В небе снаружи просматривались первые признаки беды. Швейцары в отелях устало отворачивались от семей, которые стискивали свои немногие пожитки и растерянно оглядывались по сторонам. В темных тупиках теснились машины, их владельцы спали или что-то стряпали бок о бок с ними. Но в целом этого места война еще не коснулась.

Антея коснулась плеча Чейсона.

— Судя по табличке — это должен быть Стоунклауд.

Он кивнул:

— Вы с ним знакомы? Наверняка у стражи и здесь есть резиденция?

Она ничего не ответила. Мгновение спустя он оглянулся на нее. Антея пожала плечами и устало усмехнулась.

— Может, уговоримся какое-то время не поминать стражу? — сказала она.

Чейсон удивленно сощурился, но тут же вспомнил стычку Антеи с Эргезом незадолго до разрушения Сонгли.

— Как пожелаете, — сказал Фаннинг. Он скрестил руки на груди и на миг нахмурился, вглядываясь в уличное движение. — Ричард… контактировал с местным черным рынком в Сонгли. Он говорил о контрабандистах в Стоунклауде, хотя вообще-то мы идти этим путем не собирались.

Она не стала спрашивать его, зачем было Ричарду разбираться в маршрутах контрабанды.

— Вы помните, как их найти?

— Думаю, да, — сказал он, и нагнулся, чтобы запустить двигатель. — Почему-то сегодня вечером я буду чувствовать себя в большей безопасности в их компании, чем на улице.

Она кивнула. Он повернул байк и направил его вдоль боковой аллеи, которую упоминал Ричард.

Дом по адресу контрабандистов нашелся, все верно, только вот восьмиугольное здание оказалось выгоревшей скорлупой, опутанной кожаной полицейской лентой и без признаков жизни внутри. Антея с Чейсоном долго на него таращились; байк, остывая, позвякивал и поскрипывал. Наконец Чейсон изрек очевидное:

— Что теперь?

Антея при виде такого разора почувствовала огромное облегчение, хотя, конечно, показывать этого ему. не собиралась

— Нам следует дожидаться здесь Ричарда и Дариуша, — предложила она. — День… пару дней. В конце концов, небольшой шанс, что они пошли этой дорогой, есть. — «При условии, что они выбрались из Сонгли живыми», — не стала добавлять она.

Плечи Чейсона поникли.

— Наверное, да, — сказал он, помолчав. Антея просто физически ощущала, как он расстроен, но заставила себя отбросить чувство вины. Она за него отвечала, и они вместе через многое прошли, но другом он ей не был. Их отношения четко определялись целью.

Антея не хотела до конца признаваться себе, что ей все сложнее вообразить момент, когда они завершатся. Они славно сработались, спасаясь из Сонгли, и, если оглянуться назад, ей становилось куда спокойнее оттого, что Фаннинг был с ней рядом. Она мало кого могла бы пожелать себе в компаньоны в такой ситуации. Но — нет; размышлять над подобным было бесполезно. Это приключение отражалось на ее нервах, только и всего. Когда оно закончится, тогда и разберемся.

Итак, они привязались поясами к крюкам в почерневшем дверном проеме пристанища контрабандистов и попытались уснуть. Поначалу оставаться здесь на виду у всех выглядело безумием: разве не должны сюда заглядывать копы, чтобы загребать посетителей? Но при виде скользящих мимо потоков людей это казалось все менее и менее вероятным. Более того, через некоторое время Чейсон сонно пробормотал:

— Где же они, черт возьми?

— Наверняка с ними все в порядке, — рефлекторно отозвалась Антея, имея в виду Ричарда и Дариуша.

— Нет, я имею в виду, где полиция?

— Да, — без особого энтузиазма сказала она. — Это странно.

Отсюда город выглядел плотным скопищем зданий и облаком обнимающего их леса, освещенным бесчисленными уличными фонарями и сиянием окон, которые глядели под всевозможными углами. Проспекты то головокружительно опускались, то поднимались или перекрещивались; и повсюду их наводняли люди. Весь город бодрствовал и оставался на ногах несмотря на поздний час, и воздух полнился электризующим напряжением. Но в этой сутолоке не попадалось ни служебных машин, ни копов, которые разбирались бы с учащающимися перебранками и транспортными пробками. Стоунклауд и в лучшие времена основательно бил по всем чувствам, поэтому неудивительно, что Чейсон и Антея так нескоро обнаружили этот странный недочет. Однако теперь, когда они его заметили, бодрствование города приобрело угрожающий оттенок.

Они задремали под тревожное бормотание города, но поздним вечером обоих рывком пробудили недалекие препирательства, переросшие в громкую ругань. Они переглянулись, моргая, потом перегнали байк поглубже в дверной проем, и укрылись за ним.

— Кто приглядывает за этим городом? — мрачно пробормотал Чейсон. — Полнейшая халатность; будь эти люди под моим началом, я бы их расстрелял. — Он обвел взглядом темные жилища, обступившие их здание. — В конце концов, может, тут и не безопаснее всего…

— У нас нет выбора, — сказала она. — Ваши товарищи, помните?

Он поморщился и снова закрыл глаза.

— Чейсон? — (Он приоткрыл щелочку в вéках.) — Мне не спится. Я пойду раздобуду для нас немного еды и, может быть, каких-нибудь новостей, если выйдет. Подождите здесь, хорошо?

Он изнеможенно кивнул, понимая, что она его не бросает; она вернется. А она понимала, что он не покинет это место, пока не удостоверится, что Ричарда с Дариушем не будет.

Антея твердо ухватилась за байк и оттолкнулась. Отплыв на дюжину ярдов в воздух, она прыгнула в седло и налегла на педали вентилятора. Байк завелся, и она улетела.

У Антеи, оказавшейся в одиночестве и отвечающей лишь за саму себя, настроение сразу же поднялось. Разлитый в городе адреналин сказывался и на ней. Стоунклауд был прекрасен; необъятная чаша леса, инкрустированная зданиями как драгоценными камнями, не походила ни на один из городов, где ей случалось жить. Миллионы деревьев, образовывавших скелет города, объединялись в шары, вместе опутывая корнями комья земли. Некоторые, особенно вязы и дубы, раскидывали ветви на сотни футов во всех направлениях, а градостроители переплетали молодые ветки соседних деревьев, словно сцепленные руки. Срастаясь, они создавали грандиозные стены и фигуры. Среди ветвей обустроились тысячи конструкций из стекла и камня, в основном жилье в «театральном» стиле.

Стоунклауд, конечно же, был городом для туристов; красота эта создавалась целенаправленно и представляла собой исключение среди прочих унылых и однообразных городов Формации Фалкон. Стоунклауд был ложью — приманкой, рассчитанной на то, чтобы завлечь его посетителей на путь иммиграции. Антея ничего не имела против, потому что саму себя она не могла представить оседающей в каком бы то ни было городе, разве что под конец жизни ее унесет в Паквею, домой. Она была всюду чужой, причем по собственной воле, хотя, видя молодые пары, проплывающие вдоль артерий города, она по временам испытывала тоскливую зависть к их куда более незамысловатой жизни.

Кому-то приходилось обеспечивать существование этой жизни; в этом-то и состояла задача внутренней стражи и причина, по которой ее завели.

Антея приостановилась, выбросив мысли из головы, чтобы полюбоваться особняками. Театральный стиль подразумевал деление площадки, пребывающей в свободном падении, на две части: там был «зал», или место, где собирались люди, а напротив его находилось окно или большое архитектурное пространство, служившее «сценой». Она видела дома со стеклянными куполами, выглядывающими из лесной оправы, контуры из плетеной лозы и бархата, спрятанные в глубине за стеклом. Свет ламп озарял замысловатые навесы из ветвей и листьев; в некоторых из этих будуаров она мельком увидала мужчин и женщин, вальяжно развалившихся в воздухе.

Легко — поначалу — игнорировалось то обстоятельство, что во многих особняках не было видно света.

Над сияющим лесом возвышались гигантские городские колеса из металла — не менее шести. Они заполняли чашу, как «сцена» перед ее «залом»; каждое из колес величественно вращалось внутри сферической клетки из обросших лесом балок. Ночью они создавали сверкающую галактику, способную завораживать взор долгими часами. Рядом с ними висела еще одна чаша, полусферический амфитеатр, который обнимал меньшую сферу, плетеную. Он был залит прожекторами даже в этот поздний ночной час, выставляя напоказ вмонтированные в него дюжинами цветастые декорации и предметы реквизита. Огромная надпись на боку сферы гласила: