Впервые мы с Джимом Кэмероном встретились весной 1983 г. за ланчем в одном голливудском ресторане, чтобы обсудить сценарий «Терминатора». Его мне передал парень по имени Майк Медавой, директор студии, на которой в итоге и снимали фильм. Я как раз готовился к съемкам в продолжении «Конана-варвара», так что и Майк, и мои агенты, и сам я – все мы считали, что следующей будет эта картина, а играть в ней я буду Кайла Риса, положительного героя.

По тексту все сходилось: Кайл – воин из будущего, посланный для спасения Сары Коннор и всего человеческого рода в ее лице от супертехнологичного робота-убийцы. Большего героизма и придумать нельзя. Однако за обедом мы все время обсуждали самого Терминатора. Он был для меня самым захватывающим персонажем. Он больше всех меня заинтриговал. При чтении сценария у меня возникла куча вопросов – и кое-какие мысли о том, как актеру играть робота, полностью подобного человеку. За столом я вывалил все это на Джима – и по его реакции понял, что любопытство, которое выдавали мои вопросы, и глубокая заинтересованность, которая породила мои идеи, его удивили: я оказался не таким уж дуболомом! Он согласился, что именно Терминатора важно сыграть правильно. И мы даже сошлись в кое-каких технических моментах, которые должен учесть исполнитель этой роли, чтобы показать на экране, что его герой – машина.

Именно на том обеде Джим пришел к убеждению: Терминатором должен быть я. Или, по крайней мере, он убедился, что я могу им быть. Что до меня, я тоже понимал, что могу, но все-таки хотел сыграть другую роль, о чем и заявил. Я был Конаном. Героем. Я должен был стать следующим великим киногероем. А играя злодеев, такой цели не достигнешь.

Джим сосредоточенно слушал, пока я объяснял свою позицию: он вполне понимал меня, ведь я просто перечислял расхожие голливудские убеждения.

А потом настала моя очередь слушать. Джим говорил о том, что этот фильм не просто голливудский боевик. Это история о путешествии во времени, о технологиях будущего. Научная фантастика. А в фантастике другие правила. Кроме того, Терминатор не злодей. Злодеи – те, кто его прислал, а он… просто есть. Мы можем сделать этого персонажа каким захотим, сказал Джим, – в зависимости от того, как он захочет снимать, а я – играть. Если я, конечно, соглашусь играть.

Вечером я думал об этой картине – и чем дальше, тем труднее мне было не представлять себя в роли Терминатора. Все мои мысли были заняты разговором с Джимом. Его слова звучали у меня в ушах. К тому моменту он снял лишь одну картину, но этот сценарий был настолько оригинальным, а уверенность Джима в том, что он делает, настолько заразительной, что меня волей-неволей поколебали его доводы. Тем более я-то, снявшись до сих пор только в одной роли, вряд ли понимал больше него.

Назавтра я позвонил Джиму и сказал, что согласен.

Мои агенты были против этого фильма. Они крепко держались за стандартные представления о героях и злодеях. Я услышал их – но не послушал. Я доверился собственной интуиции и двинулся туда, куда вело любопытство. И, что еще важнее, я был непредвзятым и слушал Джима. Всегда. И это стало самым долгоиграющим выбором в моей карьере. Не только потому, что «Терминатора» ждал успех (хотя на моем банковском счете он еще как сказался). Мотая на ус, что Джим говорил о моей роли на совещаниях, как работал со мной на репетициях и на площадке, как наблюдал потом за монтажом моих сцен, я убеждался, что могу быть не просто героем боевиков. Я могу быть кинозвездой. Актером на главные роли.

Первое большое видение будущего возникло у меня еще в 1961 г., в Граце, когда я увидел на большом экране Рега Парка. Во время того разговора с Джимом Кэмероном оно преобразилось – и следующие 20 лет определяло мой профессиональный выбор. Хемингуэй не ошибся: когда люди говорят, их надо слушать.

Любопытство и умение слушать очень помогают извлекать пользу из отношений с людьми. Я говорю не о манипулировании – только о практичности. Строго говоря, люди – это ресурс. Но сами вы станете ресурсом для ближних и окажетесь нужным, лишь когда научитесь впитывать, а не пропускать мимо ушей все, что вам говорят.

