— Эскадрилья, по которой мы ударили домами… высвободилась, — выкрикнул он. — И не повреждена.

Чейсон кивнул.

— Они нагрянут к нам через считанные минуты. Мы должны уходить немедленно.

Корбус с огромным достоинством выпрямился и глянул на Чейсона свысока:

— Адмирал Фаннинг, спасибо за вашу помощь. Дальше горожане Стоунклауда поведут дело сами.

— И к чему они его поведут? — вот и все слова, что пришли на ум Чейсону. Поняв, что внезапно начинает выглядеть глупо, он нахмурился и сказал: — По крайней мере, можно тактически отступить к новому командному центру…

Но это было бесполезно. Чейсон услышал приближающиеся звуки больших реактивных двигателей и понимал, что их услышат все. Теперь у блокхауза кружили по меньшей мере два крейсера.

— Мы должны сбить этот корабль! — крикнул Корбус. — Уничтожьте корабли, и города — города будут… — Он как будто что-то вдруг вспомнил, и на миг его лицо помертвело. Потом он нахмурился, как бы гоня прочь всякое потворство собственным мыслям, и выбросил в воздух кулак. — За Стоунклауд! За наш город! Присоединяйтесь ко мне и спасем наш город!

Несколько глоток вторило ему робкими возгласами одобрения и, когда он развернулся и исчез в коридоре, кое-кто из людей последовал за ним.

Акробат проследил за его уходом, затем повернулся и печально посмотрел на Чейсона. «Уберегите их», — сказал он, а затем прыгнул вслед за своим мэром.

Чейсон жестом подозвал оставшихся людей.

— Вам нужно пробраться в самые защищенные каморки, закрыть двери и там оставаться, — сказал он. — Все это скоро — так или иначе — закончится.

— Значит, мы проиграли? — спросил один из посыльных.

— Нам не победить.

Единственный нашедшийся байк был яркого канареечно-желтого цвета и его украшали радужные наклейки с надписью «ЛУЧШИЕ ПАКЕТИКИ СПЕЦИЙ В ГОРОДЕ!» В лучах солнечного света, проникающего между высокими стенами зданий, наклейки сверкали как проблесковые маячки. От такой приметности была одна досада, поскольку Антея летела прямо на крейсера Гретеля. Момент, когда она вплывет в перекрестье прицела какого-нибудь тупоголового, но остроглазого стрелка, — оставался лишь вопросом времени. Такая перспектива заставила ее прижаться поближе к горячим обводам турбоджета.

К счастью, после того, как гретели вытащили деревянные копья из своих кораблей, они расстреляли все, что попало в поле зрения, так что воздух был забит обломками. Ей пришлось выписывать сложную линию сквозь пространство вокруг городских колес, потому что случайный камень, засосанный в воздухозаборник, мог загубить байк. Однако при встречах с листьями и ветками она не притормаживала — их немногочисленные останки вырывались вместе с пламенем из сопла летящего байка.

В любом случае гретелей отвлекла небольшая, но существенная перестрелка вокруг командного центра Чейсона. Похоже, какие-то глупцы устроили там последний редут; она подумала — не Чейсону ли принадлежит одна из этих фигур вдали, и пульс у нее участился. Но не мог же он быть настолько туп… Она ускорилась, щурясь от встречного ветра, — и почти сразу на что-то налетела.

Байк у нее между ног затрясся, издав оглушительное грррр! и рыскнул, выходя из-под контроля. Она мельком уловила вылетающие позади нее искры и дым, и отпустила проклятую машину, бросив ее на произвол судьбы (уж какая ту ни ожидала), что вернуло саму ее к тому же, чем она занималась несколько минут назад — а именно, снова неуправляемо падать.

Она взмахнула крыльями, которые рывком развернули ее ногами вперед. Прямо перед ней (или под ней, если верить внутреннему уху) висело дрейфующее облако камней; ей предстояло пройти прямо сквозь них. Антея пнула с дороги камень размером с кулак, затем врезала пяткой по камню размером с ее голову, отбросив его влево. Несколько секунд все это смахивало на прыжки вниз по склону, от камня к другому камню, потом к третьему. И тут она прорвалась. За спиной шла стрельба.

