Стоунклауд совершенно не походил на родные города Антеи, однако всепоглощающие темнота неба, суматоха и повсеместная торговля дарили ощущение чего-то хорошо знакомого. Антея чувствовала — особенно пролетая мимо всех этих окон, свечение которых намекало на прихотливые интерьеры за ними, — угрызения за сделанный ею выбор. Ей приходилось напоминать себе, что в той жизни, которой она жила, было свое предназначение, и что она еще сможет однажды вернуться домой, как только это предназначение будет исполнено.

Ричард снабдил Чейсона адресом. Что ж, у Антеи был свой собственный, зазубренный наизусть вместе с такими же адресами в дюжине других городов и мелких городков. Их дал ей Эргез — как и следовало добросовестному внутреннему стражу.

Ориентация в трехмерном пространстве города давалась Антее естественно. Она высматривала уличные знаки, которые здесь следовали общепринятому правилу: то есть выглядели как три стрелки — красная, желтая и синяя, соединенные хвостиками, — чтобы указать городские оси x, y и z. Все адреса состояли из трех цифр, обозначающие расстояние в ярдах от официального городского центра (точки «0,0,0»). Она следовала вдоль вьющихся штопором артерий, летела параллельно полосам фасадов и леса, оставляла позади гроздья усадеб, забранных в причудливые кованые шары поперечником в сотни футов. Она не потерялась.

Несмотря на поздний час, бар, о котором ей говорил Эргез, был открыт. Она привязала свой байк и прыгнула к веревочным петлям, торчащим при входе, едва не задев плакат с надписью «СМЕЙСЯ С КОРБУСОМ». А вот внутри ее уверенность пошатнулась, потому что здесь было битком набито, как в осином гнезде, и она никого не узнавала. Потом она приметила своего связного за барной стойкой.

Стойка была немудрящей: латунная труба с шеренгой подстаканников. Посетители висели в воздухе по одну сторону от нее, а официанты сновали туда-сюда по другую. Перед мужчиной с бесхитростной круглой физиономией, рядом с которым она пристроилась, стояла дюжина опустевших спиральных стопок, и сам он явно выглядел не слишком трезвым.

— Рэйхэм, — сказала она, тряхнув его за руку. — Вот и я.

Он несколько секунд пялился на нее, прежде чем выговорить:

— Черт. Я проиграл пари.

— Гонлин, — сказала она. — Он где-то тут?

Рэйхэм помотал головой, чего явно делать не стоило. Ему потребовалось полминуты, чтобы снова найти взглядом Антею (находившуюся менее чем в трех футах от него), после чего он сказал:

— Вся чертова банда ушшла вчера в Шлипштрим. Он с тобой?

Женщина кивнула. Рэйхэм просветлел.

— Здорово. Я… дальше я этим займусь. — Он развернулся, потерял опору и шлепнулся на стойку.

Спешащая мимо официантка крикнула: «Бумажный пакет на четырнадцатое!» Ближайшие посетители переместились так, чтобы не выпускать Рэйхэма из поля зрения.

— Извини, — сказал Рэйхэм. — Извини. Совершенно не ожидал тебя увидеть. Решил, что меня… бросили одного.

— Рэйхэм. — Она взяла его за руку. — Я не понимаю. Почему они ушли?

Он отвел взгляд — само замешательство с бегающими глазами.

— Да тут заявилось что-то… эдакое, — сказал он. — Из зимы. Нам пришлось улепетывать, пока оно нас не достало.

— Что? Говори яснее, Рэйхэм, черт возьми. Что-то пришло за ними? Нет, кто-то пришел за ними?

Рэйхэм поспешно продолжил:

— Ага, ну, это, Гонлин сказал, больше шансов на ренде… ранд… встретить тебя все равно в Слипстриме, птамушто вот куда отправится Фаннинг. Птом, там нет войны. Вот он и перенес всю операцию, бз мня конечно, мне велено выглядывать вас. — Он основательно клюнул носом, глаза у него стали закрываться.

Она потрясла его.

— Где в Слипстриме? Черт возьми, Рэйхэм, где у меня рандеву?

Он чуток очнулся, чтобы сказать ей, а затем провалился в сон. Антея оплатила счет и поманила одного из вышибал.

— Суньте его в зону веса, чтобы не утонул в собственной блевотине, — сказала она. Потом вернулась к своему байку и, не оглядываясь, умчалась к свету и хаосу города.