Во время моей избирательной кампании те, кто меня знал, говорили, что мне понравится предвыборная гонка, но в кабинете я заскучаю, потому что всегда хочу действия, действия, действия. Те, кто меня не знал, тоже думали, что я скисну на губернаторском посту, но по несколько иной причине: я-де всегда хочу внимания, внимания, внимания. И те и другие были в какой-то степени правы – но и те и другие ошибались. Они равно не учли того, что работа губернатора – это величайшая в мире учебная аудитория, и того, что всю жизнь, начиная с тренировок у Фреди и с первых дней в спортзале, где я учился у товарищей-культуристов, я был губкой, впитывающей новый опыт и знания.

Если в зале я видел, что кто-нибудь тренируется по непонятной схеме, я не обзывал его «лбом» (мой друг Билл Дрейк часто бросался этим словечком, подразумевая, что у качков низкие лбы неандертальцев). Я подходил и спрашивал, что это за техника: она могла бы оказаться полезной и мне! Например, увидев когда-то, как великий Винс Джиронда в своем зале в Северном Голливуде делает экстензию трицепса лежа на боку, я решил, что он выглядит как Микки-Маус с миниатюрной гантелькой, но не стал насмехаться над «девчачьим» упражнением и не отмел его из-за того, что Винс никогда не занимался тяжелой атлетикой. Я взял и попробовал сам. На следующей тренировке на руки я сделал 40 подходов, зная по опыту, что это лучший способ понять, как новое движение сказывается на мышцах, и назавтра внешние трицепсы у меня дрожали целый день. Упражнение оказалось столь эффективным, что я отправился к Винсу с вопросами: откуда он узнал о таком упражнении? Почему оно эффективнее, чем другие подобные? Как лучше всего внедрить его в программу тренировки?

Целей у меня было несколько. Ответы Винса, если я их пойму, должны были развеять мои сомнения и тревоги. А любопытство мое, как мы только что говорили, стало знаком почтения и сделало меня союзником Винса, дало шанс, что он поделится со мной и другими полезными секретами. Но главное – умение задать хорошие вопросы «как?» и «зачем?» по нужной теме повышает вероятность того, что информация осядет в мозгу, став единым целым с другими знаниями, и принесет больше пользы, когда придет час употребить ее на пользу людям.

Именно поэтому служба на губернаторском посту нравилась мне больше любого из прежних занятий. Она давала возможность впитать всю информацию о том, как устроено наше общество, с позиции, которая дает возможность использовать эти знания ко благу миллионов людей. Вот я узнаю, что нам нужно больше тюремных надзирателей: сейчас они так много работают сверхурочно, что служба становится для них опасной – хроническая усталость ведет к упущениям и нарушениям регламента. В следующую минуту я слышу о ценах на рецептурные лекарства и о премиях по медстраховкам. Беседую с лучшими умами академического мира и выясняю, что миллионы людей на планете умирают вследствие загрязнения окружающей среды. На следующий день меня ждет встреча с группой инженеров-строителей – и они объясняют, что в штате больше 20 000 км осыпающихся дамб. Я и не знал, что в Калифорнии столько дамб – больше, чем в Нидерландах или в Луизиане! Затем, после совещания с инженерами, наступает время встречи с медсестрами, которые решили объяснить мне, почему одной сестры на шесть пациентов мало и почему она едва успевает выполнять за смену все, что нужно. Например, средней женщине не под силу поднять взрослого мужчину. Если такого больного нужно сводить в туалет (это я испытал на себе после операции на сердце в 2018 г.), порой приходится звать на помощь двух других сестер, отвлекая от их пациентов. И все это я узнал из одного разговора!

Я наслаждался. Я непрерывно учился. Чем больше я узнавал, чем больше задавал вопросов людям, которые меня учили, – тем больше понимал, как связаны между собой разные сферы жизни, и тем больше рос как управленец. В Сакраменто я словно каждый день складывал пазл, чтобы получались картины работы разных систем, воображаемая схема. И если картина не складывалась или в схеме усматривался сбой, я понимал: пора что-то делать.