– Э-э-э… Не знаю, мам.

– Кимберли, мы же с папой стараемся для тебя, – говорит мама, почти перебивая меня. Она сконфуженно трет лоб и продолжает: - Я просто не понимаю... Где я так ошиблась? Скажи мне, может я действительно плохая мать? Я хочу тебя понять. Я действительно хочу.

В ее глазах застывает искреннее желание и мольба, в моих, ярче всего, вспыхивает надежда. И вызов.

– Тогда снимите с меня домашний арест.

– Нет, это исключено.

И снова этот жесткий, властный тон. Мама сжимает губы, и ее лицо принимает обычное холодно-агрессивное выражение. Только мы с ней оказываемся на этой границе, только мы нащупываем ту тонкую грань, которая, возможно, привела бы нас от бесконечных противоречий к пониманию, как небо между нами снова раскалывает громкая молния. Поэтому надежда в моих глазах гаснет и превращается в пепел, который плавно оседает глубоко в сердце, дополняя уже насыпанную там золу.

– Ясно, – сухо отвечаю я, удивляясь собственному спокойствию. - Ладно, я...

– Ким, – неожиданно прерывает меня мама. – Я хочу, чтобы ты поняла. Я не для того затеваю все эти застолья и посиделки, чтобы ты вот так наплевающе, без уважения относилась ко мне и, тем более, к нашим гостям. Ты думаешь, мне доставляет удовольствие торчать на кухне юга и бегать вокруг Дэвисов так, будто у меня больше нет забот?

Я тихо проглатываю. Обида и гнев глубоко закипают во мне, но они пока тихо трутся друг о друга на дне моей души. Я знаю, что мы вполне можем позволить себе домработницу, но мои родители слишком придирчивые и недоверчивые, чтобы нанимать в наш дом третьих лиц.

- Но я это делаю, Кимберли, потому что думаю о твоем будущем, и вместо благодарности снова получаю твое недовольство. Ты бы хоть спросила, как дела у Стэна. Бедный, он сидел с таким лицом, будто ты завтра собираешься ехать на другой конец планеты. Зачем ты соврала о Коуле? Кимберли, не мучай бедного парня.

– И это я его мучаю?? – Мои учебники улетают в сторону, я срываюсь на крик. – Да если бы я знала, что за гости у нас будут, я бы в жизни к ним не вышла! Не хочу я проводить с ним время, мама!

– А с кем ты хочешь, с Кейном? – резко осекает меня мама.

Я дубаюсь спиной в спинку кровати и скрещиваю руки на груди, бросая ей полный обиды и вызова взгляд. Его имя прозвучало, как что ни настоящий плевок мне в лицо.

- Хочешь работать посудомойкой и заштопывать изорванную одежду своим детям? Так ты себе представляешь будущее с ним? Так?! - мамин голос с каждым предложением становится громче, ее крики даже глухой услышал бы.

– Я тебе говорила, что Кейн работает, – поразительно притихшим голосом огрызаюсь я. - Он собирает деньги для учебы и скоро устроится...

– В брокерскую компанию. Да, Ким, я это уже слышала.

Она устало вздыхает. В глазах мамы застывает такое выражение, которое можно смело отнести к разочарованию года. Да, она не верит в Кейна. И пусть. Мне достаточно того, что в него верюя.

– Заканчивай с уроками и ложись спать, – мама дергает ручку и открывает дверь.

– Мама, – тихо зову я. Мой голос безнадежно утопает в тишине комнаты. Она останавливается и оборачивается ко мне.

– Что?

– Я задам тебе один вопрос, только пожалуйста, дай мне честный ответ.

Она кивает, я же стараюсь держать взгляд.

– Если бы Кейн был богатым, ты бы изменила о нем мнение?

Мама еще некоторое время смотрит на меня, на ее лице застывает необъяснимое выражение, и она решает не отвечать. Она выходит за дверь, эхо стука мягко растворяется в воздухе.

И я понимаю ее немой ответ. Да, такого Кейна она, возможно, приняла бы.

Еще один обычный школьный день.

Может, он действительно был бы обычным, если бы я сейчас сидела за своей партой, развернула учебники и внимала каждому слову учителя. Но отступать слишком поздно, да и по правде, даже если бы я хотела остаться в школе, я просто не смогла бы сосредоточиться на занятиях. В носу стоит запах постройки, доски и цементного раствора, и потому чувство необычности от того, что я делаю, усиливается. Я вижу гору мешков у залитого фундамента, вижу большие горки песка, огромные конструкции и вышки, которые в своем каком-то таинственном строении и постановке наводят на меня легкий страх, толкаю пыльную полустеклянную дверь и словно оказываюсь в другом мире. Я чувствую себя на мгновение здесь чужой. И это казалось бы мне странным, если бы мне хотелось заниматься самобичеванием вместо того, чтобы просто наслаждаться моментом.

Я попадаю в помещение под офисный образец, абсолютно пустой за исключением сложенных в углу инструментов и несколько растянутых по периметру мешков. Мой взгляд безошибочно находит Кейна, сидящего в окружении своих напарников в оранжевых комбинезонах и защитных шлемах на импровизированных сиденьях, его стройную линию приопущенных век, ровный ряд белоснежных зубов и милую ямку на подбородке, когда он низко смеется. Их спокойные голоса отдаются мягким эхом по просторныму помещению, они разговаривают, шутя друг над другом и обсуждая план строительства.

– Ким!

Звенящий голос Кейна обрывается так резко, словно мечом обрубили. Он смотрит на меня во все глаза; вокруг на мгновение повисает тишина, но только на мгновение. Кейн поднимается, сконфуженно оглядывается на своих напарников и быстро, встревоженно уходит ко мне. Я замечаю то, что для других малозаметно – дрожь его ресниц, легкую нескоординированность и бегающий по мне взгляд: он не понимает, что происходит. Он плавно, на ходу подхватывает меня под локоть и упорно уводит подальше от своих напарников; я одариваю их глупой улыбкой, безропотно перебирая ногами за Кейном. Свернув за угол, он бросает взгляд назад и, совершив неопределенное движение плечами, отпускает меня.

– Что ты на этот раз сделала? – голос Кейна удивительно суров, в ярких глазах текут неспокойные реки. - Подсыпала своему водителю снотворного или подожгла школу? Господи, Ким, только не говори мне, что ты сбежала...

Я закрываю ладонью его рот и смотрю Кейну в глаза. Мои губы мягко расходятся, я не могу удержаться от улыбки, когда вижу нежную встревоженность в ярком взгляде.

– Я сказала, что плохо себя чувствую и отпросилась с уроков. Классный руководитель хотел позвонить моей маме, но я убедила его не делать этого.

– Кимберли, – Кейн досадно стонет, сбрасывая мою ладонь. Я резко убираю руку и хмурюсь:

– Хочешь, чтобы я пошла домой?

– Ну уж нет, – Кейн берет обе мои ладони в свои. В светлых глазах теперь танцуют огоньки. – Раз уж ты здесь, идем, поможешь мне кое с чем. Я только переоденусь быстро.

Кейн отклоняется и повышает голос, он зовет ребят, говоря о том, что отлучится ненадолго, при этом каким-то неосознанно-трепетным жестом поглаживая пальцами мои ладони. Потом отпускает одну мою ладонь и, молча подмигнув мне, заводит меня в подсобку.

Она напоминает маленькую тесную каморку, в которой без дискомфорта поместилось бы максимум три человека. Со стороны я вижу маленький умывальник с округлым зеркалом, рядом крючок, на котором висит полотенце, в углу швабра с ведром и всевозможными моющими средствами, напротив общий узкий и удлиненный шкафчик для хранения личных вещей.

Я наблюдаю, как Кейн быстро снимает с себя комбинезон, наблюдаю, краснея и нервно перебирая ногами. Со мной что-то делается. Я чувствую, как мне становится горячо и стыдно, волны жара хлюпают и поднимаются изнутри моей груди. Но под оранжевым снаряжением виднеется обычная футболка и брюки, и на этом он останавливается. Я выдыхаю и одновременно пугаюсь того разочарования, которое плавно оседает на мою грудь.А что ты ожидала там увидеть, Ким?

Вытерев помытые руки полотенцем, Кейн делает то же самое с лицом. Мне хочется протянуть руку и коснуться легкой щетины, провести по его скулам пальцами, но я не успеваю: Кейн откидывает полотенце, резко припечатывает меня к стенке и с жаром целует. Он не устраняется и целует меня снова и снова, пока мой разум не превращается в расплавленный снег, а тело не наливается блаженным изнеможением. И мне плевать, что против нас даже время. Наплевать, что это усложняет нам обоим жизни. У меня перехватывает дыхание и я в секунде от того, чтобы потерять сознание от его пылких губ, но это чувство резко перекрывается и я морщусь, когда мне в живот давит и больно упирается пластмассовый край ланч-бокса, который я успела вытащить минутой раньше. Он тоже это замечает, потому неохотно прерывает поцелуй и сводит брови, глядя вниз.