Раздался общий вздох; в глазах у тех, кто за мгновение до этого прятался за окнами, ожидая нападения, появился свет надежды. Они начали нерешительно собираться в стайки, переговариваясь и куда-то показывая руками.

А потом кто-то вскрикнул: «Предатель!». Со стороны Гретеля выскочила из окна одинокая фигура со вскинутой винтовкой. Раздался выстрел, старик содрогнулся и выпустил руку Корбуса. Еще выстрелы, и Корбус зарычал и прижал руку к уху, туда, где воздух помутнел от брызг крови. Он схватился за веревку и стал подтягиваться обратно в окно квартиры.

Крики и яростный рев покатились во все стороны, словно круги по озеру. Повсюду внезапно зазвучали выстрелы; и когда с хрустом сошлись вместе остальные здания, на города Стоунклауд и Неверленд обрушились хаос и безумие.

Антея выбралась на невесомую улицу. Поднимаясь по входному колодцу, она представляла, будто движется горизонтально, скользя вдоль перекладин лестницы; в результате, когда она отодвинула металлическую крышку на мостовой и высунула голову, то обнаружила, что смотрит вниз (а может, вверх) на огромную стену из булыжников. Лишенная выраженного направления улица предстала головокружительной плоскостью.

В витрине напротив через улицу зависли в воздухе багеты и буханки хлеба — прямо трюк фокусника; на крыше магазина встала дыбом черепица, будто шерсть на загривке вспугнутого зверя. Чуть дальше по тротуару кресло-качалка всплыло в четырех футах над булыжниками; и повсюду медленно выползал в воздух дымка из пыли, камешков и песка, скопившихся за долгие годы на всех горизонтальных поверхностях.

Антея прикрыла глаза, сосредоточилась и представила себе новые верх и низ, такие, чтобы улица располагалась плашмя, на которой всего лишь все оказалось невесомым. Это немного помогло; когда она открыла глаза, то смогла вообразить, что ступает из колодца на обычную мостовую, только дополнительно можно еще и летать.

Все стонало, трещало и скрипело, освобождаясь от гнета силы тяжести, под которым оно так долго прожило. За этим шумом и отдаленным грохотом взрывов Антея едва уловила шорох позади себя. Она повернулась и обнаружила, что из открытого окна второго этажа в нее нацелена винтовка.

Антея подняла руки.

— Я за город, — крикнула она.

Наступила пауза. Затем голос (не без легкой примеси паники) крикнул в ответ:

— За который?

— Я защищаю Стоунклауд, — медленно и громко сказала Антея. Руки она держала на виду.

— Ты не фалконская, — сказал тот, другой. — Ты зимний призрак.

Тут проснулась прирожденная язвительность Антеи.

— Какой ты, однако, проницательный! — сообщила она. — Только это делает меня таким же иностранцем для гретелей, как и тебя. И я пытаюсь помочь вам.

— Почему?

Тут Антея опешила. Открыла рот, чтобы рассмеяться, и ответить: «Понятия не имею», но передумала. Всплывая в воздухе, она лучше рассмотрела мужчину за окном; тот выглядел на сорок с лишним. Спальня позади него была оклеена желтыми обоями в цветочек.

— Мой дружок отсюда, — сказала она наконец. Дело обстояло не так, но слова были достаточно близки к правде, так что и для самой Антеи признание прозвучало вполне искренним. Ощущение от этой мысли оказалось не особенно уютным.

— Он настаивал, чтобы оставаться и драться, — сказала она. — Что я должна была делать? Бросить его?

Винтовка дрогнула.

— Тогда где же он?

Она ткнула пальцем через плечо:

— Слышишь взрывы?

Наступила еще одна пауза, пока он это обдумывал. Потом:

— Тогда тебе лучше отправляться к нему.

— Да. Спасибо. Гм… — теперь она парила на высоте крыши, а улицы внизу превращались в странный лабиринт. — Где бы мне добыть байк?

Защитник дома махнул винтовкой вправо.

— Я недавно видел, как несколько наших парней пошли туда. Кто-то сказал, что там засел в своем доме один богач.

— Ага. Ну, спасибо. — Она поискала, чего бы такого добавить умного или хотя бы обнадеживающего. — Удачи!

