Другая эскадрилья нашла лазейку на дальнем конце города. Ее корабли понеслись по спирали через широкую брешь в зданиях, а с их боков очередями срывались ракеты. Эскадрилья стремилась к городским колесам, которые ее манили сквозь просветы в облаках леса, озер и жилых домов.

Чейсон крикнул: «Пошел!» и семафористы размашисто повели своими флагами на фоне искромсанного города. Одновременно развернулись две совершенно разные атаки.

Первая эскадрилья внезапно обнаружила, что артерия вокруг них смыкается. Правительственные здания были слишком тяжелы, чтобы их удалось подвинуть; но они располагались таким образом, что между ними можно было разместить дюжины домов помельче. По всему городу проспекты были выстроены одинаково. Теперь команды охвата «клещами» из сотен байков, грузовиков и другого транспорта утыкались с тыла в дома и заталкивали их в артерию. Крейсера, прежде чем успели среагировать, оказались запертыми — дома впереди, особняки позади и с боков быстро приближаются еще и еще. Пара крейсеров открыли огонь, но с такого близкого расстояния их ракеты просто разнесли дома на куски, которые отскочили в их же сторону.

Металлический монстр веретенообразной формы, ощетинившийся ракетными портами и пулеметами, попытался повернуть; его капитан высмотрел узкий переулок между более тяжелыми муниципальными блоками. Слишком поздно. В него врезались с противоположных сторон два каменных особняка, схлопываясь вокруг судна в клубах каменной пыли. Сзади и спереди него плывущие дома столкнулись еще с двумя кораблями, а там артерия превратилась в один медленный обвал, где разламывались и дробились кубические, восьмигранные и сферические здания, пережевывая меж своих стен пять кораблей Гретеля.

Другой эскадрилье на том конце города повезло больше. Они кружили около Стоунклауда быстрее, чем могли среагировать команды «клещей», и теперь нашли пустой проспект, ведущий прямо к уязвимым колесам в сердце города.

Антея видела, как они приближаются. Она с пересохшим ртом и колотящимся сердцем ждала возле колес с несколькими дюжинами людей на байках и небольшим облачком бывших древесных стволов. Стволы выбрали по ровности и размеру, а потом осучковали и заострили; вышли зловещего вида штыри. Пока люди кричали и тыкали руками в четверку крейсеров, Антея кивнула своему ведомому, и они принялись за работу.

Байки были связаны друг с другом толстыми тросами — некоторые попарно, некоторые по четыре, крест-накрест. Еще раньше Антея и ее ведомый подогнали свои байки по обе стороны от бревна, а сзади них тянулся трос, заведенный за его плоский торец. Не одну долгую минуту они так провисели в воздухе, каждый держа по металлическому крюку, которым он цеплялся за обрубок ствола сразу за острием. При подмоге третьего байка они начали разворачивать столб, пока тот не нацелился прямо на артерию, по которой подходили гретели. Потом оба дали газ.

Несколько долгих секунд ничего не происходило. Затем, разгоняемое двумя воющими реактивными двигателями, заточенное бревно тронулось с места. Со всех боков двигались вперед другие столбы; они ускорялись медленно, но неотвратимо.

Воздух вокруг Антеи расчертили сеткой пулевые трассы. Приближающиеся крейсеры явно заметили, что в их сторону направляется небольшая стая байков. Оставались, однако, шансы, что они не разглядят столбов, обращенных к ним анфас. Антея пригнулась в седле, высвобождая мощность байка.

Когда они разогнали столбы до тридцати миль в час, она подала новый сигнал напарнику. Оба как один вывернули свои байки в стороны и прочь от ствола. Теперь трос действовал как тетива лука, а бревно было его стрелой. Два расходящихся байка выстрелили своим снарядом, и тут трос оборвался и отскочил. Антея на миг ужаснулась, видя, как стальной кнут хлестнул прямо в ее сторону; байк под ней накренился, и окружающий мир завертелся.

Двенадцать заостренных бревен встретились с четырьмя бронированными крейсерами в устье проспекта. Первый столб отскочил от выгнутого носа корабля и, вращаясь, взмыл в воздух. Он снес двухсотлетний дом, разбросав по небу скульптуры и расколотые фрески.

