– Ну, с Богом! Как говорили наши предки. – Напутствовал его Лакий.

– С Богом, отец! – принц поклонился, щелкнув каблуками, круто повернулся и вышел из кабинета. Вскоре из ворот дворца выехал черный бронированный лимузин. Дежурные полицейские на перекрестках узнавали в нем правительственную машину и отгоняли в

стороны легковые и грузовые автомобили. Те почтительно уступали место на проезжей части мчавшемуся на бешеной скорости “ броневику”. Принц Лакии любил быструю езду. Мотор мягко гудел. За рулем, сосредоточив внимание на дороге, сидел Думар. Рядом в парадной форме капитана почетного караула сидел Тир. Принц повернул голову к лейтенанту, внимательно, изучающе осмотрел его, затем спросил: – Какое странное имя Думар, где вы его взяли? – насмешливые нотки в голосе молодого капитана, казалось, взбесили бы простого солдата. Но лейтенант был спокоен. Невозмутимым голосом он басил: – О! Это древнее слово, символ. В переводе из старинного языка нашего народа оно звучит как Мудрец, Мудрый.

– А, что, вы увлекаетесь стариной?

– С чего вы взяли, капитан? – вопросом на вопрос дерзко ответил лейтенант. Такое обращение взбесило молодого наследника престола, серо- стальные глаза сверкнули молнией, но усилием воли принц сдержал гнев. Лишь гримаса презрительного недовольства скривила губы, да густые черные брови полезли вверх и застыли на месте, превращая лицо в маску высокомерия. Он нехотя, с достоинством отвернулся и с деланным любопытством стал наблюдать за мелькавшими за стеклом лимузина витринами. Спустя минут тридцать они выехали на широкое шоссе, ведущее к аэропорту…

– Он не должен долететь! – слова, как раскаленное железо, проникали в уши, “ шипя”, впивались, в мозг слушающего.

– Господин Советник, а как мы оправдаемся? – приятным баритоном спросил сухощавый высокий мужчина в форме капитана дворцовой охраны, Его красный берет съехал на лоб, и из-под нависшего края смотрели огромные черные глаза на сгорбленную фигуру царского визиря. Маленькие мышиные глазки, над огромным крючковатым носом и короткие руки, с белыми холеными пальцами, делали его похожим на огромную крысу, копошившуюся среди разбросанных в беспорядке деловых бумаг на рабочем столе. Сходство это дополнял коричневый костюм, который был надет на Советнике, да полумрак, царивший в его кабинете.

– Рени? – трескучим голосом крикнул в пространство Советник. Тут же отворилась входная дверь кабинета, и на пороге возник слуга в длинной малиновой ливрее и в белых перчатках.

– Что угодно, Господин? – вкрадчивым голосом, похожим на шелест листвы за окном, спросил вошедший.

– Впусти Тира. – С этими словами Советник подал ключи Рени. Лакей направился с ключами к боковой двери в глубине кабинета и, гремя связкой, отпер замок. В открытую дверь вошел молодой капитан в парадной форме почетного караула. Стоявший посреди комнаты капитан подался вперед, изобразив на лице крайнее удивление.

– Вы, Тир?!

Воскликнул он.

– Да! – невозмутимо ответил тот. – И прошу называть меня принцем Лакии!

– Ну как, Орт? – торжествовал Советник.

– Но вы же должны быть в аэропорту?

Поразительное сходство с Тиром ввело капитана в замешательство.

– И мы туда сейчас поедем. – С этими словами двойник выжидательно посмотрел на Советника.

– Орт! – обратился тот к капитану, – отвезете его на военный аэродром и отправите в Аркию. Тот самолет, который через двадцать минут вылетит из аэропорта, туда не должен долететь.

– А, как же… – Начал было Орт в замешательстве. Но Советник перебил его, – Я повторять не люблю?

– Есть! – щелкнул каблуками Орт, выпрямляясь по стойке “ смирно”.

– А, ты, – сказал он лже- принцу, – следуй за ним! – кивнул головой в свою очередь на Орта.

– Понял и сделаю.

Самоуверенный тон лже- Тира прибавил капитану уверенности. И капитан твердыми шагами направился к выходу. Когда за ними закрылась дверь, Советник подозвал Рени ближе к столу: – Возьмите эти вот бумаги. Здесь то, что должно появиться в печати в случае провала операции.