Тот фыркнул и захлопнул окно.

Баюкая пострадавшую руку, Антея вспорхнула в указанном им направлении, размышляя, когда это она успела решить, что таки да, она попытается именно искать Чейсона, а не способ улизнуть из города.

Чейсон очнулся, ощутив на своем запястье маленькую руку. Он моргнул, приходя в себя, и обнаружил перед глазами бездну огня и кружащихся обломков в окружении заросших лесом парковых шаров, совершенно неуместных рядом с пламенем. Рука сжалась, его потянули в противоположном направлении; он поднял голову и встретился взглядом с девочкой-посыльной, не старше двенадцати лет, которая одной рукой держала его за руку, а другой сжимала веревку.

Он улыбнулся ей, но она с головой погрузилась в дело, подтягиваясь по веревке, так что они проплыли обратно сквозь дым и дрейфующий щебень к полураскрытой двери на цирковом шаре, с которого ободрало половину обшивки. Чейсону удалось проникнуть в нее собственными силами, хотя из уважения и благодарности он позволил девочке удерживать его за руку, пока они не пробрались внутрь. Затем он осторожно отстранился.

— Спасибо, — сказал он, положив руку ей на плечо. Теперь, когда они оказались в здании, она позволила себе озорную улыбку, а затем ускакала прочь. Чейсон сказал бы больше, но строение как раз лишалось еще одного слоя настилов под возобновившимся ракетным обстрелом. На внутренних уровнях бушевал хаос, все разлеталось в щепки, люди закрывали уши и прятались.

Чейсон отправился в обшитый железом центральный зал, где тщательно выстроенная модель города превратилась в плавающую груду деревянных кубиков. Здесь сгрудилось множество мужчин и женщин. Несколько минут назад они были собраны в действующую военную организацию; теперь же обратились в тех, кем были два дня назад — горожанами, матерями, рабочими. Застыв в панике, они обратили взгляды к вошедшему Чейсону.

— Здесь небезопасно! — крикнул Чейсон. — Вы должны спасаться, пока можно. — На то, чтобы благополучно вывести всех из здания, оставалось не более пары минут; позже здание могут окружить приближающиеся крейсера, которые расстреляют любого, покидающего его с тыла.

— Нет!

В дверях появился Корбус. У бывшего Атласа, силача, а ныне временного мэра Стоунклауда шла кровь из рассеченного уха, а с бледного лица не сходило выражение ужаса. Ушедшие с ним люди теперь мрачно окружали его. Один из цирковых акробатов держал в руке магазинную винтовку, небрежно направив ее в сторону Чейсона.

Корбус раскинул огромные руки, на его лице красноречиво отразилась трагическая скорбь.

— Наш город, — воскликнул он. — Никому, кроме нас, не спасти наш город.

— Ничего вы не спасете, если вас убьют, — сказал Чейсон, говоря максимально без обиняков, чтобы попытаться пробить театральность Корбуса. — Оставаться здесь — плохая тактика.

Корбус покачал головой.

— Посмотри на них, — сказал он, указывая Чейсону за спину, словно мог видеть сквозь стены блокхауза. — Здесь, внутри, всего два корабля! Всего два! Остальные уничтожены.

Покачав головой, Чейсон спустился вдоль стены и присоединился к ним.

— Не уничтожены, — сказал он, повысив голос так, чтобы слышно было всем. — Они просто запечатаны. Если повезло, мы могли вывести пару из строя. Тем временем пригороды Неверленда нас окружили.

Акробат остро посмотрел на него.

— Что же ты тогда предлагаешь нам делать? Сдаваться?

— Бывают капитуляции разной степени тяжести, — сказал Чейсон. — Тут единственный выигрыш, какой у нас вообще был в этом сражении. Их флот понес некоторые потери — возможно, большие, чем они ожидали. Настало время выторговать уступки. Сохранить в целости ваши кварталы, оговорить, что Стоунклауд останется отдельным городом, а не будет переварен…

Его прервал, ворвавшись в зал, какой-то семафорист. Сигнальщик сунул флаги в рюкзак себе на спину, и они плясали в воздухе позади него; выглядело это так, будто его проткнули дюжиной несуразно больших и ярких стрел.