Второй ствол ударил о другой крейсер с колокольным звоном, и оставил в его боку глубокую вмятину. Еще одно бревно ударило в надбитые пластины и прошло сквозь них. Брызнул блестящий металл, и тридцатифутовая спица полностью исчезла в крейсере. Пронзенный корабль ушел в дрейф.

Кое-что из этого Антея видела, летя кубарем по воздуху, пока ее байк, словно пьяный, вилял в противоположном направлении. Он затрясся, когда его настиг пулеметный огонь, а затем взорвался.

Антея заметила крейсер с торчащим из него огромным древком, дымящий и кувыркающийся; затем она пролетела сквозь когтистые ветви какого-то дерева и снова вышла на открытое пространство. Ей, оглушенной ударами ветвей, оставалось только беспомощно смотреть, как с каждой секундой приближается оплетенная трубопроводами изнанка городского колеса.

Слабые звуки ликования жителей Стоунклауда перебило эхо резких ударов. Чейсон нахмурился, прислушиваясь к стукам, разносившимся по городу с неравными интервалами. Они шли со стороны первой эскадрильи гретелей и складывались в определенную последовательность. Последовательность повторилась дважды.

— Они кому-то подают сигналы, вероятно, другим кораблям, — сказал он Корбусу. Не имея беспроводной технологии, которую однажды показала Чейсону Обри Махаллан, гретели использовали барабанный телеграф, достаточно распространенный способ обмена сообщениями в облачности или темноте.

— Уже пора, — внезапно сказал Корбус. Нахмурившись, Чейсон повернулся к нему; тот вообще не следил за кораблями Гретеля, а устремил взгляд куда-то за окраину города. — Я вас на время оставлю, — сказал Атлас. — У вас все получается хорошо, Фаннинг. Но пора приниматься за настоящее дело.

— Какое такое настоящее де…

Но Корбус уже исчез, прыгнув к шеренге байков, припаркованных у дверей циркового шара. Там его ждало несколько человек, и они строем рванулись от шара.

Чейсон почувствовал себя так, словно его предали; что бы ни планировал Корбус, он не счел нужным доверить эту информацию своему драгоценному адмиралу. Ничего тут не было хорошего — но думать об этом сейчас некогда. Чейсону требовалось понимать, что происходит в забитой пылью артерии, где исчезла первая эскадрилья Гретеля, равно как и в проходе далеко за массивами леса и зданий, где вторая эскадрилья налетела на бревна Антеи. Первая еще не выбралась — похоже, завязла, хотя он не питал иллюзий, что она уничтожена. Из четырех кораблей другой эскадрильи один был выведен из строя, другому пришлось зависнуть рядом, чтобы помочь, а еще один лежал в дрейфе, пока его команда трудилась над удалением бруса из борта. Четвертый крейсер медленно кружил, прикрывая остальные огнем.

Внезапно он сменил курс. Фаннинг увидел, как размылся вокруг него воздух от энергичного выхлопа, и корабль из далекой коротенькой линии превратился в точку. Секунды текли, а крейсер не менял своей формы.

Чейсон глянул вокруг. Он — как ни нелепо — обнаружил, что колеблется: семафористы сосредоточились на своих задачах, посыльные не менее сосредоточенно летают туда-сюда на ангельских крыльях, а у входа в цирковой шар прыгает с байков или на них непрерывный поток фотографов и другого разведывательного персонала. Наконец-то они стали походить на команду.

— Всему транспорту на запасные позиции! — гаркнул он так громко, как только смог. — Все остальные — внутрь! Выполнять! — Чейсон нырнул с Т-образного помоста и вырвал флаги из рук испуганного семафориста. — Выполнять!

Оборачиваться и смотреть было некогда, но воображение справлялось даже лучше зрения: сейчас вокруг растущей точки далекого крейсера должны были появиться вспышки света. Каждая из оранжевых звездочек выгорит за каких-то несколько секунд, но за это время ракеты достигнут скорости звука. Они будут здесь всего лишь… вот-вот…

В боковом поле его зрения что-то мелькнуло, и взрыв оторвал половину плетеной оболочки циркового шара.