– Все сделаю, Господин, как прикажете! – ответил Рени, чуть кланяясь, и выскользнул в дверь с документами в руках… Сквозь тьму бессознательности доносилось чуть слышимое шуршание, да завывание ветра, словно в далеком детстве, когда, прильнув к теплому камину, сидел маленький Тир, а за окном выл и швырял обрывки кровель ураган. На миг Тиру показалось, что он лежит на ковре у жаркого камина во дворце. А там, за окном внизу, плещется прохладная вода, хлюпает о мраморные края бассейна. От этих звуков и завывания ветра в каминном дымоходе сердце успокаивалось так, что он даже боль, разливавшуюся в голове горячей волной, не вызывала стремления открыть глаза. Эта боль с каждым ударом сердца все настойчивее напоминала о чем- то значимом, что произошло с ним. Наконец обморок кончился. Тир вспомнил и возникший рядом с его машиной военный самолет без опознавательных знаков неожиданно обстрелявший его. И как он молниеносно, не дожидаясь исхода, катапультировался. От этого потерял сознание, но инстинктивно, быть может, каким- то подсознательным чувством, уловил взрыв своего самолета. И только спускаясь с высоты, под полотнищем спасительного парашюта, пришел в себя. Он вспомнил как приземлился. Как, сбивший его противник, встретил приземлившегося Тира унизительной улыбкой победителя. Вспомнил, как бросился на своего палача со страстным желанием отомстить. Как враг молниеносно нанес удар четким отработанным до автоматизма приемом и песок пустыни стал для Тира мягким “ ковром”. Пилот куда- то исчез и только память о случившемся, болью отдавалась в голове несчастного принца. Тир открыл тяжелые веки. Взгляд выхватил участок желтого песка. Песчинки шуршали от порывов ветра, сыпались маковыми зернышками на тело. Тир поднял голову. Боль острием бритвы врезалась в мозг, песчинки вдруг роем взлетели и мягко коснулись лба. Тир задержал падение. Сознание больше не оставляло его. Сдерживаясь, чтобы не застонать от резкой и невыносимой боли в области затылка, Тир, с усилием, заставил себя лечь на правый бок. Затем поднялся на локоть. Площадь песка теперь увеличилась. Взгляду открылись ближайшие барханы. Тир осмотрелся со всех сторон. Везде его окружали желтоватые наносы. Песок был везде. Полузасыпанное тело Тира шевелилось на вершине небольшого бархана у самого края отлогого откоса, среди моря гигантских холмов пустыни. Тир попробовал встать, но тут- же скатился вниз, на дно впадины. Качаясь из стороны в сторону, он снова попытался встать. С трудом это ему удалось. Стоя на ногах он постепенно приходил в себя. И, когда силы вернулись в ослабевшее тело, Тир обнаружил, что на нем нет одежды, кроме набедренной повязки из куска шелковой парашютной ткани завязанной грубым узлом вокруг бедер. Он решил взобраться на верх, где маленькой цевкой шелестел песок, поднятый ветром. Стал карабкаться по предательски сыпучему уклону, оставляя глубокие борозды от рук и ног. Но каждый раз, когда к вершине оставалось полпути, его внезапно тянуло вниз. Неизъяснимая усталость жаждой вливалась в каждый мускул, и Тир, вконец измученный, сел на горячий песок, ожидая неизбежного конца. Шелест песка, завывание ветра наверху, сливались теперь в едином напеве обреченности. Тир слушал пение, безразлично поддаваясь ожиданию гибели. Песня пустыни продолжалась с каждой пройденной минутой, становилась громче, острее. Тир внезапно почувствовал, что жажда стала отходить куда- то в воспоминание, усталость потянулась следом. Так продолжалось с добрый локоть пути тени от головы Тира, что продвинулась по песку. Усталость вдруг ушла, казалось, насовсем, уступив место отчаянной жажде жизни. Тир в бешенстве вскочил на ноги. Ощущая прилив бодрости, он остервенело бросился на бархан. Силы оставили его на самом гребне песка. Но пустыня опоздала. На этот раз Тир рухнул без чувств на вершине. Когда он пришел в себя, солнце уже касалось горизонта, изрядно растеряв свой жаркий свет. В вечерних его лучах Тир выглядел жалким творением живой Природы. Грязный кусок серой ткани чуть касался тела, болтаясь на бедрах. Те, кто приговорил принца Лакии на медленную смерть среди ада песков, позаботились об этом, не оставив ничего из одежд. Тир тем временем ощупал себя, кожа не успела сгореть, сказался недавний загар, ссадин и ран не было. Болела только голова. Темень ныла, видимо, сильный удар пришелся по ней. Отогнав боль, Тир развязал узел, снял повязку с бедер, затем аккуратно обмотал тканью голову. От этого голова стала меньше болеть, а запекшуюся кровь на темени поддерживали теперь не только волосы. Покончив с этим, он стал сосредоточенно искать причины случившегося. Тихо скулил ветер, шурша песчинками на вершинах барханов. Солнце почти скрылось за сплошной линией волнистых песков. День догорал. В воздухе появились первые приметы прохлады, что пришли с заходящим солнцем. Завывание исчезло, легкий вздох ветерка чуть теребил грязную копну волос, выбившуюся из повязки на голове и осыпал плечи песчинками, словно солью. Охватив голову руками. Тир сел на песок. Покой постепенно возвращался к нему. Наконец он обратил внимание на кровоподтек. Пальцы осторожно нащупали запекшийся сгусток крови под тканью, сплошным комом склеившей волосы. Удар пришелся вскользь, что уберегло череп и спасло Тира от смертельного исхода. Злость волной захлестнула рассудок. Тир вскочил на ноги, песок тут же мягко обнял ступни до щиколоток.