— А лечить? — взвыл мужик.

— Да кому ты на хер нужен? Нет дураков яд дорогой на такую падаль тратить. От дешёвого спирта подохнешь быстрее.

Отведя нас с Настей в пустое помещение, Иванов уселся за стол, достал из кармана помятую пачку сигарет и закурил.

— Ну вот, — вздохнул он, глядя на рукава пиджака в пятнах крови. — Совсем недавно купил и опять менять.

— Думаю, что графиня Достоевская покроет эти непредвиденные расходы, — подал я голос. — Что по Бельмондо?

— Сейчас оформим, и забирайте. Дело ясное. Только я бы радоваться на вашем месте повременил. Что-то не тянет это на покушение. Больше на подставу похоже, но тут уж разбирайтесь сами. И графиня ничего мне не должна. В данном случае я выполнял свою работу и ничего сверх того. Дело с Проникновением само по себе глухое, поэтому не беру плату за то, чего сделать не могу.

— Уверен, что сможете, господин следователь. Естественно, не просто так. Нужна вся информация по нападавшим. Всё, что сможете нарыть по ним, предоставите?

— Через два дня, барон Гольц. Эта шушера обычно как на ладони, только со многими мутными личностями контактирует. Нужно отфильтровать лишних. Идите. Я вас больше не задерживаю. Спасибо за неоценимую помощь следствию.

Жан вышел на свободу потрёпанный, взъерошенный, но с боевым блеском в глазах. Увидев его, Настя тут же кинулась бывшему узнику на шею и смачно поцеловала, совсем не стесняясь окружающих.

— Едем ко мне! — безапелляционно заявила она, прижимаясь всем телом. — Отдельную комнату обещаю! Я так соскучилась и испереживалась!

Кажется, я знаю, что с ней происходит. Тот же гормональный всплеск, что и у Анны. И уже совсем не кажется, а уверен, что Жан попал!

— Дружище, — отвёл я его в сторону, вырвав из цепких Настиных ручонок. — Прежде чем сделаете друг другу приятное не только на словах, обязательно переговори с её отцом. Полковник мужик серьёзный, и если застукает, то глаза тебе выколет… Твоими же оторванными пальцами. Усёк?

— Догадываюсь. Может, я лучше в общагу? Возбуждённую дароносительницу ни один запор на двери не остановит. Папа, тем более.

— Хрен тебе. Заварил отношения, хлебай! В случае чего беги ко мне. Прикрою.

— Спасибо, Макс! Ты в который раз меня выручаешь!

Графиня Елизавета Марковна Бугурская мучилась сильнейшей головной болью, отлёживаясь в собственной спальне и попивая коктейль из белого вина, коньяка и «Поцелуйчика». Этот новый сильнодействующий наркотик хоть и не мог подчинить её разум, но вкупе с алкоголем служил неплохим обезболивающим. Правда, не сегодня.

После проникновения в мозг этой дуры Маруси, вопреки всем планам, пришлось задержаться в девке дольше обычного. Отведя мелкому дворянчику Бельмондо глаза и забрав у него из-под самого носа оружие, она спрятала пистолеты. Потом покинула сознание Маруси, усыпив её так же, как сделала до этого с её напарником.

Вроде всё прошло по правильному сценарию, но наблюдатель, тёршийся у места преступления, а потом и у полицейского участка, прислал сообщение, что явился не только этот паскуда Гольц, но и следователь Михаил Сергеевич Иванов. А вот это уже плохо!

Иванова знали все — от преступного мира Петербурга до высшего света. С виду непримечательный простолюдин, не имеющий даже начальных зачатков Дара, обладал исключительно живым умом и способностью разгадывать любые головоломки. Если происходило какое-нибудь серьёзное или деликатное преступление, то всегда требовали его на раскрытие. И Иванов почти никогда не подводил. Погано, что от «левых» доходов хоть и не отказывался, но купить себя полностью не позволял.

Если он прибыл к Бельмондо, то обязательно за что-нибудь зацепится. Елизавета Бугурская даже примерно знала за что, так как сама составляла план нападения на этого барончика. И по всем раскладам Маруся — самое слабое звено, знающая больше других. Пришлось снова входить в её мозг, пока он не закрылся после прошлого проникновения, и взять ситуацию в свои руки.

К сожалению, девка была не на допросе, а в отдельной камере. Без наручников, но заперта. Скверно. Значит, после дачи показаний Иванов ей не поверил и решил попридержать. Всё. Здесь больше делать нечего. Пора прощаться навеки с этой куклой Маруськой.

Именно второе проникновение с разрушением сознания носителя и подкосило здоровье Елизаветы Марковны.

— Нездоровится? — спросил без стука вошедший Иннокентий. — Или решила всерьёз, что любила моего покойного братца, и теперь горюешь?

— Заткнись, Кеша… — простонала графиня. — И без твоего голоса хреново.

— Сама виновата. Нечего было лезть.

— Дурак. Ты просто ничего не понимаешь. Месть нужно вершить лично, к тому же наши люди уже несколько раз провалили задание. Получилось бы засадить за такое неблагородное преступление друга Гольца и Достоевских, то замечательное грязное пятно и на них легло. А потом ещё и ещё пятнышек бы понатыкала, да таких, что не отмоются. И уже после этого можно…

— В гроб тебя класть! — невежливо перебил ей Иннокентий. — Я понимаю, чего ты добиваешься, но пока все твои усилия лишь вредят нам. Я только что от нашего дальнего родственника князя Чумского. Он настоятельно попросил больше не обращаться к нему ни по каким делам. Скажу больше: предъявил немаленький счёт. Твоя просьба прокатить Достоевскую с представительским авто обошлась ему в круглую сумму.

— Заплатим. Денег больше, чем можем официально потратить.

— Не в них дело, Лиза! Мы начинаем привлекать к себе ненужное внимание, что может отразиться на отношениях с нашими зарубежными партнёрами. Они любят тишину, а не это всё!

— Переживут. В конце концов, без них мы с тобой проживём, а вот без нас они так и останутся мелкими шавками, издалека тявкающими на Императора Александра. Но в одном ты прав, — вздохнула графиня, поморщившись от очередного приступа головной боли, — внимание привлекаем изрядное. И самое обидное, что без какого-либо результата. Отлежусь с недельку. Поправлю здоровье, а потом мы вместе подумаем, как быть дальше с Гольцем и Достоевскими. Их команда нам не нужна. Ещё и Воронины к ним подтягиваются. Ты выяснил, зачем Олега Волконского отец подставил под рабство?

— Нет. С виду в целях перевоспитания, но, зная князя, уверен, что не всё так просто.

— То-то и оно. А ты говоришь «месть». Нет, Кешенька! Она лишь острая приправа к основному блюду. По всем раскладам нам могут вскоре основательно перебежать дорожку. Нужно решать проблему, пока она не разрослась до катастрофических масштабов. Всё. Иди. Сегодня я не в состоянии не только трахаться, но и нормально думать. Извини…

Утром на уроки пришёл неподготовленный, злой и невыспавшийся. Аксаков, как мог измывался надо мной, но я всё-таки умудрился ответить на слабую троечку. После меня он принялся за Жана, который был тоже не в лучшей форме и с треском завалил ответ.