Валютчики работали не на аристократию и не на военных. Если и существовала в Слипстриме фракция, которую заботили интересы простого люда, так это были они.

Пришло время простому люду взять эти дела в собственные руки.

У Мартина появилось искушение подписать записку «Друг», но сейчас было не время для пряток.

Я не знаю, какие у вас ресурсы, поэтому предлагаю свои собственные. Я Мартин Шемблз, владелец магазина «Счетная палочка» на Бауэр-лейн. Я бы пояснил вам, куда сбрасывать письма, чтобы связаться с моей сетью, но у нас нет времени. Я готов действовать открыто, так как думаю, что все решится в ближайшие сутки. Пошлите кого-нибудь поговорить со мной. У меня есть люди, деньги, оружие и снаряжение.

Мартин перечитал написанное и содрогнулся. Он долгие годы ухаживал за этим маленьким магазинчиком, выручал скромный доход и наслаждался работой и своими покупателями, при всем при том координируя работу ячеек организации, занятой возрождением нации Эйри. Многих из его оперативников схватили, но сеть выстояла, и никто так и не смог выследить его самого.

Сложив и запечатав письмо, он скинул халат и направился к двери.

Если его загребет любая из облав комендантского часа, то все, ради чего он работал, будет уничтожено одним махом. Он помедлил, прежде чем отворить входную дверь, затем вздохнул и порылся за прилавком в поисках пистолета, который хранил там. Оружие все покрылось пылью. Он сунул его во внешний карман пиджака и вернулся к двери.

Из переулка донеслись голоса. Очевидно, там только что обменялись пленными.

— Ричард Рейсс! Даже не верится!

Мартин Шемблз вгляделся в тень, где молодой человек — очевидно, только что получивший свободу пленник, — обнимал седовласого мужчину с родимым пятном цвета портвейна на щеке. Солдаты Кормчего покинули переулок; теперь там оставались только люди адмиралтейства, собравшиеся в кучку возле лавки Мартина.

Вновь освобожденный офицер отступил назад и испытующе посмотрел Рейссу в лицо:

— Солдаты только что сказали мне, что адмирала схватили. Это правда?

У Рейсса сделался потрясенный, а потом и вовсе удрученный вид.

— Ох… — сказал он. — Это возможно. Возможно. Он ведь был с нами, Трэвис. Мы странствовали с ним долгие дни, добираясь сюда… а потом эта ведьма из стражи, Антея Аргайр, увела его у нас. Несомненно, она сдала его Кормчему за награду.

— Нет, не сдала, — не раздумывая, сказал Мартин. Они посмотрели на него, пораженные его внезапным появлением. — Ее тоже только что забрали. Странная награда, если она сдала адмирала, не находите?

Рейсс нахмурился, его винное родимое пятно причудливо исказилось.

— Тогда что же произошло?

— Я знаком с упомянутой юной леди, — сказал Мартин после минутного колебания. С него причитается как-то защитить ее, решил он. — Она пришла ко мне сегодня ночью, но здесь уже были солдаты и арестовали ее. Она говорила, что адмирал в опасности — что-то насчет астероида Раш…

— Но она похитила его у нас! — Рейсс посмотрел на Мартина. — Вы хотите сказать, что кто-то перехватил его у нее?

— Очевидно, — медленно проговорил Мартин, — она действительно сдала его, но не Кормчему. Кажется, она чувствовала сильное раскаяние после своего поступка. Так вот почему она пришла ко мне, — сказал он, осененный пониманием. — Бедняжка…

— Если он попал к Кормчему, мы должны действовать быстро, — сказал Рейсс Трэвису. — Ну что, парни, — сказал он прочим бунтарям-адмиралтейцам, — мальчик и я, мы действовали с самыми честными намерениями. Мы ведь доставили вам Кестрела! Видите, присутствующий здесь Трэвис меня знает. Пришло время дать мне доступ к вашему внутреннему кругу. Мне просто необходимо поговорить с вашим руководством!

— Как и мне.

Тут опешили все; они обернулись, чтобы взглянуть на Мартина Шемблза. Тот пожал плечами:

— Время масок прошло. Вашей команде понадобится помощь моей команды. Я хочу освободить адмирала и могу помочь вам в этом.

— И кто же вы такой, собственно говоря? — спросил Ричард.

— Я друг Хайдена Гриффина.