Впереди был цирковой шар. Он уменьшился и встопорщился расколотыми досками. Его окружала туча солдат Гретеля, несколько осажденных ими защитников сгрудились за щитами у главной двери. Расправляя крылья для нормального полета, Антея увидела, как один из этих пригнувшихся людей распрямился. То был силач Корбус. Он что-то кричал, чрезвычайно драматично размахивая винтовкой над головой.

И тут он закашлялся и отлетел назад под ударами десятков пуль. Антея грустно отвернулась и ударила ногами по стременам своих крыльев. Они понесли ее вдоль изгиба шара, подальше от удручающей бойни. Антея приземлилась на изрешеченный пулями настил. Она ухватилась за него носками ног и посмотрела вверх.

На нее надвигались восемь авиаторов на байках. Четверо целились ей в голову. Антея подняла руки, и ее крылья в дурацкой пародии тоже поднялись на своих пружинах.

Над горизонтом блокпоста пронеслось что-то большое и разбросало тесный строй байков. Двое, кувыркаясь, отлетели. Антея зажала руками уши, чтобы закрыться от оглушительного рева реактивного двигателя на полной тяге, и чуть не отцепилась от шара, когда ее хлестнуло горячим выхлопом. Затем атакующий катамаран посредине дуги развернулся и на мгновение остановился в воздухе.

Машинка была потрепанная — две веретенообразные двадцатифутовые гондолы, прицепленные по обеим сторонам большой реактивной турбины промышленной мощности. И сейчас этот движок завывал, нацеливая лодку на байки.

Гретели открыли пальбу, но теперь бой перешел в ближний, и катамаран, рванувшись вперед, тут же сбросил обороты. Из одной гондолы выпрыгнула маленькая фигурка с большой саблей; один из авиаторов неуклюже блокировал удар своей винтовкой, но силой натиска был сброшен с байка. Коротышка-фехтовальщик уперся обеими ногами в дымящийся бок байка и оттолкнулся. Его целью был следующий байк, но его пилот слишком шустро ухватился за винтовку.

Антея метнула свою саблю. Сабля попала авиатору ниже плеча, но не впилась, а сбила ему прицел, так что его выстрел ушел в сторону, а в следующее мгновение на него насел невысокий человечек.

Антея выскользнула из крыльев и прыгнула, оттолкнувшись от обломков шара. Она осталась без сабли, но в такой тесноте то, что было с ней, подходило даже лучше.

Примерно в шести футах от нее плавали в воздухе два байка. Антея влетела между ними, и когда их наездники развернулись, чтобы напасть на нее, она нанесла удар. Длинная шпилька на ее правой пятке поразила первого наездника ниже челюсти; она уже в повороте выбросила вторую ногу, пригвоздив икру другого мужчины к его же байку. Когда тот зашипел от боли и потянулся к ее лодыжке, она подтянула ноги и вбила оба сапога ему в грудь. Проделывая это, она накренилась влево, так что начала оборот вокруг противника и, проходя мимо, сумела ухватиться за его плечо. Она снова уперлась ногами, на этот раз без усилия, и прыгнула.

Оставалось двое, и оба были хорошими фехтовальщиками. Ее союзник — кем бы он ни был — бесшабашно атаковал первого. Одну ногу он заклинил в воздухозаборнике байка авиатора, не давая ему завестись. Авиатор прибег к тому же приему — застрял ногами в стременах байка.

Собственный противник Антеи встретил ее коварным выпадом своей рапиры, но был изумлен, когда она парировала удар одним каблуком-шпилькой, а другим сапогом скользнула по лезвию, выкручивая его. Он чуть не оказался обезоружен и с руганью подался назад. Антея с ухмылкой глянула на него из-за ног в боевой стойке.

Он попробовал режущий удар. Она блокировала лезвие лодыжкой, хотя оно так раскроило кожу, что из-под нее выступили стальные поножи. Он снова рубанул, и она поймала лезвие между подошвой и пяткой левого сапога. Она снова извернулась, и снова он чуть не потерял оружие. Теперь его клинок застрял.

Она подвела колено к подбородку, в результате сразу подтянувшись к противнику. Прежде чем тот осознал свою ошибку, она ударила его другой ногой, правой пяткой пробив ему лоб. Он единожды содрогнулся в конвульсии и поплыл прочь.