Мясник передёргивает затвор М16.

Я бросаюсь, опрокинув охранника, и почти достаю Виталия кулаком.

В следующую секунду меня сбивают на землю. Наваливается сразу человек пять. Молотят прикладами, башмаками…

– Хватит! – говорит Фомин.

Я лежу на траве. Во рту – солоно от крови. Руки скручены за спиной.

Виталий улыбается:

– Убить меня можно только один раз. И шанс у тебя был – неделю назад.

В ушах – гулкие удары сердца.

Я смотрю на Майю. И она смотрит на меня. Ветер колышет её пшеничные волосы. А в её глазах – нет страха… У Султана – каменное лицо. Крот щурится – будто в зрачки ему светит яркое солнце…

Пытаюсь подняться. Тяжёлый ботинок опять впечатывает меня в землю.

– Не тронь их… падаль.

– Ошибочка, – удар ногой под рёбра, – Это твои друзья станут перегноем – от таких, как вы, больше нечего взять. А я даю миру силу и радость. Хочешь, напоследок обрадую твою суку – отымею её у тебя на глазах?

Ещё удар. Я корчусь, задыхаюсь от боли.

– Это лишнее, – как через вату долетает голос Фомина, – Их, и правда, можно отпустить. В крайнем случае – сдать «охранке»… Нам они не нужны.

Холодный смешок в ответ:

– Чтоб был урожай, надо щедро удобрить почву.

– Стойте! – кричит Индеец.

– Желаешь к ним присоединиться? – спрашивает Виталий.

– Можно, я сам грохну девку?

– Откуда такое рвение?

– Я понял. Всё из-за этих тварей. Она и тот козёл… Ненавижу!

– Ладно, бери.

Протягивает Индейцу «макаров» – с одним патроном. Деловито объясняет:

– Чтоб быстро – целься ниже затылка, в шейный позвонок. Хочешь, чтоб мучилась…

– Избавь нас от таких деталей! – обрывает Фомин.

– Пусть тренируется. Вдруг это его призвание?

– Не юродствуй.

– Брезгуете? Легко быть чистеньким, когда кто-то разгребает для вас дерьмо. В этой долбаной стране именно я – оплот мировой культуры.

– Теряем время…

– Мы развлекаемся. И ждём ваших болванов. Если б у них не сломалась машина – давно бы отсюда убрались.

Виталий замирает, вслушиваясь:

– Кажется едут! Давай, мальчик, работай…

Индеец облизывает сухие губы. И поднимает пистолет – так будто к нему привязана тяжеленная гиря.

– Смелее. Это только первый раз трудно.

Что-то вроде улыбки расползается по лицу юноши:

– Куда, вы говорите, целиться?

– Куда хочешь!

Хлопает выстрел. И почти одновременно грохочет М16 в руках Виталия.

Индеец не успел.

Пуля даже не зацепила Мясника.

Виталий склоняется над телом юноши. Тот ещё жив. Судорожно дышит. Широко раскрытые глаза смотрят в небо.

– Слабак, – сплёвывает Виталий.

– Добей, смотреть тошно, – морщится Фомин.

Короткая очередь прорезает воздух.

Из тумана – нарастающий гул автомобильного двигателя. В голове у меня яснеет. И оживает надежда – муторная, смахивающая на бред. Если «быстрые» в городе – они вполне могли оказаться рядом. Стрельбы и взрывов было достаточно…

Более, чем достаточно.

Они найдут меня. Или уже нашли?

Может, это они едут сюда через туман?

Я так хочу, чтобы мои враги вцепились друг другу в глотки…

Силуэт автомобиля обрёл плоть. Тупорылый «хаммер» вильнул, закладывая на пустыре поворот. Бредовая надежда скончалась.

Распахнулась дверца и из машины выпрыгнул очкастый Баз – румяный, улыбающийся. Ну вот, теперь все мерзавцы – в сборе…

Я хотел выругаться. Но разбитые губы не слушались. Всё вокруг плавало, как в багровом мареве…

– Где остальные? – уточнил Фомин.

– Скоро будут, – ответил пресс-секретарь. И коротко глянул на тело Индейца:

– Развлекаетесь? Надеюсь, я не пропустил ничего интересного?

– Ничего, – буркнул Мясник, нажимая кнопку фиксатора. Пустой магазин вывалился на траву.

– Этот хиппи – минус первый?

– Ага, – кивнул Виталий, доставая из кармана новый магазин, – Сейчас будут ещё минус…

Договорить он не успел.

Баз выстрелил в него – прямо от бедра, почти не целясь.

Всё грохочет, озаряется вспышками. Будто целый мир кружится в диком водовороте… И мои затуманенные мозги не успевают понять.

Что происходит? Фигуры мечутся, падают…

Кажется, Баз выпустил в Мясника не меньше трёх пуль. Две – угодили в бронежилет. Одна – пробила шею.

Виталий хрипит, зажимая горло ладонями. А Баз продолжает стрелять. Он успевает достать ещё двух «оборонщиков». Прежде чем, автоматная очередь сбивает его с ног.

Только огонь не стихает. «Оборонщики» палят в «скорпионов». Те – палят в ответ. И некому их остановить. Мясник корчится на траве. А Фомин куда-то исчез. Кажется, прыгнул в канаву и боится оттуда высунуться.

Со второго этажа развалин, взметая фонтанчики пыли, долбит РПК.

Я цепенею от страха. Не за себя. Там, среди крови и свинцовой пурги – мои товарищи. Едва началась пальба, Султан дернул Майю и Крота – они все упали на землю. А сейчас вжимаются в траву, прячутся за тела скошенных «оборонщиков».

Ксюха испуганно таращится по сторонам. Прямо на неё свалился мёртвый охранник. Девочка не думает из под него выползать. Умница!

Её плюшевый медведь с распоротым брюхом лежит рядом. Иногда пули попадают в него и выбивают клочья ваты…

У «оборощиков» – подавляющий численный перевес. Они наступают, укрываясь за кустами и деревьями. А «скорпионы» заняли выгодную позицию в разрушенном доме. И пока держатся.

В какофонии грубых АК и злых отрывистых М16 прорезывается новый, низкий голос.

Я оглядываюсь. Из тумана вырастает угловатый силуэт – БТР с эмблемой Фомина. Пулемёт ПКМ в башне быстро вращается. И, словно диковинный сельхоз-агрегат, планомерно обрабатывает территорию. «Оборонщики» валятся, как снопы. Падают срезанные очередями сучья, брызгами разлетаются щепки и красные ошмётки из тел.

Такого натиска люди Мясника не выдерживают.

Бегут к оврагу. Скатываются вниз. Уцелевшие «скорпионы» лупят по ним со второго этажа развалин.

БТР выдвигается ближе. Спаренная с ПКМ автоматическая пушка начинает работать по дальнему склону оврага.

Он украшается дохлыми «оборонщиками». Лишь единицы успевают укрыться в тумане.

Всё. Тишина.

Я ползу к своим. Болят сломанные ребра.

В воздухе – острый запах крови и пороха. Кто-то стонет. Кажется, подстреленный «скорпион».

Сзади торопливые шаги. Я оглядываюсь. Фомин выбрался из канавы. Он не один. Из развалин выскочила пара его уцелевших «боди-гвардов». Сухо хлопают выстрелы. Добивают раненых.

Пока не обращают на меня внимания. Скорее… Браслеты врезаются в запястья. Если б кто помог мне от них избавиться…

Тут полно оружия! И в «мёртвой» зоне БТР меня не достанет!

Мы ещё сыграем…

Чьи-то ботинки выросли впереди. Я поднимаю голову. К ботинкам прилагается здоровенный урод со «скорпионом» на рукаве.

– Не рыпайся! – тёмный зрачок АК глядит в упор.

Другой верзила с автоматом стоит над моими товарищами.

Фомин склоняется у тела База:

– Эй… Ты жив, дружище?

Пресс-секретарь – в кевларовой броне. Но сейчас его жилет будто неряшливо вспорот. И куртка набухла, потемнела от крови. Тут всё ясно.

На что этот дурак надеялся? С такой дистанции очередь из М16 пробивает сантиметровую сталь, а уж тонкий кевлар…

– Потерпи, Базиль, – ласково бормочет Фомин, – Мы тебя вытащим…

Угу. Мог бы и добить. Один чёрт – не жилец.

Юрий Петрович суетится, что-то подкладывает раненому под голову:

– Ты малость погорячился. Но… сделал верно. Этого отморозка рано или поздно надо было убирать.

БТР медленно ползёт назад. Разворачивает башенку, словно изучает местность вокруг. И нацеливает пулемёт прямиком в «скорпионов».

– Эй! На борту! – недовольно морщится один с нашивками сержанта.

– Бросить… оружие, – хрипло, но внятно выговаривает Баз. Открывает помутневшие от боли глаза.