Черт… Как же отвратительно, когда ты не в состоянии ничем помочь и что-то изменить. И почему, действительно, замечательные люди должны уходить раньше каких-то уродов? Сколько бы не задавался этим вопросом, никак не мог найти ответов.

– Держи, – Арт протянул мне мобильный, вытащив из грустных мыслей.

Сперва я замешкался, но потом все же взял номер Лины, и тут меня ждал сюрприз. Ее мать начала говорить какие-то нелогичные, до ужаса странные вещи. Будто пересмотрела сериалов и совсем не знает свою дочь.

– Мне жаль ее, – сказал вдруг Арт, когда вызов сбросился. Мы смотрели с ним друг на друга, пребывая в шоке.

– Мне, если честно… – помедлив, я добавил, – тоже. Ангелина не похожа на легкомысленную девушку.

– Согласен. Может, ее мама видела твою тачку? – предположил Арт.

– Даже если и так, то что это дает?

– А ты много знаешь молодых парней, у кого такие крутые машины?

– Думаешь, это я виноват? – незаметно откуда-то подкралось чувство вины. Если бы высадил Лину на остановке, все было бы нормально. Кто знает, что произошло у нее дома. А вдруг мать Абрамовой тиран и устроила ей взбучку? Все-таки человек не будет просто так не приходить в школу.

– Узнаем, – пожал плечами Арт.

И я узнал это уже на следующий день, стоя на улице у ворот школы. Мне не понравилось выражение лица её мамы, и я совершил, пожалуй, самый безрассудный поступок – назвался её парнем. Ну а потом решил, раз уж все сложилось так, то почему бы заодно не воспользоваться ситуацией? Дава отстанет, у Лины будет меньше проблем.

Однако мой план приобрёл абсолютно не те обороты… Всё началось с Сашки.

На физре, она стояла у нас вторым уроком, ко мне подкатил Саня. Его улыбка сегодня была ядовитой, будто передо мной не лучший друг, а змея, желавшая ужалить в шею.

– Что с тобой? – я спросил первым, ухватившись руками за турник. Мы подтягивались. Обычно разминка перерастала в соревнования, кто больше даст. Поэтому я молча дождался, пока Саня тоже схватится за турник.

– Какого черта, Яр? – прорычал он. Затем глянул боковым зрением на пацанов и, когда убедился, что на нас никто не смотрит, перестал улыбаться.

– Я не очень дружу с шарадами, поэтому давай точнее.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

– Она просто девушка, Сань, – я выдохнул и убрал руки с турника. Кажется, соревнования кто кого не будет.

– Это уже не просто девушка, Яр! – прошипел Сашка. Он подошёл настолько близко, что мы поравнялись. Воздух вокруг нас вмиг сделался острым, подобно лезвию, и я понял: конфликта не избежать.

– Оставь её в покое, Давыдов. Неужели мало девушек для твоей койки?

– Ты сказал, что дружба для тебя на первом месте, а сам? Я первый заметил эту девчонку.

– Твою мать, Сань, – вздохнул я. – Ты как ребёнок, у которого отняли игрушку.

– Ты, блин, обещал, Громов!

– Оставь её, Сань. Просто оставь и все, – я искренне пытался убедить друга остановиться. Но он напоминал несущийся поезд, у которого отказали тормоза.

– Я тебе говорил, Яр! – Дава сделал шаг и ткнул мне в грудь пальцем. – Это моя репутация. Я должен её завалить.

У меня внутри что-то надломилось от этой фразы, затем вспыхнуло, словно молния на ночном небе. И я понял, по-хорошему не получится. И вообще больше никак не получится. Мы будто стали чужими друг другу, на многие вещи смотрели иначе, слишком о разном мечтали.

– Теперь она - моя девушка, поэтому будь любезен, перестань к ней подкатывать! – тон моего голоса звучал жёстко, обычно я говорил более мягче с близкими. Да и врал редко,

– А иначе что? – усмехнулся Сашка.

– Ты же знаешь, какой я бываю в гневе.

– Это угроза? – в глазах Давы читалось неверие. Мы никогда не были настолько близки к линии обрыва, как в эту минуту. Оказывается, даже дружба может треснуть по швам.

– Предупреждение.

– Тогда, – Сашка вдруг отступил и снова натянул на лицо идиотскую маску дружелюбия. – Выполни мою просьбу.

– Что ты хочешь?

