– Нам огурцы для ужина нужны, скоро темнеть будет, – сказал Арсений и выпрыгнул на дышавшую жарой улицу. Октябрина выскочила следом.

– А это твой парник?

– Нет конечно, откуда он тут у меня?

– Чего?! – Октябрина обогнала Арсения и встала перед ним.

Арсений остановился, хмыкнул и поставил руки перед грудью.

– Нам нужны огурцы, я пойду за огурцами, – он сказал это медленно, словно темп речи как-то мог повлиять на осмысление слов, обошел девушку и зашагал к огромному парнику.

– Так разве можно? – спросила она его, когда Арсений уже зашел в парник и начал обрывать огурцы с куста.

– Я думаю, от пяти огурцов у них не убудет. Зимой куплю, заплачу и так вдвое больше. Вот и верну долг.

– А камеры?

– А что камеры? А, не, их тут нет, не бойся. Я много раз проверял.

– И что же, они не замечали пропажи огурцов?

– Пяти огурцов? – Улыбнулся Арсений и показал Октябрине улов. Действительно, на фоне десятков, если не сотен кустов, пять огурчиков выглядели как мелочь. – Ну ладно, если ты так переживаешь, вытащи у меня из кармана деньги и оставь здесь столько, сколько посчитаешь нужным.

Он повернулся к Октябрине боком и качнул бедром. Октябрина глядела на него как на умалишенного. Арсений захохотал.

– Да я не шучу. Вон, карман, вытащи и положи.

– Нужно записку положить!

– Какую записку? – все еще смеялся Арсений. – Достань огурцы, ой, блин, эти, деньги и положи на стульчик.

Тогда-то Октябрина и обратила внимание на стульчик у входа. На деревянном стульчике стояла железная коробочка с прорезью.

– Это сюда…

– Ага. Сюда кладут деньги, если кому-то огурцы нужны. – Арсений усмехнулся. – Я же не стану у простых людей воровать. Этот парник деревенские сделали, продают куда-то. Но отсюда брать можно, я у деревенских спрашивал.

– А как же деньги не крадут? – Октябрина все-таки вытащила из теплого кармана штанов Арсения сто пятьдесят рублей и сунула в ящичек.

– Он приклеен. И стул привинчен к стенке, попробуй.

Октябрина попыталась пошатнуть стул, но удивилась, когда поняла, что даже чуть сдвинуть его не смогла. Ящик тоже не двигался.

– Мне сказали, что в ящике там тоже лежит что-то. Типа отслеживающего устройства для телефона что ли. Короче, ящик просто так тоже не сопрут. Ну, или сопрут, но потом найти его можно тоже.

Октябрина сама усмехнулась. Такой смекалки она еще не видела и вряд ли бы до такого додумалась.

К вечеру они приехали на заправку – встали на огромной стоянке, поодаль от остальных машин. Позади виднелся забор кемпинга, сверкало в лунном свете озеро. Октябрина даже не поняла, сколько километров за день они успели проехать. До пункта назначения, судя по картам в интернете, четыреста километров, им еще ехать – так сказал Боря. А еще Боря сказал, что они выехали в «приключение», поэтому обычный путь из пункта «А» в пункт «Б» им не подходит.

Полина с Борей направились к будке у входа в кемпинг, а Арсений пригласил Октябрину посидеть на траве. Он вытащил из багажника полотенце, расстелил и подал руку девушке. Октябрина улыбнулась.

Мимо неслись машины. Боря сказал, что по этой дороге ехали на юг, так что в машинах – десятки семей, надувных кругов и надежд на беззаботные десять-четырнадцать дней отдыха. Октябрина вдыхала вечерний воздух – разогревшийся за день асфальт, сухая трава, пыль дорог, пронесенная на сотни, а то и тысячи километров. Арсений сначала лежал на траве, раскинув руки, потом подумал, что, наверное, трава у дороги не слишком-то чистая, и сел рядом, накинув на плечи куртку, и о чем-то задумался. Лицо у него было напряженное.

– Всегда бы вот так сидела, – сказала Октябрина. Путешествие, первое за много лет, ее разморило, вскружило голову, и она позволила себе прислониться к боку Арсения своим. Арсений не отодвинулся, он вовсе не пошевелился.

– Понимаю, – сказал Арсений. – Я тоже вот так любил сидеть и смотреть на машины. Ездить тоже.

– Я бы жила вот так всегда. Мне так хотелось, так хотелось… – Она осеклась.