Антея обнаружила, что ее не тянет возвращаться тут же к Чейсону. Ей требовалось обрести хоть немного уверенности, что она у руля — пусть бы и у руля байка и своих собственных мыслей, — поэтому она по расширяющейся спирали летела сквозь город, поглядывая на достопримечательности и раздумывая, что делать дальше.

Проблема заключалась в том, что стоило ей отвлечься от действия, как ее мысли неизбежно возвращались к сестре. Кроме Телен, семьи у Антеи не было; Антея заботилась о ней после того, как их родители погибли волей несчастного случая. Она научилась драться, чтобы защитить Телен от хулиганов, которые издевались над ними за то, что они жили под государственной опекой. Телен всегда была скорее мечтательницей, запоем читала, тогда как Антея выросла человеком действия. Тем ироничнее, что той, кто в двадцать лет решил покинуть Паквею в поисках легендарной внутренней стражи, стала как раз Телен. «Я не могу растратить остаток своей жизни в этой маленькой убогой стране», — выкрикивала она, когда Антея попыталась убедить ее в нелепости ее планов. — «Я лучше замерзну или умру с голода в темноте, чем откажусь от шанса найти что-нибудь получше». И тогда сестры ушли вместе. Несмотря ни на что, они нашли стражу, и тем самым — новую жизнь. Даже, как иногда думалось Антее, новую семью.

Антея доверила Гонлину свою жизнь. Гонлин отплатил за это доверие, пообещав убить Телен, если Антея расскажет еще кому-нибудь в страже, чем занимается его группа.

Вот тебе и семья.

Ближе к рассвету она оказалась на окраинах Стоунклауда, где, если завернуть за угол или посмотреть вверх, внезапно открывался вид на свободное воздушное пространство. Поначалу окружающая обстановка никак не отличалась от внутренних районов, но затем Аргайр обогнула высокий конус из сверкающего стекла и древесных зарослей и чуть не врезалась в толпу народа.

Антея выругалась, вывернула байк, тормозя, едва с него при этом не слетев. Она снова повернула машину и попыталась разобраться, что же перед ней. Здесь вышли на улицу сотни — а может быть, тысячи, — людей, их голоса перекрывали вой реактивного двигателя. Разговаривали или кричали, кажется, поголовно все.

Люди парами и тройками висли в окнах и дверных проемах, или же собирались в толпы на пересечениях артерий. Многие куда-то указывали и жестикулировали; Антея видела, как выкрикивает что-то неизвестная женщина, но звук поглотило расстояние. Она проследила за общим направлением взглядов.

В небе за чертой города висело нечто огорошивающее. Чем дольше Антея вглядывалась, тем отчетливее понимала, что эта штуковина с ее сиянием, с ее формой просто не могла быть тем, на что походила.

Антея направила туда байк и с ревом выскочила из города на открытый воздух. Она взлетела вверх и в сторону, огибая гряду облаков, которая на мгновение заслонила увиденный ею непонятный объект. На вершине облака, будто оно в самом деле было твердым, угнездился еще один байк, водитель которого уставился на то, что лежало по ту сторону тумана.

Антея подлетела и заглушила двигатель примерно в дюжине ярдов от него. Подплыв ближе, она увидела, что на турбоджете верхом, положив руки на руль, сидит какой-то мужчина. Он вглядывался в ночь, окутавшую город.

— Привет, — сказала она. Он оглянулся, потом снова обратил взор в темноту, что бы он там ни увидал. — На что это все смотрят? — спросила она.

Он ничего не ответил, просто повел туда рукой. Антея преодолела последний завиток облачка, увидела то, что видел он, и разразилась проклятьем.

Против Стоунклауда воздвиглось — высотою в мили, шириною в мили — злобное лицо бородатого бога, разинувшее рот в беззвучном крике.

Антея почувствовала, как по ней пробегает холодок; волосы на загривке встали дыбом, она невольно втянула воздух сквозь зубы. Однако мгновение суеверного страха прошло, стоило ей понять, что лицо — которое действительно там находилось и действительно было огромным — вырисовывали на ночном небе огни. Их были тысячи, линии и сгустки, образующие черты разгневанного бога. Когда она пригляделась, отдельные огоньки обернулись окнами и уличными фонарями, хитроумно собранные в горящие узоры: эта дуга из домов, на фоне затемненных кварталов за ней, — широкая бровь; этот круглый пруд, окруженный уличными фонарями — глаз.