– Через три недели в одном баре будет тусовка, и там будет брат Чеда.

Я цокнул, потому что и без подробностей знал, о чем собирается просить Сашка. У него же везде на первом месте стояла дебильная аля репутация. Болезнь какая-то, клянусь! Психологическая притом.

– Ну же, Яр! Мы столько лет дружим, а ты и девушку у меня увёл, и тут помочь отказываешься. Как-то обидно выходит.

Я промолчал, поджав губы. Мне не хотелось влезать в разборки с Чедом. Это был шантаж чистой воды.

– Мой отец тебя принял в семью, когда твой забухал. Я всем сказал, что ты – мой брат! Яр, разве семья не должна друг другу помогать и быть благодарна?

Я посмотрел на Сашку, ощущая, как лёгкие заполняются стекловатой. Сашка и в детстве бывало заикался на эту тему, мол, мы стали семьёй, будь благодарен. Только раньше я как-то не заострял внимание на этом, в самом деле, считая, что должен быть благодарен Давыдовым. Сейчас же его фраза ударила с ноги под дых, пробуждая ото сна. Я словно снял розовые очки.

А мы вообще были друзьями-то? Настоящими? Хотя, что я мог знать о настоящей семье, брате, дружбе, любимой девушке? У меня все было одноразовым, судя по всему, картонным. Кроме Арта. И я в очередной раз подумал, как несправедлива жизнь в отношении тех, кто мне дорог.

– Хорошо, – согласился я, желая навсегда разделаться с долгами.

Сашка победно улыбнулся и сделался совсем другим: радостным, весёлым. Я же вернулся к турнику, в надежде, что физическая активность заберёт мои эмоции.

Я согласилась! Как бы это глупо и странно не звучало, но я согласилась разыграть на публике отношения с Ярославом. В конце концов, мне жутко надоело внимание Давы, и где-то в глубине души я даже обрадовалась, что смогу стать чуточку ближе к Яру. Теперь у нас появится повод, например, сесть вместе в столовой во время обеда или поболтать на перемене у подоконника. С одной стороны, я сама себе удивлялась: сердце екает на Громова? Неужели не сон? С другой, а что здесь такого? Разве я не имела права на чувства? Разве Яр хуже кто-то? Да он в тысячу раз лучше, искреннее и всегда придёт на помощь. В моей голове уже собрался целый список плюсиков в его карму. Хотя минусов там тоже хватало.

Однако сейчас не об этом.

Распрощавшись с Яром, я пошла в класс. Разложила вещи и принялась смиренно ждать, когда появится Лилька. Больше молчать не имело смысла, не после того, как она сдала меня маме. Хотя раньше такого не было. Помню, я как-то сбежала к бабушке в гости, мама тогда поссорилась с ней и запретила нам общаться. Лиля ничего не знала об этом и о том, что я тайком уехала к бабуле, но все равно прикрыла. Видимо, с тех пор наши отношения серьезно изменились…

Ильина пришла на урок после звонка. Выглядела она какой-то помятой что ли: под глазами легкие синяки, которые не сумел скрыть тональный крем. Рубашка сверху застегнута неверно: между пуговицами был пробел, будто одевалась наспех.

Лиля прошла вдоль ряда и села рядом со мной, тихо поздоровавшись. И пока историк рассказывал о сухом законе, я повернулась к подруге, планируя назначить время и место разговора.

– На большой перемене удели мне пару минут, ладно? – сходу сказала я, затем развернулась и принялась слушать об антиалкогольной кампании Горбачева.

– Что-то случилось? – тихо спросила Лиля. В ответ я лишь покачала головой, даже не взглянув на подругу. Бывшую подругу.

Остаток урока мы просидели молча, погруженные каждый в свои мысли. Ильина несколько раз вытаскивала телефон и грустно вздыхала, поглядывая на экран. Видимо, ждала весточки от своего ненаглядного, который, судя по всему, не спешил давать о себе знать.

Между русским и литературой Лилька куда-то пропала, я заметила ее уже перед самым звонком: она с кем-то говорила по телефону, то и дела теребя края рукавов новенькой рубашки. Ася хоть и видела состояние Ильиной, так и не подошла к ней, не поддержала, как это делают подруги. Я же сердцем чувствовала, что у Лили душевные терзания, не иначе на амурном фронте произошли перемены. Но подходить и утешать ее я не стала, хватит! Как она со мной, так и я.