Это была не Цубаки, но она сама это признавала; но некому больше было претендовать на место оригинала.

Где кончалась настоящая личность и начинался слепок «Химико»?

Мог ли кто-то найти ее следы, чтобы потом устранить, ведь ее существование — греховно для нео-трансдентности и СОЦБ? Вычислит ли ее кто-то? Имеют ли сетевые самураи доступ настолько глубоко?

Но Цубаки не была частью общей Сети, она жила в серверах «Химико» и в его голове, не более.

Ямато вспоминал Ханзе — и откровенно говоря сомневался.

О нем, Ханзе, он вспоминал частенько; все же, если бы не он, то вряд ли бы Ямато вернул себе воспоминания, ну, часть их, и начал эту безумную жизнь. Где он был сейчас? Хороший вопрос. Искать его намеренно он не собирался, но был уверен — стоит Ямато найти Окамуру, как отыщется и Ханзе. Ему до сих пор было непонятно, отчего тот так ревностно реагировал на подчиненных Окамуры, ту странную троицу. У них же была одна цель. Возможно, Окамура и не планировал использование того искина, «Изанами», в качестве помощи в своих планах, но в остальном? Вдвоем они добились бы куда больше. Плюс странные способности Оторы…

Вдвоем они составляли крайне странный тандем.

В воспоминаниях Ханзе всегда виделся улыбчивым, с жесткой широкой ухмылкой и пронзительным взглядом. Он был жутко самоуверенным, но Ямато мог его понять: при его способностях не было смысла просто гордиться, были целые поводы. Он многое знал, многое умел, и имел столько же контактов почти везде.

Но с тех пор, после «Химико», их пути разошлись. Как и с Оторой.

Отора…

Нет. Сначала надо найти Окамуру, а потом уже думать об этих двоих.

Но до Окамуры тоже было пока далеко. Ямато выжидал, пока пройдет хотя бы два месяца с момента происшествия на свалке, чтобы точно обезопасить себя от преследования людьми «Хорин». Мыслями он иногда возвращался к ним: к Нитте, к Хараде, ко всем тем, кого повстречал на пути. Столько людей умерло… Сколько пострадало из-за его неосторожных действий…

Он часто ошибался. И это не стоило принесенных жертв.

— Какая разница? — зевала Цубаки, лежа на парапете.

Они вдвоем находились на краю одного из ярусов — впереди раскинулись более бедные районы, а позади возвышалась железная дорога с яркой вывеской рекламы «Номура Холдингз», владевшей железными путями внутри городов. Судя по тому, как сияли фонари и как сильно гудел состав, это был срочный синкансэн, наверняка прямиком из Осаки; на такой скорости трудно было рассмотреть логотип, но Ямато знал, что на них всегда красовалась небольшая улитка — маскот корпорации «Тацумури Стил Констракшнс», владевшей другой частью путей, в частности в Осаке. Сам Ямато там не был, но слышал, что поезда там почитали. Еще бы, по слухам, на них — точнее, на содержавшей их корпе, собственно, «Тацумури» — держалась вся местная экономика.

На дворе стояла поздняя ночь. Отличное время для прогулок.

— Я думаю о том, что сделал, — Ямато опустил голову и свесил ее вниз. — Тайтэн прав — если бы я не убил Аи, то ты была бы жива, и не стала бы новым ядром «Химико».

Он затянулся и оперся на железную решетку; затем, выкурив сигарету почти до основания, одним быстрым движением сбросил ее вниз. Сверкнув напоследок огоньком, она растворилась в сияющем неоне города внизу, и в ней, исчезнувшей в непроглядной мгле, он видел свое будущее: неизвестное, темное. Неопределенное. Узрел там свои надежды, вспыхнувшие и потухшие слишком быстро. Эдо не щадил людей. Он вырывал их мечты, коверкал их и затем возвращал, обезображенные и страшные.

Он спас Цубаки. В какой-то степени это действительно было «спасением» — теперь, свободная, она не была вынуждена страдать от зависимости от «парамиты». Но какой ценой?

— Если бы я не убил Аи, то и Харада осталась бы жива… И Тайтэн не сотворил бы с ней… что он сделал.

Не убил бы. Не заставил бы вынашивать собственного ребенка.

Вспоминая его речи, Ямато закусил ноготь на большом пальце. Он не хотел сочувствовать Хараде, но если бы он тогда остановился, помог, может, обрел бы себе выгодного союзника и лишил бы ее тех ужасов, что она прошла перед своей смертью.

