В начальной сцене фильма «Качая железо» мы с Франко Коломбо берем урок движения у педагога-хореографа из Нью-Йорка. Мы пытаемся поэффектнее встать в балетном классе, а наставница помогает нам принимать разные позы, задает положение тела и направление взгляда, сглаживает переходы, чтобы движения выходили плавными и выразительными. Обучая нас, она подчеркивает интересную деталь: нужно обращать внимание на то, как ты движешься между позами. На соревнованиях судьи смотрят на тебя не только в ключевые моменты, когда ты напрягаешь все мышцы и выглядишь на все сто. «Вы должны понимать, – говорит она, – что люди смотрят на вас все время». И это абсолютно верно! Статичные позы попадут на фото для журналов. Так о вас могут узнать люди, которых не было в зале. Но на турнире те, чье мнение важно, увидят и оценят каждый элемент пластики, любой переход от одного ключевого момента к другому.

Идеальная метафора! Жизнь – это не только пиковые моменты или большие события. Не только то, что остается у нас в фотоальбомах и памяти компьютера. Жизнь – это еще и все остальное время, и переходы между моментами позирования. Вся она – одно долгое выступление, и чем более отчетливый след ты хочешь оставить, тем более важен каждый «незначительный» эпизод.

Вернемся к той сцене из «Качая железо» – и к тому, чего вам не даст увидеть ракурс, взятый оператором: две другие стены в классе состоят только из зеркал. Танцоры, как и культуристы, знают: невозможно расти, если не видишь себя в процессе работы. Никто не отточит навык, если не будет умом и сердцем сверять свои действия с тем, как они должны выглядеть. Чтобы не провалить роль всей жизни, чтобы обрести видение, сколь угодно безумное или фантастическое, нужно понимать, чтó видят другие люди, глядя на ваши попытки. Это не значит примеряться к чужим ожиданиям. Это значит без страха подходить к зеркалу, заглядывать себе в глаза и видеть.

К концу 1987 г. я убил 283 человека – больше, чем кто-либо в Голливуде за то же время, и намного. На это мне понадобилось восемь фильмов, но у меня получилось. И это кое-что значило.

Значило это, что я стал звездой боевиков. В большинстве картин мое имя писали над названием. Крупными прописными буквами, как я и представлял себе:

Я преуспел. Так говорили все. Журналисты. Кинобоссы. Агенты. Друзья. Они говорили так, будто работа окончена. Будто больше нечего доказывать. «Что дальше, Арнольд?» – спрашивали они, словно бы удивляясь тому, как я далеко зашел, и не представляя, что еще можно сделать.

Им не хватало масштаба – а мои цели эволюционировали. Я метил выше. У меня сложилась новая, большая картина будущего. Я хотел быть не просто самой высокооплачиваемой звездой боевиков. Я хотел быть просто звездой. Самым дорогим актером во всей индустрии.

Для этого нужно было показать публике, что у меня есть не только мускулы и ярость. Показать меня мягким, эмоциональным, смешным. Показать мое человеческое лицо. Иначе говоря, сняться в комедии.

Никто не воспринял эту идею всерьез. Журналисты полагали, что я не справлюсь. Боссы студий не верили, что на такое кино пойдет зритель. Агенты считали, что мне урежут гонорары. Кто-то из друзей думал, что я опозорюсь.

Я так не считал.

За год до того я подружился с выдающимся режиссером-комедиографом и продюсером Айвеном Райтманом. Я рассказал ему о своем видении, о том, чего мне хочется. Он сумел рассмотреть те новые грани, которые я хотел явить миру. Понял, что видел я, воображая следующий этап своего пути, – и увидел то же самое.

Айвен прекрасно понимал: в Голливуде полно скептиков. Им проще механически ставить меня в понятный им ряд: «Арнольд – звезда боевиков, так вот и шлите ему такие сценарии». Я не мог просто прийти на тусовку кинобоссов и попросить их попробовать меня на роль в следующей большой комедии. Нужно было принести им готовый проект, такой, чтобы мне просто не смогли отказать. Так мы и поступили. Айвен пригласил нескольких друзей подумать над идеями. Мы посмотрели, что они придумали, – и выбрали идею, которая нравилась нам обоим и, по нашему общему мнению, должна была понравиться студиям.

Эта идея превратилась в «Близнецов», бадди-комедию о братьях-двойняшках, Джулиусе и Винсенте, зачатых в пробирке, разлученных при рождении и нашедших друг друга через 35 лет. Мне досталась роль Джулиуса, «правильного» брата. Винсента, мелкого жулика, которого Джулиус при знакомстве вызволяет из тюрьмы, должен был сыграть Дэнни Де Вито.

У нас получилась потрясающая команда. У меня только что вышли «Коммандо» и «Хищник». У Дэнни, после пяти сезонов «Такси», – «Роман с камнем». Айвен недавно выпустил «Охотников за привидениями». Кто бы отказался делать с нами смешное кино?

Как ни странно, почти весь Голливуд. Концепция всем нравилась, но киноменеджеры не могли представить меня в комической роли. Одни считали, что я не вытяну роль в дуэте с таким гением комедии, как Дэнни. Другие – что не вытяну ни с кем. Кое-кто принял идею, увидел комический потенциал нашего дуэта, но не тянул ценник, особенно в случае провала в прокате. А мы стоили денег: каждый из троих был лучшим в своей области. Если платить нам столько, фильм получится слишком дорогим, и, чтобы принести прибыль студии, он должен будет оказаться больше чем просто успешным.

Мы с Айвеном и Дэнни решили: нужен особый план. Нам нравился сценарий, и мы не сомневались, что фильм взлетит, если студия профинансирует производство. Нужно было только найти способ обратить в свою веру кого-то из скептиков. И вот что мы придумали: максимально снизить риск студии, не взяв с нее денег вперед. Если продюсер берется за съемки, мы – все трое – работаем без гонорара. Как говорят в Голливуде, «по выхлопу», за процент от чистой прибыли. Мы заработаем, только если заработает студия.

Задача, ясное дело, была непростая. Студии тогда, как и сейчас, крайне редко соглашались платить актерам «по выхлопу». Каждый из нас брал на себя профессиональный риск, а с отказом от гонорара еще и финансовый. Но мы решили: раз уж взялись за дело, идем до конца.

Нашим обращенным скептиком стал Том Поллок, президент Universal. Он сумел разделить наше видение и поверить в будущий успех «Близнецов» так же, как Айвен вместе со мной увидел мой потенциал драматического артиста. Представьте себе, Том даже пытался уговорить нас взять гонорар! Но мы неколебимо держались исходного плана, который довел нас уже до половины успеха, так что он и в этом пошел нам навстречу.

В начале 1988 г. мы снимали «Близнецов» в Санта-Фе, штат Нью-Мексико. К началу следующего года у нас не только состоялась специальная премьера в Кеннеди-центре для новоизбранного президента Джорджа Буша–старшего – мы еще и получили рекордный доход, $100 млн сборами от домашнего проката! Это был первый фильм, который принес мне столько денег, – и он до сих пор на первом месте за всю мою карьеру, хотя мне не верят, когда я об этом говорю.

Из всех, с кем я работал в Голливуде, есть лишь один человек, чьи замыслы еще безумнее и масштабнее моих, – Джеймс Кэмерон. Мы с Джимом дружим почти 40 лет и сделали вместе три фильма. Два из них, «Терминатор-2» и «Правдивая ложь», в момент их выхода были самыми крупнобюджетными кинокартинами в истории. «Правдивая ложь» стала первой лентой с официально объявленным бюджетом более $100 млн.

Но в чем Джим на голову выше всех нас – так это в способности полностью отдаваться делу. Он показывает это каждый раз. У меня на родине есть поговорка: «Wenn schon, denn schon». В приблизительном переводе это значит «делать, так уж делать», «уходить в дело с головой». Джим – просто воплощение этих слов. И, сколько я его знаю, он был таким всегда.

Думаю, он научился этому в начале кинокарьеры, работая макетчиком и художником-постановщиком. И там и там нужно максимальное правдоподобие и нешуточная вовлеченность. Малейшая халтура недопустима. Если хочешь, чтобы дело твоих рук выглядело убедительно, «примерно» не прокатит. Только доводить до совершенства, без вариантов. Не упуская ни единой мелочи. Крупные и мелкие детали одинаково значимы.