– Чего хотелось?

– Ну, вот так, путешествовать, ехать куда-то, – сориентировалась Октябрина. – Хочется как-то вырваться хоть куда-то. Я так никогда не ездила.

– Ты никогда не ездила далеко на машине? – удивился Арсений, а Октябрина кивнула и поправила толстовку на плечах. – Все когда-то бывает в первый раз.

– Это-то понятно. Но я не настолько свободная, как вы, – выдавила Октябрина тихо. – Смогу ли я также ездить? Это вы меня сейчас позвали и взяли, а я? Я-то…

– Все у тебя получится, почему ты думаешь, что нет? – Арсений улыбнулся.

– Да не надо вот так.

– Как «так»?

– Так. Говорить, а не верить в то, что говоришь.

– Почему ты думаешь, что я не верю в то, что говорю?

– А ты что, думаешь, я на самом деле смогу изменить свою жизнь? – Октябрина отстранилась, посмотрела на него. – Я не такая, как вы.

– Мы обычные. – Арсений все еще улыбался. – И ты – такая же. Все люди по натуре такие, они просто забыли об этом.

– Какие такие? – переспросила Октябрина. – Свободные что ли?

Арсений засмеялся.

– Ты сама сказала об этом. Я про это же тебе и говорю.

Октябрина смогла только вздохнуть.

Арсений тряхнул головой, и из волос его посыпались травинки. Желтые светлячки придорожных фонарей светили тускло, над дорогой поднималась пыль.

– Всего одной спички достаточно, чтобы разгорелся пожар. Вот увидишь. Ты уже ее меняешь. – Он натянул куртку. Холодало. – Ты думаешь, я так сразу хоть немного стал чувствовать себя нормальным? Нет. У меня свободы всегда было много, но я не чувствовал ее. Я тебе больше скажу – я чувствовал себя узником в собственном теле. Так себе чувство, скажу тебе.

Октябрина усмехнулась. Чувство ей знакомо.

– Знаешь, бывало и так, что я совсем не мог найти себе места. Чуть что, чуть заноет в груди, и я уже мчусь по М4 мимо обезглавленных ветром берез, коттеджных поселков и заправок. И каждый раз, словно птица, которой отчего-то некуда лететь и некуда возвращаться. – Арсений подергал цепочку на шее и посмотрел на небо. Мимо пролетали машины, земля дрожала. Арсений схватился за траву, пальцы его переплелись с землей. – Сосны, черные, обожженные снизу, рыжие и загорелые к макушкам. Знаешь, на кого похожи? Они как мальчуганы и девчонки детсадовского возраста.

– Никогда не замечала. – Октябрина сама не заметила, как улыбнулась. Машин не слышно.

– Поездишь с мое, не такое замечать будешь. – Арсений улыбнулся. – У меня было в жизни всякое. Бывало, что год почти лежал, не вставал. Не не мог – не хотел. А потом потянуло на беготню. Моим любимым развлечением, которое бы успокаивало душу, было ехать и смотреть, как природа менялась. Сосны сменяются акациями к югу, трава сменялась топями к северу. Эти наблюдения меня заземляли. Я видел, что вокруг меня есть что-то более важное, великое, вечное, чем я. Меня эти мысли успокаивали. Значит, раз я так неважен, могу ошибаться. Значит, у меня есть право на исправление. Значит, мир проживет и с моими ошибками, ничто не порушится, если я продолжу быть человеком.

– Ты так говоришь, будто столько гадства в мире натворил. – Октябрина заправила прядь отросших волос за ухо. – А на тебя так посмотришь, послушаешь тебя, и, кажется, что ты самый праведный человек на свете.

– Ой, не говори так. – Покачал головой Арсений и положил обе руки на колени. Спина его чуть сгорбилась. – Знаешь, как я пришел к М4? А я не помню. Помню только, что был в таком отчаянии, что знал названия всех деревень и хуторов по этой трассе.

– Так это же уже после…

– После конечно. В этом-то и дело. В моей тоске брат не виноват. В ней виноват я сам.

Еще одна машина заехала на стоянку. Из черного джипа вышла семья: мама с папой, двое детей и маленькая собачка, которая, кажется, рада остановке куда больше людей. Кафе в отдалении, ближе мест уже нет. А Октябрине и не хочется к остальным. Там – кофе, горячая еда, обычные разговоры, к которым Октябрина уже привыкла. Но рядом с Арсением почему-то теплее.