Добрела к трамвайному кольцу Октябрина уже к первым сумеркам. Солнце садилось часов в восемь, может, уже и позже, но света хватало еще на час-полтора, так что до противоположной «конечной» успеет дотемна. Октябрина села на лавочку и сверлила взглядом трамвай, стоявший в отдалении. Водитель разговаривал о чем-то с кондукторшей, хохотал и показывал что-то на телефоне. Мысленно Октябрина проклинала обоих.

– А ведь Рома мог забрать, – прошептала Октябрина и вздрогнула. Как бы могла объяснить, что вечером делала на другом конце города? Рома бы понял, что что-то не так. Он бы ничего не сказал, но понял. Или бы сказал, но не понял бы ничего.

Октябрина потрогала телефон в кармане через ткань джинсов. Горячий, нагрелся от бедра. Но так ничего и не написала.

Уже в трамвае, когда выбрала хорошее одиночное место, расплатившись с кондукторшей и положив билетик в карман на случай внезапной проверки безбилетников, Октябрина вытащила телефон и разблокировала экран.

«У вас новая заявка в друзья» значилось на экране, на фоне чьей-то фотографии из Лос-Анджелеса. Когда Октябрина нажала на сообщение, ввела пароль разблокировки и дождалась загрузки, не поверила, что не спит. На нее с экрана телефона взирал Арсений.

Темно-русые волосы, длиннее, чем сейчас, светлая рубашка, удлиненные шорты. Поза расслабленная, как у тех людей, которые умудряются на всех снимках выглядеть так, словно фотограф сделал фото случайно, а не ждал несколько минут нужной позы.

Октябрина нажала на фото и увидела, что Арсения на фото немного, – большая часть снимка занята огромным водопадом в горах, на фоне которого парень снялся.

Как пришло сообщение, Октябрина не видела. Открыла полный профиль Арсения, но ничего, кроме имени, не увидела. Даже даты рождения не указано. Место учебы, работы – пустота. Даже город не указан, только страна.

Второе сообщение пришло быстро, и его игнорировать Октябрина уже не могла. Уведомление появилось прямо над пальцем: «Ты на него не обижайся. Боря не всегда думает, что говорит. Он слишком искренний, и я много месяцев не приводил новых друзей в дом».

Октябрина перечитала сообщение несколько раз и с каждым разом все больше не понимала смысла. Неужели он уже считал ее другом? Они виделись всего два раза, а в нормальной обстановке – ни раза. Первое сообщение прочитать не получалось, и Октябрине, закусив губу (на внутренней стороне ее уже надулся пузырек), пришлось открыть диалог с Арсением.

«Я понимаю, почему ты так умотала. Я бы, наверное, на твоем месте также сделал, но мы не хотели тебя пугать или обижать. Я не рассказал Боре, как тебя нашел. Это же твое дело. Если скажешь, и не расскажу, обещаю». Ни одного смайлика, даже многоточия, которыми так грешили ее научившиеся ставить знаки препинания знакомые, даже без ошибок. Мысленно Октябрина поставила Арсению «отлично» за грамотность.

– Как ты меня нашел тут? – спросила Октябрина и, подумав, стерла смайлик. Предложенные стикеры не передавали ее эмоций.

– Тут не так-то много девушек с именем Октябрина, – почти сразу ответил Арсений. И следующим же сообщением добавил. – Тем более у тебя очень красивая фотография в профиле.

Октябрина усмехнулась и подняла голову от телефона. Трамвай уже набился пассажирами. Напротив сидели школьники и играли в игру на телефоне, поодаль старушки смотрели в окно, а в конце вагона стоял мужчина и глядел на кондукторшу так, словно она должна была ему сдачу с тысячи.

– Да ладно, – ответила Октябрина и добавила. – Ха-ха-ха.

В жизни она, конечно, не смеялась, но если бы могла, хотя бы улыбнулась. На аватарке Октябрины стояла фотография с четвертого курса. Она стоит у окна в недавно оклеенной новыми обоями комнате общежития, тень падает на лицо, закрывает половину, оставляет только губы и жирно обведенные черным карандашом глаза. Каре еще ровно подстриженное, осанка ровная, даже на футболке больше белого, чем черного.

– Я тебе честно говорю. Красивая, – ответил он, не пропустив ни одного знака препинания.

– Я могу вспылить, бывает такое, – чуть подумав, ответила Октябрина, и огляделась. Мужчина из конца вагона ушел, из двух играющих в телефон школьников остался один, а бабушки так и сидели. За окном пролетели уже половина остановок, ехать не больше получаса. – А Боря со всеми так? Или он только со мной такой?