Это имя определенно произвело впечатление на Трэвиса и Ричарда — глаза у них расширились, они переглянулись, и Трэвис выругался. Потом оба сразу принялись засыпáть его вопросами.

Мартин рассмеялся и поднял руку:

— Вам нужно сообщить свои новости вашим людям. Вот этим и займитесь, после возвращайтесь сюда. Скажем, через два часа? Тогда сядем и, быть может, впервые все перезнакомимся.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и скрылся во мраке комендантского часа. Он слышал, как они возбужденно перешептывались, а затем отправились восвояси. Если у них есть хоть капля здравого смысла, то, когда он вернется, они будут ждать его здесь.

Он расправил записку в кармане, размышляя. С правильными купюрами, сунутыми в правильные руки, его маленькое письмецо стрелой долетит до места назначения. Если повезет, еще до окончания ночи он узнает, кто такие или что такое эти валютчики.

Чейсона окружали размазанные лица; слова, капающие из их ртов, доносились несколько секунд спустя. Весь мир таял и растекался воском, кроме огней — городских огней, хрустальных и ярких, незыблемого, словно скала, цвета.

Однажды с ним случилась лихорадка, после того, как в сабельную рану занесло инфекцию. Тогда, как и теперь, Чейсон понимал, что у него бред. Теперь, как и тогда, понимание ничуть не помогало.

В голове все еще звенело после того, что сотворила с ним фальшивая Телен Аргайр. Металлический привкус ее мыслей и воспоминаний пропитал его насквозь, и Фаннинг опасался, что от ощущения нечистоты уже не избавиться. Он лихорадочно перепрыгивал от мысли к мысли, от воспоминания к воспоминанию, выискивая хоть что-то — что угодно — что принадлежало бы только ему и не было замарано ее вторжением. Он метался внутри собственного черепа, а его лицо под гул моторов лодки обдувал прохладный ночной воздух.

— …придет в себя? — Это был Гонлин, вожак. О ком он говорит?

Искусственная природа уже здесь. От этого вывода никуда не денешься. После того, как Чейсон заглянул внутрь сознания поддельной Аргайр, он хорошо понимал, что ждет Виргу. Все, чего коснулась И.П., должно стать средством, продуктом, сырьем или ресурсом потребления. Роза не может оставаться розой, ей положено преображаться хоть в лилию, хоть в орхидею — по прихоти ее владельца. Даже опыту и памяти предстояло стать гибкими, взаимозаменяемыми. Весь мир целиком, надо думать, будет потреблен.

Теперь становилось очевидным, что женщина, которая поведала Чейсону о технологии под названием «радар», вообще не была человеком. Обри Махаллан явилась в Слипстрим этакой бродягой-путешественницей, заявившей, что она прибыла с «туристической станции», примостившейся на внешней поверхности Вирги. Венера путешественницей заинтересовалась, и этот интерес побудил его жену «обнаружить» местонахождение ключа от Кандеса. Если поразмыслить, Обри, должно быть, и подвела ее к открытию. Махаллан казалась вполне обычным человеком; да она, вероятно, и сама так полагала. Однако у нее, скорее всего, не было ни рождения, ни детства, вместо этого ее личность собрали из компонентов с открытым исходным кодом где-то среди бурлящей бесконечности данных Веги. Это не имело значения — почти, до поры, пока вы не осознавали, что вместо человеческого подсознания ей управляли некие бессознательные процессы; а вот у них на повестке дня стояли цели, совершенно не связанные с мечтами и надеждами ее сознательного «я». Разум фальшивой Телен Аргайр для Чейсона все четко прояснил: в мире искусственной природы человеческое сознание редко встречалось в ином качестве, нежели маска, скрывающая что-то чуждое, неумолимое и холодное.

Оставалось только надеяться, что Обри не довелось самой о себе этого узнать.

От этих мыслей, в считанные секунды проскочивших в голове у Чейсона, его мир, похоже, стал чуть устойчивее. Он сморгнул и понял, что сидит, привязанный к сиденью, в трехмоторной лодке, вместе с Гонлином, Телен Аргайр и несколькими громилами Гонлина — бывшими стражами, если верить Антее. Они выписывали дугу между гигантскими вращающимися цилиндрами Раша, которых только что коснулся мерцающий свет зари. Прямо по курсу висело адмиралтейство, и возле него дворец Кормчего.