Дети нагов сами давали себе имена. Обычно нечто простое: Камень, Палка, Ветер, Река, и так далее. Присущее людям воображение, как следствие таланта к творению, было им не свойственно. Наги бездумно убивали своих, часто за просто так. Ничего похожего на внутреннюю организацию даже в слабых проявлениях у нагов не наблюдалось. Они жили большими группами только потому, что так проще обороняться от крупных хищников и агрессивных представителей других рас, но внутри группы постоянно грызлись между собой. Жили в самом опасном и ненадежном месте — Полуночи, не претендуя ни на лучшие территории, ни на какую–либо политическую роль в истории Города.
Самые сообразительные наги быстро научились сотрудничать с теневой стороной Города, которая как раз процветала в Полуночи: становились ворами, убийцами и грабителями. Впрочем, и мирные профессии, хоть и были среди них очень редки, но все же встречались — некоторое время в Городе особым шиком считалось держать рабов–нагов в качестве прислуги. Отношение к нагам было соответствующим — презрительно равнодушным, а редких доброжелателей, которые стремились защитить их права, наги просто убивали, предварительно вытянув из них все материальные блага до ниточки.
Абсолютный застой среди нагов не мог продолжаться вечно. Город — застоя не терпит, это текучий меняющийся мир. Среди нагов в последний век наметился слабенький, но прогресс. Они начали проявлять нечто вроде стремления организоваться вокруг одного лидера. Такие вожаки очень часто сменяли друг друга — убивали свои же, но последний Джианисс Торолисс продержался дольше всех — аж десять лет. Объявил себя князем да и имя взял новое, похожее на человеческое, даже зарегистрировал его в реестре имен в Мэрии. К нему и направлялся Кирсан, надеясь убедить поучаствовать в предстоящей войне. Он понятия не имел, что сама война уже практически завершена, так и не начавшись.
Дым пеленой стоял над деревьями, полыхало оранжевое пламя. Резиденция Прессветлого Яссноликого княсся Джианисса Tоролисса больше напоминала огромную свалку, в которой чадили многочисленные костры. Наги не умели, да и не желали учиться строить, так что жили либо в чужих заброшенных домах, либо делали свои импровизированные гнезда из кучи обломков, палок, бревен, тряпок, булыжников и краденого имущества других рас. В местах, где было много опасных хищников, а в Полночи это практически повсюду, наги рыли большие ямы, заполняли их сором и жили в таких вот котлованах многочисленными группами. В подобной яме и царствовал безраздельно первый нагийский князь. Впрочем не совсем князь — Джианисс, натура артистичная и непостоянная, менял свой титул каждые пару лет. В прошлую встречу Кирсана и нагийского вожака, последний велел звать себя Превеликим Царем Вссея Полуночи. И издевательским «царсским» указом велел выпроводить тень вон, отказавшись поддержать Кирсана в свержении матриарха Норы. Тогда еще Кирсан понял, что тонкие политические игры — не его конек. Опасного союзника заимела себе Нора в лице Трой, никто не хотел попасть под горячую руку стальной сирры Селестины, и противостоять ей он не смог. Но теперь все поменялось, и стоило попробовать переубедить этого хитрого змея еще раз. Слишком уж лакомым кусочком были наги, а если Кирсану удастся объединить под своим началом теней и нагов,то Город дрогнет.
Экипаж миновал многочисленные посты охраны. Джианиссу удалось обучить и организовать своих нагов, теперь все здесь выглядело значительно лучше чем в первый раз. Обученные, вышколенные,закованные в броню, нагийские стражники, совсем не напоминали прошлых босяков–оборванцев. Тени с видимым недовольством позволили себя обыскать. Пока стража осматривала двух темноволосых мужчин, одна из наг, беловолосая и зеленоглазая, начала тихо отвязывать от упряжи экипажа одну из вабари, за что и получила по пальцам хлыстом — Кирсой вовремя заметил попытку конокрадства.
Нага гневно зашипела и тут же скрылась в темноте. Стражники сделали вид, что не заметили инцидента. По мнению нагов, сохранность имущества зависела исключительно от его хозяина. Не уберег — сам дурак. Оставив сына стеречь экипаж, Кирсан начал спуск к котловану. Ступать следовало аккуратно: лестницами и переходами нагам служили доски криво и ненадежно подвешенные на разной высоте между «уровнями» свалки — гнезда, чтобы проходить по ним, требовалось сохранять безупречное равновесие. Кирсану это с трудом, но удалось. Правда, после этого испытания он бы не отказался от живой плоти, желательно автора этого жуткого изобретения. Как жаль, что наги не годятся в пищу!
— Кирссан, старый знакомец! Как же я рад тебя видеть, дружищще!
В этот раз главе клана Кирс устроили гораздо более доброжелательный прием, чем в прошлый, и тень посчитал это хорошим знаком. Его провели в самое сердце свалки. Джианисс восседал на горе самых разных сокровищ: золотые монеты, цветные стеклышки, красивые фигурные ножки мебели, ожерелья из зубов и драгоценных камней, книги, черепа самых разнообразных полуночных тварей, дверца от сортира (с сердечком), вышитые подушки, платья, обувь, оконные рамы, картины, обломки стены с фреской, вынесенные из каких то древних развалин, гобелены, чучело кербера и масса других невероятно ценных вещей по мнению нагов. Все это было свалено в кучу, и поверх нее установлено простое кресло с чрезвычайно вульгарной, вышитой золотом, обивкой с многочисленными дырами в ней, из которых лез красный пух. В кресле, с величием, достойным Мэра, восседал сам наг. От остальных своих сородичей Джианисс отличался разве что обилием шрамов по всему телу — свидетельства потрясающей удачливости и живучести этого змеелюда. Один из них начинался от края рта и заканчивался у уха, отчего казалось, будто наг постоянно криво ухмыляется. Больше во внешности князя нагов не было ровно ничего примечательного. Почему же остальные наги признали его главенство? Загадка.