Цубаки вновь пожала плечами, не двигаясь с парапета.

— Какая уже разница? Все они мертвы. Прошлого не исправить.

— Иногда приятно думать о том, что было бы.

— Ты просто тратишь свои хорошие эмоции на это, — она скользнула по нему взглядом и чуть скривилась. — Мечты — это глупость. Надо понимать, что ты делаешь и куда движешься. Глупо просто мечтать. Надо ставить себе цель и достигать ее.

Рациональность и логика — верный спутник юрэев, как искинов, всплыла в голове фраза. Но Ямато промолчал, лишь взглянул на нее из-под опущенных ресниц, но не ответил. Он сам был виноват. Да и Цубаки… может, это было частью ее образа. Она ведь тоже не «надеялась» — сразу пошла к нему, рассчитывая найти спасение. И почти нашла, просто он сглупил.

Но он не был согласен.

Он помнил слова Окамуры, сказанные ему когда-то: «Жить — значит мечтать! Пока ты мечтаешь, ты живешь. Иначе — смерть». Но Цубаки уже не поняла бы этого. Она была юрэем, искином во полоти. Как бы много в ней не было от человека, она окончательно обернулась машиной. И истинная природа то и дело проскакивала в ее суждениях. Ведь Цубаки размышляла сейчас исключительно логично. И не иначе.

— Что ты думаешь об этом?

— О чем конкретно? — отозвалась она невинным голоском.

— О том, что твой отец мертв.

— Скатертью ему дорожка в ад, — сплюнула Цубаки и ощерилась. — Там ему самое место.

— А о Хараде?

— А что о ней думать?

— Вы же были друзьями. А Тайтэн…

— Что, ты думаешь, я начну испытывать к ней жалость только из-за этого? — резко поднявшись, Цубаки уставилась прямо в глаза Ямато. Сейчас она выглядела точно так же зло, как и в тот момент, когда в комплексе Тайтэн пытался остановить ее от глупой попытки побега, ощерившаяся, бледная. Ее призрак начал мигать с удвоенной силой, и на секунду модная воспроизведенная одежка сменилась на костюм нетраннера, а лицо, всего на секунду, будто бы исказилось, уподобляясь острому андрогинному лицу Харады. Но голос не изменился: — Она знала, на кого работает. И она знала, что если хочешь жить спокойно, то не надо делать то, что она делала. Харада намеренно погналась за тобой, желая откусить кусок побольше, ну вот и проиграла. Не моя вина, что… бззззз…. ТайтэЭЭэЭэбзззЗЗЗзззЗз…

А потом ее призрак начал дергаться, исчезая и появляясь вновь.

Ямато недоуменно моргнул, когда голограмма Цубаки перед ним начала расплываться, словно ее чем-то глушили, а затем и вовсе исчезла, рассыпавшись на множество иллюзорных пикселей. Он несколько раз окликнул ее, надеясь, что это просто оптическая галлюцинация — ну, мало ли, оптика дала сбой. Но нет. Ответа не было. Тишина.

Он так давно не был один, что на секунду стушевался.

Потом опомнился и хмуро огляделся по сторонам, понимая, что все это произошло не просто так; осознал, что находится не один. Но понял о том, кто именно появился, лишь в тот момент, когда позади кто-то намеренно шаркнул ногой. Резко крутанувшись на месте, Ямато уставился на человека перед собой — и недоуменно скривился, судорожно гадая, не был ли это кто-то из «Хорин». Рука невольно сжалась в кулак, а сам он напрягся, готовясь к бою.

Но перед ним стояла девушка, наверное, ровесница Масаки. Она выглядела неброско: в вязанном свитере и без выкрашенных в безумные цвета волос, на фоне своих ровесников она бы мгновенно затерялась. Поначалу он стушевался, потому что не мог понять, кто она такая, но потом осознание ударило словно молния: он видел ее, ну конечно. Она была одной из неприметных девчонок из группы Масаки, из тех, с кем он не общался. Не все лезли с ним коммуницировать, и он прекрасно понимал отсутствие желания. От осознания сердце перестала бешено стучать в груди, но… Что-то в ее взгляде Ямато очень не понравилось — в том, как склонила незнакомка голову набок и утвердительно, будто намеренно сюда шла, произнесла: