Тут Хьюго осекся, вновь пораженный открывшейся ему истиной. Перед глазами возник тот самый гобелен, что висел в доме путешественника. Парень медленно обернулся к Юлиусу.

— Скажи, в вашем лагере когда-нибудь бывал Ульдур Руттербах, знаменитый путешественник и исследователь?

Юлиус растеряно помотал головой.

— Тебе следовало задать этот вопрос Туллу Меттию. Быть может тот, о ком ты говоришь и был у Культа Вепря. Я же, скорее всего, проливал кровь на нашей границе.

Хьюго смиренно вздохнул. Что ж, придется ему самому откапывать ответы к загадкам судьбы. Нынешняя его жизнь напоминала широкий тракт, ведущий в густой туман. И он, словно отчаявшийся пилигрим, брел по этой дороге, не зная куда она его заведет.

Юлиус наблюдал как Хьюго быстро собирает свои вещи в котомку, поправляет пояс, с прикрепленным кортиком и накидывает походный плащ. Тогда тропарь медленно поднялся и выгнул спину. Стало быть, и ему пора собираться. Слегка прихрамывая, он обошел шалаш и оглядел дорогу.

Обратив внимание на Юлиуса, Хьюго встрепенулся и подошел к нему.

— Я не сказал, но во сне… — замялся парень. — Ночной гон идет за мной.

Хьюго заметил, как лицо тропаря враз окаменело. Казалось невидимые силы сковали Юлиуса. Затем на юношу пал взгляд испуганных глаз! Озабоченность такого человека испугала Хьюго еще больше, чем сон.

— Ночной гон, — бубнил Хьюго. — Это же выдумки, так ведь?

— Ночной гон и я считал выдумками, пока не услышал о нем из уст юного пророка, — озадаченно произнес тропарь.

— Но может это просто сон?

— У тебя не бывает просто снов, Хьюго.

— Что ты слышал о Ночном гоне, Юлиус?

Тропарь отвел взгляд куда-то в сторону и принялся гладить свои густые усы. Так он всегда делал, когда переживал.

— Слышал, что это мертвые наемники князя Неанадалека, который завоевал Оствестию и построил империю. Некогда умершие они стали служителями Древних богов. Когда-то это были мужественные войны, павшие в боях за шесть провинций империи. Теперь это живые скелеты и призраки, закованные в доспехах, что скачут на белых, как молоко, конях. Многие рассказывали, что последний раз видели Ночной гон несколько веков назад. Обычно гон появляется в летнее полнолуние. Где идет Ночной гон, там происходят природные бедствия, а люди теряют рассудок. Те, кто становятся на пути наемников — погибают. Говорят, первым основателям Культа Вепря удалось остановить их.

— Это как же?

— Поразить всадников может лишь клинок, заговоренный на языке Древних. Лишь Культ Вепря обладает подобными знаниями. Но уничтожить полностью Ночной гон невозможно. Говорят, проходит время и гон вновь появляется в мире людей, словно природное явление. Не знаю, что из этого правда, а что вымысел, но проверять я это не хочу.

— Если Ночной гон идет за мной, не думаю, что тебе стоит быть рядом, — выпалил Хьюго.

— Если Ночной гон и вправду начал собирать жатву, то мало кому удастся избежать горя, — ответил Юлиус.

— И что же нам тогда делать?

— Не плохо было бы поговорить с Туллом Меттием. Быть может этот зануда скажет что-то дельное. Но сперва двинемся в Месалину, — и натянутая улыбка просияла на лице Юлиуса. — Твои сны — единственное, что дает нам надежду.

— И уродство, — буркнул Хьюго, заматывая бельмо почерневшим кусочком холста.

***

За несколько дней они добрались до северо-запада Церкоземья. Нелегким делом было искать удачный брод для переправы на правый берег Унны, чтобы потом выйти на широкий тракт. Несмотря на то, что им удалось раздобыть вторую лошадь, умело поторговавшись с конюхом в одной деревушке, привалы они делали часто. Покалеченная нога Юлиуса постоянно напоминала о себе. Тропарю часто приходилось спешиваться и разминать ее. Та, смертельная схватка с драугом лишила Юлиуса былой прыти, отчего тропарь нередко хандрил. Почти также себя чувствовал и Хьюго, враз помрачневший после того, как на глазу образовалось бельмо. Все чаще он выпрашивал у Юлиуса меч, чтобы тренироваться. Так и выходило. Нынче напарники напоминали больше угрюмых бродяг: один хромой, другой — слепой.

Они остановились в небольшой деревушке Акр недалеко от Унны, успев завалиться в теплую таверну до начала дождя. Уже смеркалось, а где-то вдалеке мерцала зарница.

Таверна «Хмельной удар» была забита всяким сбродом: как местным, так и пришлым. Все столики были заняты. Девки сидели на коленях у пьяных горланящих мужиков и звонко хохотали. Кто-то расположился на подоконниках и раскидывал картишки. Какой-то ловкач с длинными патлами бренчал на лютне и распевал сатирические стишки. Сидел он прямо на барной стойке без доли стеснения. Среди всего этого балагана бегал с подносом веселый хозяин таврены с проплешиной на голове и густыми рыжими усами. Он только и успевал, что бегать за едой и выпивкой. Стоило ему накрыть один стол, как из-за другого раздавалось «Себастьян, еще!» и бедный хозяин тут же спешил к стойке. Помогали ему пару халдеев, которые тоже наливали и разносили блюда. Завидев вошедших Хьюго и Юлиуса, Себастьян невинно улыбнулся.

— Милсдари, не обессудьте, но все заполонили, демоны! Мест нет, — протараторил хозяин таверны и побежал дальше.

В иной раз Хьюго и Юлиус и носа не сунули бы в такой балаган, но барабанящий по крыше дождь не давал им так простой выйти из теплой таверны, манящей своим уютом и весельем. К тому же наступала ночь с раскатистыми громовыми ударами.

Словно невинные девственницы, стояли они у выхода, не зная, как поступить. Хьюго, ко всему прочему, ловил на себе любопытные взгляды зевак. Все то и дело таращились на его глазную повязку, дивились, откуда такой молодой, но уже безглазый явился. Но, внезапно, парень почувствовал, как чья-то рука настойчиво дергает его за подол стеганки. Друзья повернулись. Рядом за столиком сидели двое пухлых мужиков в ярких дорогих кафтанах. Выглядели они ровесниками Юлиуса, только лица их не были такими суровыми и грубыми. Скорее они выражали сытость, комфорт и спокойную жизнь.

— Присаживайтесь, коли не брезгаете нашей компании, — произнес тот, что дергал Хьюго за стеганку. На руке мужика он заметил большой красивый перстень.

— Не мокнуть же под дождем, — добавил второй, с пышной шевелюрой.

— Благодарю, — кивнул Юлиус, и они все плотно уселись за шершавым столиком, заставленным блюдами и питьем.

С первых же слов стало понятно, что это были двое торговцев с южных окраин Церкоземья. Уже день они отдыхали в Акре от тяжелой дороги, набираясь сил для дальнейшего пути. Сразу было видно, что эти типы — любители посидеть в шумной компании и хорошенько выпить. Поэтому, как только Юлиус и Хьюго присоединились к ним, торговцы тут же заказали четыре кружки пива.

— Вот, дорогой Ульрих, пускай честные люди засвидетельствуют мои слова, — говорил Бёрт, утирая взопревший лоб. — Как ты не крути, но хельмгольдцы по сути своей жадные и склочные. Ведь сколько золота у них в горах, над которым они чахнут.

— Ох, коли не говорил бы ты так красиво и не был старше, я бы тебя сразу нахер послал, — усмехался Ульрих. — Да, северяне народ суровый, но справедливый. А вот кто действительно падкие на чужое, так это брезульцы!

— Нет, ну тебя явно молнией в темечко шибануло, — возмущался Бёрт. — Почему брезульцы то жадные?

— Так сколько раз они на Хельмгольд перли еще в доимперские времена!

— Ну, тогда и времена другие были, — развел руками Бёрт.

— Хочешь сказать, что сейчас брезульцы не такие жадные?

— Во всяком случае менее жадные, чем хельмгольдцы, — пояснил Бёрт.

— Природа жадная, раз поскупилась дать тебе мозги! — негодовал Ульрих. Однако эта злоба казалась смешной на его пухлом лице. Забавная проплешина на макушке только добавляла нелепости азартному торговцу.

— А как же то, что наместник Брезулла, Дюбер Флавский, отказался направить военную помощь в провинцию Тау, когда ту осаждали микландские войны? — не уставал спорить Бёрт, важно расправляя ворот своего дорогого кафтана.

— Это было тогда же, когда короли Хельмгольда отказались давать Таулерану III необходимое количество руды и золота, — парировал Ульрих. — А Дюбера все равно постигла кара императора.