– Слыхал.

– Всех не перебьешь. Это как булавочные уколы – только разозлите. И сами нарвётесь.

– Молодой человек, – вдруг вмешался Кириллович, – Вы за кого переживаете? За нас или за себя?

Егор посмотрел на старика, будто только сейчас увидел. Кашлянул, пожал плечами:

– И за себя – тоже. Только дураки не боятся… А ещё думаю о людях. Тех, что здесь живут, понимаете? Вы-то уйдёте, а они останутся. И как по вашему – на ком отыграется «Оборона»?

– Приятно беседовать с гуманным человеком, – кивнул я, – Кстати… Этот ваш арсенал, шмотки, консервы – откуда? Наверное, помощь фонда Сороса?

– Типа того, – подмигнул Змей, – Если кому не нужны гранаты и патроны – шлют нам…

– Не ёрничай, – перебил Егор и смерил меня холодноватым взглядом, – Я просто объясняю, как мы живём. Здесь, рядом с людьми – мы не делаем ничего. Стараемся работать там, где это никому не вредит. И только там, где есть смысл рисковать.

– Где есть, что взять? – буркнул Кириллович.

– Да. Всё имеет цену. Оружие, шмотки… И жизнь – тоже.

– Странные вы партизаны.

– Обыкновенные, – уже без улыбки ответил Змей, – Обыкновенные партизаны с большой дороги.

Дождь почти утих.

Какое-то время мы сидели молча. Потом Егор сказал:

– Если хотите – оставайтесь.

– В смысле?

– Можете переночевать. А хотите – насовсем.

– Зачем? – удивился я.

– Будем одной командой. Лишние «стволы» – нам не помешают.

– Спасибо, – я встал с поваленного дерева, – Спасибо за интересное предложение. Но у вас и так хороший бизнес – отлаженный, прибыльный…

– Бизнес?

– По сколько уходят «гансы»? Пять сотен за штуку? – я порылся в карманах и левой рукой вытащил мятую бумажку с портретом Франклина, – Извините, больше нету. Скидку не дадите?

– Не парься, чувак, – сказал Змей, – Сегодня у нас распродажа.

А Егор промолчал, только яростно зыркнул.

В общем, разговор не складывался. Пора, и правда, уматывать. Я положил стодолларовую бумажку на поваленное дерево.

– Засунь себе в жопу! – посоветовал Егор.

Кириллович растерянно моргнул.

Не везёт ему с бойцами Сопротивления.

Сначала на контуженного нарвался. Теперь вот эти двое…

– Змей, – сказал Егор, – принеси куртку и пять банок тушёнки.

Детина скрылся в люке. Загремел чем-то внутри схрона. Кириллович шевельнулся, будто пробуждаясь, и вздохнул:

– Плевать вам на людей. Только за себя боитесь.

Егор поморщился, как от зубной боли:

– Откуда вы, храбрые, взялись, а? Где три года назад были, когда наши колонны с воздуха жгли? Небось митинговали, требовали мира с «цивилизованным сообществом»? Вот и получайте то, что хотели!

– Да, – пробормотал Кириллович, – Наверное мы это заслужили… Мы все.

– Перестаньте, – вмешался я.

Из нас четверых я помню меньше остальных. Но в главном уверен: если будем друг друга ненавидеть– выиграют лишь «оборонщики» и их хозяева.

Опять появился Змей. На плече у него висел «ганс», куртка и потёртый вещмешок с консервами. В руке – початая бутылка виски и четыре пластмассовых стаканчика.

– За встречу? – предложил он.

Я кивнул.

А Кириллович отвернулся:

– Пить с вами не буду.

– Зря, уважаемый, – вздохнул Змей, – Товар качественный. Натуральная Шотландия.

Детина разлил по стаканчикам.

Чокаться не стали. Я глотнул. Огненная влага прошла по языку, заструилась внутрь… Хорошее виски. Когда-то я пил такое. Уверен.

– Спасибо, – аккуратно поставил пустой стаканчик. Взял у Змея вещмешок, куртку и отдал Кириллычу.

– Не поминайте лихом.

– И вы, – сказал Егор.

Раскисшая земля ползёт под ногами. Даже по некрутому склону спускаться тяжело, особенно Кириллычу. А ещё – чувствую спиной неприятный холодок. От направленных в спину взглядов.

Конечно, сейчас мы – отличные мишени. Медленные, неуклюжие… И останемся такими ещё метров пятьдесят.