– Вообще со всеми. Он всегда такой был. Он простодушный, не особо думает, что люди его могут неправильно понять.

Арсений хотел написать что-то еще. Под его именем и фамилией появилась надпись «печатает», но быстро исчезла. Передумал.

– Пусть он больше не спрашивает, где мы познакомились, хорошо? – написала Октябрина.

Арсений снова начал писать что-то и остановился. Пару минут он ждал, обдумывал, а, может, разговаривал с Борей. Октябрина смотрела то в окно, на многоквартирные дома сменявшиеся частными, то на экран, вслушивалась в стук трамвайных колес. Она нажала на фотографию профиля и вернулась к Арсению на страницу. Друзей насчитывалось пятнадцать. Среди незнакомых имен Октябрина без труда опознала Бориса.

Борису недавно исполнилось шестьдесят. Фотографий с лицом в профиле у него не было, зато имелось с десяток снимков природы, групп людей в поле, ног на фоне костра и собаки. Под фотографией большой лохматой собаки был даже комментарий Полины: «Милашка!» и смайлик с глазами-сердечками. Без промедлений Октябрина кликнула на знакомое имя. Та самая, о которой говорил Боря. С такой девушкой действительно хотелось подружиться. Полине двадцать пять. Длинные, заплетенные в косу, волосы, платье в пол. Она сидит на фоне горы и улыбается. Чем дольше Октябрина вглядывалась в фотографию Полины, тем больше ей казалось, что это та же гора, у которой фотографировался Арсений. Октябрина сжала пальцы в кулак.

«И с чего ты вообще кипятишься? Ревнуешь что ли?» – подумала Октябрина.

Тем временем ответил Арсений:

– Без проблем. Обязательно ему передам. – А через пару минут добавил. – Уже передал. Он согласен.

Октябрина смотрела на появившиеся вверху экрана уведомления и, сама за собой не замечая, улыбалась. Она зашла в диалог и, долго не думая, написала:

– А у тебя прикольный ник.

– Ты о каком нике?

– Ну, фамилию ты себе прикольную придумал.

– Это моя настоящая фамилия, – ответил он и добавил улыбающийся смайлик.

На странице у Арсения написано «Арсений Бессмертный». Жаль, что проверить документы социальные сети не разрешают – Октябрина с удовольствием бы попросила.

– А что ты удивляешься? – написал он. – Тебя зовут Октябрина. Я думал, у тебя исчерпан лимит на удивления.

И тут Октябрина расхохоталась на весь трамвай. Несколько пассажиров обернулись, но Октябрина не обращала внимания. Она даже не заметила, как по щеке скатилась слезинка. Общался Арсений все-таки как человек. Как обычный человек, с которым, казалось, можно найти общий язык.

Во всяком случае Октябрине бы очень этого хотелось.

– Ты бес, а не ребенок! – Услышала Октябрина шесть лет назад уже на лестнице, за грохотом набитого чемодана, падавшего со ступеньки на ступеньку. В подъезде пахло грязными тряпками, будто полы только помыли. В воздухе кружилась пыль.

На улице тихо. Ни души, хотя обычно лавочки у подъезда занимали старушки. Октябрина не помнила, как их зовут, но за восемнадцать лет они, кажется, не изменили привычке – каждый день обсуждали покупки в магазине, общих знакомых и людей, которых никогда вживую не знали, но все равно находили слова для каждого.

Октябрина тащила чемодан по покрытой крошками снятой щебенки дороге, объезжала дырки, и чемодан все еще подпрыгивал, словно дрожал. Старушек уже нет. Может несколько лет или месяцев. Их нет, а голоса их слышатся в постукивании колесиков.

Родители были против поступления в другой, такой далекий город. Присказка «где родился, там и пригодился» действовала внутри их областного городка – в нем жили бабушка и два дедушки, из него родители отправлялись на общественно-полезные работы за свёклой и клубникой, в больнице этого городка на шестьдесят тысяч жителей впервые закричала в родильном доме двадцать шестого октября Октябрина. Рождалась Октябрина нехотя, будто уже в утробе матери наслушалась разговоров взрослых и поняла, что в холодном мире, где весной отключают горячую воду на профилактику, а зимой температура падает ниже тридцати, ей делать нечего. Родители не решились менять свое решение и назвали Октябрину в честь октябрьской революции. Папа, Эдуард Иванович, лелеял эту мечту с детства. Хотелось иметь хоть что-то от разрушенной страны, в которой вырос. Все детство Октябрина объясняла одногруппникам в детском саду, как правильно читается ее имя. В школе приходилось терпеть клички, которые никак с ее именем не соотносились. К сожалению (или к счастью), у имени Октябрина не так-то много обидных прозвищ.