Интересно, думает ли Егор об этом?

Одна длинная очередь запросто может решить всю проблему. И в сытой, налаженной жизни не будет опасных зигзагов…

Fuck!

Кириллович поскользнулся и чуть не упал в грязь. Я едва успел подставить ему плечо. Руки мои заняты. В правой – «ганс», а в левой – граната. Старику тяжело балансировать с вещмешком. Но мне нужна свобода движений…

Позади – какой-то едва уловимый звук.

Я рывком оборачиваюсь.

В ладони Егора – портативная радиостанция. Он прижимает её к уху. И смотрит в мою сторону. Но будто не видит. Змей сидит с приклеенной полуулыбкой. «Ганс» в его руках неподвижен. Словно безобидная игрушка.

Лицо Егора как-то меняется. Даже на расстоянии, через его шапочку-маску я это чувствую. И замираю в ожидании.

– Да, понял, – бормочет Егор, – Сделаю, что смогу.

Он опускает рацию. Я опять чувствую его пристальный взгляд. Осязаемо, физически тяжелый…

Это неприятно. Но, я не отвожу глаз. Мой палец отдыхает на спусковом крючке.

Ну, давай! Попытайся меня опередить. И кончим эту дурацкую игру в гляделки!

– Денис, сколько вы убили «оборонщиков»?

Я улыбаюсь.

Тебе интересно? Да, это не тыловые службы «шерстить».

– Человек пять. Может больше.

– И всё?

– Какая разница? Никакого «навара» – ни цента. Так, что можешь не завидовать…

– Дурак! – кривится он, – Молодой и безмозглый.

– Конечно. Кто ж ещё так рискует? Задаром?

Губы Егора белеют от ярости:

– Я должен знать, что вы натворили!

– Мелочь, – пожимаю плечами, – Пара взорванных машин. Ещё один вертолёт… случайно упал.

– Идиоты, – качает он головой, – Несчастные придурки…

Кириллович удивлённо шепчет:

– Но ведь машины – не ты? И вертолёт…

– Вертолёт – я, – раздраженно отмахиваюсь.

Егор опять замолкает. Сверлит меня взглядом. И наконец, озвучивает, будто через силу:

– Они окружили Устюгино. Сгоняют людей к зданию школы. Двоих уже застрелили прямо на улице…

Я кусаю губу. Ни говорю ни слова. А Кириллович вздрагивает:

– Вы ничего не сделаете? Так и будете сидеть?

– Что я могу? – глухо выдавливает Егор.

– Собирайте отряд!

Он непонимающе изучает Кирилловича. Будто пытается уловить смысл сказанного. И вдруг начинает трястись от смеха.

– Псих, – злится старик.

– Нет, я нормальный, – бормочет Егор и усмешка его тает, – Девятнадцать человек, – говорит он, глядя в пространство, – Столько у меня было. За полгода в живых остались только мы со Змеем.

В лесу пахло хвоей и прелыми листьями. А ещё – тысячи ароматов, которые не передать словами. Казалось, что сам воздух имеет вкус. Что его можно пить, как хмельную настойку.

Странно. Некоторые вещи не замечаешь. Воспринимаешь, как данность. Но наступает время и тебя будто волной окатывает. Ты начинаешь чувствовать. Небо, землю. Мир вокруг – краски, звуки и запахи… Ты будто растворяешься во всём этом. И дорожишь каждым отпущенным мгновеньем.

«Скоро осень», – подумал я. И представил, как хорошо будет в сентябре, когда золотые «кораблики» закружатся в воздухе…

Успею я их увидеть?

Голос Егора звучал рядом. И рациональная часть моего сознания продолжала фиксировать факты.

– … вертолёты?

– Нет, – качнул он головой, – «Вертушек» не было. Три бэтээра, четыре грузовика…

Я присел на ствол поваленного дерева. Наконец-то вставил чеку на место и сунул гранату в карман.

Обстановка более менее ясная. Около сотни «оборонщиков» утром окружили деревню. Отрезали её от леса. Кое-кто из жителей успел бежать. Остальных сгоняют к центру села.

Вертолётов нет. Значит, «миротворцы» решили не пачкаться. Туземные подонки вполне справятся сами.

– А если хотят только припугнуть? – без особой надежды предположил Кириллович.

– Нет. Шутки кончились, – вздохнул Змей, – Вы их здорово пощипали… И Виталика они не простят.